Катерина Папакиди - Я поцеловала его первой

Мы недолго встречались, но как-то запомнились друг другу. Тем более жили мы неподалеку и он всегда останавливался, чтобы поговорить или отвесить мне комплимент.

Наши короткие встречи были наполнены нежностью и участием, независимо от того, как менялся ландшафт жизни. Большинство клиентов Дима потерял и ему пришлось искать новую работу. Он рассказал мне об этом, когда мы сидели в его квартире, на обустроенном балконе. Я была в своем индийском платье.

Вокруг его глаз постепенно скапливались морщинки, а я становилась все полнее, бесформеннее и взгляд постепенно гас. Теперь мы встречались на улицах, в парках и снова пили вино. Мы делились семейными новостями, путешествиями и просто всякой ерундой. Я не умею разлюбливать до конца и Дима не был исключением.

Со временем стало не до него. Я попрощалась с иллюзией, что моя личная жизнь когда-то будет простой, а Дима создавал дополнительный шум. Тем временем он не унимался. Названивал мне каждый день по много раз и я устала сопротивляться, тем более жили мы рядом.

– Ладно, – сказала я. – Бери шампанское, конфеты и приходи.

Я открыла холодильник, где сыр был перманентно, а остальные продукты – опционально. Нарезала аккуратно дорблю, к которому мы не притронулись. Дима грустно оглядел мои временные владения, но я быстро перевела тему в сторону его жизни.

Теперь (спустя семь, кажется, лет) Дима работал на серьезной работе и рассказывал мне о корпоративных интригах. Я же была востребованным автором в серьезных изданиях, но выглядели мы как два дурака с потухшими взглядами.

Он открыл шампанское, разлил в бокалы и мы пошли на балкон. Он выходил на центральную улицу нашего спального микрорайона. Было лето. Мы дышали зеленью деревьев в метре от нас и дымом сигареты, которую он закурил. Мы больше не смеялись как подростки, но, по традиции, с первой секунды распахнули друг другу душу.

– Меня сломали на этой работе, – выпалил Дима.

– Может быть, ты просто повзрослел.

В том году моя жизнь мне уже не казалась настолько легкой и простой. Я себя чувствовала одновременно и сломленной, и повзрослевший.

Дима теоретически со мной согласился. Мы продолжали про работу и друзей, когда он вдруг сказал:

– Ты не для этого города.

– А для какого?

– Ну для Львова, Харькова, Киева.. Не важно. Но не для этого города.

– Почему?

– Ты просто другая.

В тот раз мы виделись с Димой в последний раз. Пришлось ему пригрозить, чтобы больше мне не звонил. Сработало. Я знаю, что не смотря на нелюбовь к городу и своей новой работе, он женился, а значит, еще глубже пустил корни.

Живя в Киеве, я часто вспоминала его слова. Почему-то хотелось ему написать, но я себя останавливала.

Я видела его фотографии. Выглядел он повзрослевшим, но довольным жизнью.

– Я обязательно вернусь, – сказала я на работе и уже через пару дней стояла на просторном киевском вокзале.

Люди лечат тоску таблетками, а я – поездами в направлении дома. Уже давно я не была в такой прострации. Перед выходом из квартиры я раз тридцать проверила, перекрыла ли я газ и воду и уже даже думала никуда не ехать, но все-таки решилась.

Я ждала, пока зажжется мой номер платформы. Мысли о редакторских задачах на завтра постепенно уходили на второй план, как и офисная жизнь с макбуками, кофемашиной и красивыми девушками в корпоративной столовой.

Меня ждал билет в плацкарт и ночь в поезде, но это совсем не пугало. В этот раз на вокзале было много провожающих и, как обычно, царила суета.

Одна девушка нервничала особенно сильно. Она спрашивала у всех подряд, как ей не пропустить поезд в Мариуполь. Люди показывали ей на табло, но она все еще не понимала. Тогда я сказала, что тоже еду на этом поезде. Она очень обрадовалась и подошла ко мне.

– Как здесь все запутано, – сокрушалась она.

Я удивилась тому, что она никогда не была в Киеве.

Тогда она рассказала, что была лишь однажды, когда ехала в Польшу на работу флористом, но работать пришлось на мясном заводе. Она рассказала мне, что почти ничего не заработала и в знак благодарности подарила мне польскую шоколадку.

Она была так счастлива вернуться домой, а я уже давно не испытывала таких эмоций.

Когда на табло появилась наша платформа, мы пошли к направлению поезда. Моя новая знакомая очень нервничала и я чуть не сбежала от нее, но оказалось, что бежать некуда – мы едем в одном вагоне.

Наконец, можно было выдохнуть. Мы разошлись по своим местам, поезд тронулся. Справа от меня свое место занимал мужчина, невысокого роста, крепкий, с морщинами на переносице. Сначала он отнес проводнику киевский торт на хранение и потом начал рассказывать про службу в Афгане и тяжкую работу строителем.

Он открыл коньяк и следом пиво, но увидев мой страх, уверил, что напиваться не будет. К счастью, он не соврал.

Я сказала, что очень устала и не могу поддерживать диалог.

– У вас, наверное, интеллектуальная работа, – сказал он.

Я не знала, радоваться или посочувствовать себе, но в этот момент пришло сообщение из рабочего чата и вопрос отпал сам собой.

Ночью я почти не спала. Как обычно, смотрела на красивый вокзал в Днепропетровске. Он сиял как открытка. Я смотрела на отпавшие буквы у надписей, какие-то слишком тонкие и высокие фонари и покуривающих одиночек, ведь я такая же одиночка.

Утром проводник принес мне чай. У меня их в билете было целых два, из-за коронавируса не в подстаканнике, а в обычном бумажном стакане. Я достала кусок бри и с удовольствием съела его вместе с чаем.

Мой сосед уже сошел на своей станции. Другие пассажиры постепенно просыпались и я услышала разговор. Мужчина с женщиной выглядели очень тревожными. Особенно женщина. По обрывкам разговора я поняла, что они ехали в Мариуполь к дочери. Их дочь вышла замуж и вчера муж очень сильно ее избил.

– Забирайте ее, – сказала молодая девушка напротив.

–– Посмотрим…

Девушку этот ответ не устроил. Тогда она рассказала, что сама сбежала от мужа, который ее избил в Мариуполь, к маме. Я посмотрела на нее внимательно. Передо мной сидела очень красивая девушка с волнистыми волосами.

– Так и застряла в этом Мариуполе, – взгрустнула она.

Я хотела начать с ней спорить, сказала, что города у моря не могут быть плохими, но в этот момент заговорила пожилая женщина, вся в таблетках. Она начала рассказывать про давление и про переболевшую коронавирусом дочь.

Затем я узнала, что ее сын потерял работу, а его жена уже давно не работает. Я не говорила ни слова, а она продолжала.

Тем временем другой нашей попутчице стали приходить смс от дочки и она даже покраснела от волнения. Мы подъезжали к Мариуполю. Окна в поезде обнажали заводские трубы и полузаброшенные дома. Послышались грустные вздохи, а мое сердце наполнялось радостью.