Алекс Хилл - Я бы тебя не загадала

– Нет, не забыла. Я просто…

– Вот именно! Все просто! Ты должна учиться, а для этого необходимо посещать занятия! – строго чеканит мать. – Аня, ты еле-еле школу закончила из-за гулянок. Не забывай, мы с отцом взяли кредит, чтобы ты училась в хорошем университете, а могли пустить эти деньги на что-то действительно нужное.

Вопрос не стоял ребром. Я была готова пойти в любое учебное заведение за пределами нашего города, куда меня взяли бы на бюджетное обучение. Но у мамы есть какой-то знакомый из местной администрации, который рассказал ей о специальности «государственное и муниципальное управление», и она загорелась. Не знаю почему. Может быть думает, что это золотая жила? Рассчитывает, что я после окончания учебы, буду работать и обеспечивать их с отцом в благодарность за свое появление на свет? И тогда родители смогут, наконец-то, жить так, как хотят, как, оказывается, я им всегда мешала.

О-о-о… Сколько раз я выслушивала бредни о том, как много потеряли родители с моим появлением в их жизни. Что я должна их боготворить и целовать ноги. Может быть, дети и обязаны относиться так к родителям, но, помимо создания, они должны были сделать что-то еще… Любить, например. Поддерживать. Воспитывать. Но мои предки и друг друга-то не любят. Мне доставались только упреки, нотации и скандалы без повода. Потом, правда, я этот повод им дала…

– Я вас об этом не просила.

– Да как ты со мной разговариваешь?! Ты представляешь, сколько мы из-за тебя нервничали, не спали ночами, все силы на тебя одну, а ты… – в трубке слышится тихий всхлип.

Мать та еще актриса. Думает, что слезами и тоненьким голоском можно заставить любого прогнуться. О каких бессонных ночах она говорит? Когда они с отцом беспробудно пили или разносили квартиру? Это тогда они за меня переживали?

– Мне нужно делать домашнее задание, – лгу я.

– Да. Хорошо. Выходные нужны для того, чтобы делать уроки.

А я думала, они нужны, чтобы отдыхать.

– Конечно. Ну, пока, – кладу трубку, не дожидаясь прощания.

Тяжело вздыхаю, глядя на телефон и… Точно молния прошибает от макушки до пят. Это Викин, а мой так и остался у Никиты. Да что ж такое!

Открываю сообщения, палец замирает над его «именем». Я ведь выполнила условия, значит, имею право получить телефон назад. Как же это тупо…

Перебарываю гордость. На удивление, сдается она быстро. Это все вина. Она помогает. Да. Я чувствую себя виноватой. И это полнейший отстой.

«Никита, мой телефон все еще у тебя. Можешь вернуть его, ведь я выполнила наш уговор?»

Перечитываю сообщение. Чушь. Еще не хватало дописать извинения и поставить кучу смайликов со слезами. Нет уж! Такого он не дождется.

«Верни мой телефон! Ты обещал!»

Вот так уже лучше. Нажимаю отправить и зажмуриваюсь, качая головой. Почему сердце снова бьется, точно шальное? Почему дыхание становится чаще? Почему я, как ненормальная, сжимаю мобильник в руках и считаю секунды?

Запихиваю телефон под подушку, а сверху укладываю свою многострадальную голову.

Клим так смотрел на меня на заправке.

Такие, как я?

Сама до конца не понимаю, что имела ввиду. Просто ляпнула. А с другой стороны, он же себя не видит. Не знает, какой он.

Отстраненный. Колючий. Максимально непонятный и бронированный.

Какая тут дружба? Все равно что обнять кактус в надежде, что он тебя не уколет.

Резко открываю глаза и морщусь от пульсирующей боли в висках. Кажется, я не заметила, как уснула. Смотрю в окно через тонкую светлую занавеску, солнце уже село. Вот черт! Мои книги! Может быть, еще успею на почту?

Шарю руками под подушкой в поисках телефона, но как только нахожу его и включаю дисплей, забываю о книгах. О времени. Обо всем.

Свинка-Климка: «Я пытался сделать это дважды. Тебе надо, приезжай и забирай. Ты знаешь, где меня найти».

Сообщение отправлено минуту назад, до закрытия караоке ещё полно времени. Могу успеть, но идея о том, чтобы поехать к Климу на работу в пятницу вечером, кажется самоубийством.

Аня: «Хорошо. Завтра заеду. Во сколько ты будешь?»

Свинка-Климка: «Даю тебе время до полуночи. Не появишься, убью заложника».

Свинка-Климка: «Возьми с собой паспорт и накрасься, а то снова не пустят. Я сегодня занят, поэтому караулить тебя у входа не смогу».

Открываю рот от возмущения, а руки сами набирают новый текст.

Аня: «Я не приеду. Можешь засунуть мобильник в задницу и провернуть пару раз».

Думаю, на этом наше общение точно закончится. К черту эти игры! Правда, через минуту приходит еще одно сообщение. Хочу стереть его не читая, но не могу. Слишком любопытно.

Свинка-Климка: «Бедная несчастная Аня боится нехорошего и злого Никиту. А еще она боится шумных темных мест и людей. Тебе точно восемнадцать? Лично я думаю, что на вид тебе десять, а душевно все шестьдесят».

Да какого черта?! Что он себе возомнил?! Придурок патлатый! Ничего я не боюсь! Точнее, боюсь, но совсем не этого…

Поднимаюсь с постели. Пульс зашкаливает. Губы плотно сжаты от злости. Внутри меня битва. Разум против эмоций. Один кричит, что Клим того не стоит, а вторые вопят, что нужно показать ему, как сильно он во мне ошибается.

Меч в воздухе.

Последний удар.

Решение принято.

Обычно в пятницу только начинается моя рабочая неделя. Три дня за семь. Но вместо того, чтобы работать, пришлось потратить полдня на тупую малолетку. Что у нее в голове? Стекловата? Хер проссышь. Чего она психанула? Ещё и наехала на меня. Чуть было не заржал ей в лицо, но вовремя изобразил вселенскую обиду и гнев на почве уязвленной тонкой натуры. Ведь я не такой , как она считает.

Конечно, не такой.

Я намного хуже.

Дура. Сама того не понимая, Аня попалась на мою удочку. Почти расплакалась в машине. Сейчас, скорее всего, ревет у себя в общаге и думает, что обидела бедного меня. Жалеет. Считает себя виноватой. Все складывается, как надо.

Приезжаю в караоке, не успев заскочить домой. Поставщики обрывают телефон. Несколько часов рутины. Приемка товара: продукты для кухни, алкашка для бара. Накладные, пересчеты, сверки, подписи.

Зарываюсь в бумажках, и в реальность меня возвращает робкий стук в дверь. Бросаю взгляд на часы – почти восемь. Мы только час, как открыты.

– Входи!

Смотрю на закрытую дверь. Кто бы ни был по ту сторону, он явно боится. И правильно. Начинаю терять терпение, и гость, словно почувствовав, оживает.

Костик входит в кабинет. Глаза бегают. Смотрит куда угодно, только не на меня. Щеки красные, будто лещей отхватил. Может, Радик-повар снова барменов бьет? Обычно за дело. Никто еще лично мне жаловаться не приходил. Я бы им тоже навешал. У нас здесь не детский сад, и я не нянечка.