Кирилл Ивашин - Путешествие среди людей

– Да, хочу, конечно, – вырвалось у него вместе с небольшим кусочком колбасы. – Слушай, а этот припадок… Атака паническая, она у тебя часто случается?

– Нет, но ближе к ночи бывает. Не переживай, дружище, я всегда могу позвонить маме и просто поговорить с ней, – ответил я и улыбнулся.

Мы посидели так еще некоторое время, молча доели свой королевский ужин на две персоны, а уже перед самым выходом я вспомнил, зачем все это говорил изначально:

– А, так я же не просто так тебе все это рассказывал. – Остановив его небольшую реплику, начал я. – Я хотел сказать, что почувствовал что-то в тот вечер. Я делал то, что мне нравилось, то, что любил, и природа говорила со мной через эти чувства. Она чему-то меня научила, и с Петром Николаевичем я это понял. То есть в его взгляде и словах было что-то честное и искреннее. Я думаю, он научился быть честным со своим сердцем. Пусть он милитарист, пусть иногда бессердечный, но он дядька с душой. Он ее нашел – именно свою душу. Он спокоен душой. И вот я тоже так хотел бы. Тот вечер в Грузии помог мне это понять.

Матвей не особо отреагировал на эти слова и продолжил угрюмо смотреть на меня еще какое-то время.

– Вот и все, собственно, что я хотел тебе рассказать, Мот.

– Ты извини, что так реагирую молча, – будто вернувшись мыслями к разговору, спокойно сказал он. – Просто мне сейчас тяжело говорить что-либо. Ты прав, человеку нужно знать, кто он на самом деле, а мне сейчас хочется только домой… Этот поезд еще… Ненавижу чертовы поезда.

– Обратно полетим самолетом.

Он резко повернулся ко мне и очень сильно улыбнулся. А потом рассмеялся.

– Ладно, братан, – все так же с улыбкой сказал Мот, – пойдем, покурим, остановка всего 5 минут, вроде.

Проводницы еще не звали нас в путь, и Матвей разговорился. В некотором роде он оправдал свои переживания насчет всего грядущего.

Тогда у нас была последняя долгая остановка на пути в Питер. Я стоял у скамьи, курил и поглощался какой-то сомнительно убранной, невероятно серой клумбой, когда откуда-то с периферии слуха стали доноситься размытые вступительные фразы. И пока я не отвлекся от клумбы и не спросил: «О чем это ты?», он говорил крайне размыто. Открыться для него значило чуть больше, чем для меня.

– Ладно. Я спросил, не знал ли ты, что моя бабушка тоже училась в Питере.

– Нет, ты не рассказывал об этом. – Присаживаясь рядом, ответил я.

– Да, она как-то рассказывала мне о своей учебе. Я был еще в 4 или 5 классе. Да, я удивился, когда она вспомнила об этом пару недель назад. В Питере ей было очень тяжело. Одна, в холоде и сырости она жила в общежитии. Комната прямо под крышей. Потолок в плесени, а пол в штукатурке. Тараканов тьма. Она говорила: «Бывает, проснешься от чувства, что кто-то по тебе бегает, а это таракан. Через пару месяцев я уже привыкла к ним и стала спокойней реагировать». Она у меня довольно брезгливая женщина.

– Видимо, уже отвыкла от тараканов, – с улыбкой поддержал я.

– Да, видимо, отвыкла, – он был мрачнее даже той клумбы, которую я разглядывал пару минут назад. – Кровати были ужаснее всего, как она говорила. Посреди ночи она могла сложиться – либо на ноге синяк, либо на груди. Приходилось вставать, собирать себе кровать по новой, отряхивать одеяло и подушку. Но она не злилась, даже если на утро нужно было идти на экзамен или на работу, она принимала свою судьбу и принимала потребность в образовании. Тогда образование, кажется, было престижно, – на минуту он замолчал, будто осознавая, сколько теперь ненужных людей с высшим образованием и какая каторга ради этого ему предстоит. – Словом, главное, она сказала, что каждый день был борьбой. Но эту борьбу она выбрала сама. Почему и шла до конца. Потому что сама выбрала сложный путь.

– А ты выбрал сам? – протягивая ему сигарету, спросил я.

Он кивнул и ответил:

– Да, давно еще.

– Ну, тогда не о чем переживать. Как сказала твоя бабушка, она была там одна, а ты не один, в общем-то. И бабушка у тебя сильная женщина. Ты будешь вполне достоин ее.

Под конец поездки он вспомнил о моей книге и даже попросил ее взять. И я с гордостью вручил ему небольшую стопку распечатанных листов.

– Понравится или нет – не важно. Главное, скажи, как прочтешь ее. Мне будет важно твое мнение. Скажешь, как прочтешь.

– Хорошо, конечно, – и, улыбаясь, он положил руку мне на плечо. – Я обязательно ее прочту.

Глава 3

Поезд прибыл в начале 11-го утра. Вместе с поездом пришла и гроза.

Очень тепло распрощавшись с Петром Николаевичем, мы остались стоять между 9-ым и 10-ым путями. Мы стояли окруженные сумками, полностью набитыми закрутками, колбасами, вареньем, фруктами и мясом. Каждая банка была закручена в майку, шарф или или джинсы. Всего нашего барахла хватило бы на небольшую семью, только-только начавшую свой путь. Это были практически неподъемные сумки, но грели нам душу, ведь содержимое собирали наши семьи. Жизнь не казалась нам таким уж грузом, когда рядом стояли сумки, груженные заботой близких людей.

Родители вызвали нам таксиста, наняли человека, чтобы он нас встретил и помог с сумками и теперь названивали, потому что ни таксист, ни грузчик не сдержали своих договоренностей. Это было к лучшему, потому что теперь мы могли организовать все самостоятельно. Родители ругались в трубку, что было естественно, хоть и безобразно. В таких бытовых спорах с родными редко удается сдержаться, поэтому мы спрятали телефоны, взгромоздили по баулу на плечо, по рюкзаку на спину, взяли по сумке с колесиками и двинулись к выходу.

Через сто-двести метров мы остановились: нам предложил свою помощь какой-то коренастый парниша азиатской внешности. Цена его помощи была небольшой, но даже на таких условиях мы начали торговаться. Глупый южный нрав. Скинув цену до ста, мы отдали ему самый тяжелый баул и одну сумку на колесиках. Бедолага тащил их, пыхтя и рассказывая нам, как живет и работает. Оказалось, у его семьи свои рисовые поля за городом, и он на них уже полжизни работал.

Такси нам пришлось искать без интернета из-за севших мобильников. Никто не хотел везти нас по адекватной стоимости, и я вернулся к Матвею, злобно фыркая и рассерженно причитая. Мне казалось, что лучше идти пешком, чем платить большие деньги тем жуликам. Одна из сумок уже была на моем плече, когда со спокойным лицом, Матвей двинулся к одному из таксистов. Всего через минуту мы грузили свои вещи в багажник машины.

– Ну и вещей же у вас, детишки, – пропыхтел таксист, взяв последнюю переданную ему нашим помощником сумку. Он был с нами все время, пока мы стояли у роя таксистов и ждали удачи – вот, что такое верность клиенту и самому себе. Распрощавшись с ним, мы, растроганные заплатили втрое больше и обменялись улыбками.