Олеся ДЕРБИ - Ангел души моей

Аурелия замерла. Она не ожидала такого поворота событий. Поднявшись на цыпочки, искала взглядом Витторио среди шуршащих крыльев. А когда увидела его полные слёз чёрные глаза, поняла: «Что же я натворила!» Забыв об осторожности помыслов своих, вдруг сказала вслух то, о чём нельзя было даже думать.

– Ничего нельзя изменить, – услышала она его слова, уловила шёпот даже в гуле многоголосого зала. – Ничего…

Она бросилась к Витторио. Взлетев под самые своды, широко распахнула крылья ему навстречу. Двое чуть коснулись друг друга перьями. Глядя в глаза друг другу, старались не шелохнуться. Аурелия гладила его лицо. Перебирала пальцами пробивающуюся седину в смоляных волосах. Смахивала капельки слёз с чёрных глаз.

– Я найду тебя, – пообещал он шёпотом. – Отыщу и верну. Ты только всегда помни о нашей любви. Эти воспоминания и приведут меня к тебе.

Двое в белых балахонах возникли у неё за плечами. Взяв за руки, повели на самый верх. Там уже раздвигались своды, указывая путь через густые туманные облака. Путь на землю, где Аурелии предстояло родиться в теле человеческом и познать жизнь от начала до конца.

Это был последний контракт, который она «подписала» случайно. Не прочитав внимательно условия соглашения.

– Ничего нельзя изменить, – слышался голос Витторио среди гула многоголосого зала. – Ничего…

Гордо подняв голову, она расправила нежные крылья. Крепко зажмурившись, обречённо шагнула в вязкую кисельную пропасть.

Витторио долго смотрел ей вслед. Когда пелена густого тумана спрятала Аурелию, его чёрные глаза наполнились тоской.

– Ты не сможешь ничего изменить, – услышал он хриплый старческий голос за спиной. – Она сама так решила.

Судья прошелестел крыльями, обдав Витторио ледяным холодом.

– Но ведь она так молода, – Витторио посмотрел на Судью с укором.

– Да. Но ты как наставник должен был уберечь её от необдуманных поступков от дерзости, сказанной во всеуслышанье.

– Может, в этом и моя вина, – Витторио с мольбой смотрел в бледные старческие глаза. – Но я найду её и помогу вернуться сюда, к нам.

– Не получится, – Судья смотрел на густой туман впереди. – Она подписала контракт. Тем самым добровольно согласилась стереть из памяти всё, связанное с тобой и нашим миром…

– Зачем?

– Чтобы оградить тебя от дальнейших разбирательств и не навредить твоей карьере.

– Какое мне дело до всего этого? Ведь её не будет рядом…

– Нас ждут, – Судья тронул Витторио за плечо. – Пора приступить к делам. Забудь об этой дерзкой девчонке. У тебя великое будущее.

Старик взмахнул крыльями и воспарил над дворцом. Витторио тяжело вздохнул и полетел следом. Великое будущее открывало перед ним небесные просторы.

Уважительно склонившись, его ждали ученики и наставники. И только место Аурелии было свободно. Оно, по распоряжению Витторио так и осталось нетронутым. Как знак ожидания непокорной ученицы. Как знак начинающихся поисков ангельской души в гуще человечества.

В комнате было тихо. Так тихо, что я даже слышала, как стучит сердце. Ангелочек в руках стал тёплым. И казалось, что фарфоровая фигурка чуточку шелестит крылышками, словно желая свободно полетать.

Леся молчала. Её мокрое от слёз лицо блестело в свете утреннего солнца.

– Я родилась в обычной семье, – продолжила она исповедь, – где не ходили в церковь по воскресеньям. Не верили в другие миры. И неуклонно следовали мудрым указаниям партии. Мама была строгой, а папа, наоборот, добрым и ласковым.

Оба хотели мальчика. Поэтому, когда мама родила меня, она поначалу расстроилась. Но как член партии взяла на себя ответственность за судьбу нового гражданина страны.

Не помню, как у меня возникла любовь к ангелочкам. Тогда такие сувениры были редкостью. А если у кого имелись подобные статуэтки, то их прятали даже от соседей. Боялись осуждения окружающих. Люди утаивали веру, тщательно скрывая нательные крестики и пряча иконы в дальний угол дома или квартиры.

Однажды, укладывая меня спать, папа вложил в мои ладошки крохотную фигурку. Шершавую на ощупь. В темноте не могла разобрать: что это? Очертание напоминает бабочку. Я уснула, сжимая руками отцовский подарок. Утром удивилась, увидев крохотного деревянного ангелочка.

Папа сделал его сам, неумело связав палочки белыми нитками. Одна, служившая телом, была длиннее тех, которые изображали руки. За спиной ангела виднелся крохотный белый бантик-крылья. Бантиком стал кусочек пушистой маминой пряжи, из которой она обычно вязала мне варежки.

Так у нас с папой появилась тайна, а у меня – фигурка, положившая начало коллекции ангелов.

Когда мне исполнилось 7 лет, я случайно услышала разговор двух женщин во дворе. Одна рассказывала, как в далёкой деревне крестила маленькую дочь. Вторая, опасливо оглядываясь по сторонам, с любопытством выспрашивала подробности.

Когда я спросила у мамы, почему меня не крестили в церкви, она рассердилась. Сказала, что советскому человеку нельзя даже думать о такой ерунде. Меня наказали, лишив сладкого, и запретили выходить на улицу без сопровождения взрослых.

Укладываясь спать, я слышала, как на кухне шёпотом спорили родители. Папа считал, что дочка должна знать о вероисповедании хотя бы теоретически. Мама же, недавно избранная комсоргом, настаивала на укреплении веры в Родину и партию.

В ту ночь мне не спалось: чудились шаги по комнате, ощущалось дыхание рядом. Я плакала. Прижимала к себе папин подарок и просила о маминой ласке, которой очень не хватало. Конфет и мандаринов на Новый год. Хорошей погоды. И выздоровления папиным рукам. Сама того не осознавая, я тайком от родителей впервые помолилась.

Теперь, помня о моих страхах, мама не выключала ночник. Хотя и ворчала, что электричество – дорогое удовольствие, «на которое ты, доченька, в своей малолетней жизни ещё не заработала». Увы, даже свет не помогал «лечению». Я по-прежнему боялась засыпать, слушая шаги и кожей ощущая чьё-то горячее дыхание…

– Он был рядом, – Леся выпила воды. – Не знаю, как он нашёл меня. Ведь я была в теле ребёнка и жила в семье без веры, чётко следующей партийным указаниям. Постепенно маленькие детские страхи переросли в твёрдую уверенность в том, что извне меня кто-то целенаправленно ведёт по жизни. Ограждает от неприятностей и всё больше и больше наполняет верой в чудеса.

Часы на стене снова вздохнули. Комната целиком наполнилась солнечным светом. Из красного угла на меня смотрели строгие лики икон. А с середины длинной стены, с картины, написанной маслом, меня пристально изучали чёрные глаза. Мужчина на портрете был изображён в полный рост. Его лицо необыкновенной красоты завораживало и притягивало к себе взгляд зрителя. Хотелось нежно погладить длинные волосы и бережно потрогать перья белых крыльев за спиной Небесного Ангела.