Юлия Флоренская - На изнанке чудес

Когда Юлиана в сопровождении собачьей свиты и персонального «слуги» шагнула на площадь с часовой башней, у самого ее носа просвистела та самая зацепка. Точнее сказать, камень. Чуть крупнее морской гальки и далеко не такой гладкий. Следующий камень упал ровнёхонько перед Пирогом, и тот грозно зарычал, оскалив острые зубки. Этими зубами если вцепится, запросто не отдерешь.

Каменный град предназначался не Пирогу, не Кексу и, уж конечно, не Юлиане. А Киприан при желании мог отразить любую атаку – лишь бы поблизости деревья росли. На площади деревьев, как назло, не было.

Вслед за летящими камнями вихрем пронеслась ватага беспризорных мальчишек. Если их когда и кормили по-человечески, то, скорее всего, по выходным. А если заставляли мыться, то не чаще раза в месяц. Что уж говорить об одежде, дыр в которой больше, чем ткани!

Целью мальчишек оказалась хрупкая девушка в белом платье. Юлиана присмотрелась и поняла, что платью осталось недолго. Да и девушка была не в лучшей форме. Она упала посреди площади, укрыла голову руками и приготовилась терпеть до последнего. Белые волосы (наверняка красивые, если расчесать) спутались и походили на паклю. Там, где платье было порвано, на ноге виднелись ссадины и синяки.

Девушка не умела давать отпор, в ней за версту угадывалась беспомощность. А таких в Сельпелоне причисляли к изгоям. Когда стало ясно, что заступиться за нее некому, камни потели с удвоенной силой. Смотреть на это безобразие без содрогания было невозможно.

– Ах, негодники! Совсем совесть потеряли! – разозлилась Юлиана.

– Кекс, Пирог, кусайте их! – скомандовал Киприан.

Юлиана подпрыгнула от нетерпения и уже собралась рявкнуть «Фас!», но как раз в этот момент псы взяли высокий старт и понеслись на ватагу со свирепым лаем. В Пироге свирепость так и бурлила. Черный, ушастый, шибко похожий на чертёнка из нечищеного дымохода – он был рад покусать кого угодно. Главное, чтоб не наказали.

Он вонзил зубки в первую попавшуюся голень, потом во вторую и в третью, а потом мальчишки с криками бросились врассыпную. Кекс тоже постарался. Правда, ему не очень нравилось наносить увечья. Гораздо больше он любил, когда его гладят по мягкой белой шерстке. Такой же белой, как волосы незнакомки.

Юлиана подбежала к ней и подняла с земли.

– Ты как, не сильно ранена? Пойдем, тут недалеко наш дом.

Она взяла девушку под руку с одной стороны, Киприан – с другой. А Кекс и Пирог пристроились позади – ни дать, ни взять личная охрана.

– Как зовут-то? – спросил Киприан.

– Теора, – едва слышно вымолвила девушка.

Это имя было ему знакомо. Быть может, сотню, а может, и две сотни лет назад оно уже звучало. При иных обстоятельствах и в ином месте. Тот факт, что в средних и верхних мирах время течет по-разному, его не удивлял.

Всю дорогу до дома Киприан настороженно поглядывал на мелькавшую под ногами тень. Проникая сквозь переплетения ветвей, солнце ложилось на тропу причудливой мозаикой. Тьма играла со светом в жмурки и мешала как следует рассмотреть странную тень Теоры. Лишь в гостиной, и то когда Пелагея зажгла все свои масляные лампы, тень приобрела полноценные очертания.

– Ты. Сомнений быть не может. Ты здесь, – сказал Киприан коврику у стола. – Добро пожаловать!

Вид у него при этом был чрезвычайно серьезный.

Марта нашла его поведение милым. Юлиана покрутила у виска. А Пересвета взяло любопытство, и ради такого события он даже выбрался из своего книжного закутка. Хотя там, на верхотуре, под пледом было страх как уютно.

Приветствие Киприана относилось вовсе не к коврику. На коврике, протянувшись от ног Теоры, лежала подвижная тень. И у тени была голова. У тени имелся меч. Имелись даже длинные одеяния. Юлиана могла бы ручаться, что одеяния Киприана мало чем от них отличаются.

В течение всего времени Теора стояла, пошатываясь. Марта прочла на ее лице свою недавнюю тоску и смертельную усталость. С пальца соскользнуло и звонко ударилось об пол кольцо с зеленым бриллиантом, вслед за чем упала Теора – прямиком на свою вторую тень. Незримый (а тенью был именно он) сделал попытку ее подхватить, но у него ничего не вышло.

…Прохладный, свежий запах сосен вплетался в букет ароматов шалфея, корицы и чабреца. На окне, рядом с зажженной лампой, в горшочке рос вереск. В камине весело трещали поленья, а где-то над головой чудно пела неведомая птица. Согревшись под пушистым пледом, Теора приоткрыла глаза. Она дома. Среди чужих людей, которые вот-вот станут родными.

К ней тотчас поспешили с подносом и перво-наперво под завязку напоили травяными настоями. Затем Марта взялась распутывать ее колтуны и плести косы, Пелагея – зашивать платье, а Юлиана – развлекать разговорами. Правда, слов из Теоры было не вытянуть. Ее лихорадило.

– Вон, сколько снадобий выпила! – поразился Пересвет. – Неужто не помогают?

Он притворялся, будто читает, а сам тайком разглядывал незнакомку. Это ж надо было такой уродиться! Волосы цвета далекой звезды и ослепительного полуденного солнца. Лицо, тонко вылепленное из благородной глины. Руки нежные, без единой проступающей жилки. Влюбиться, как нечего делать!

– Топай уже к себе в библиотеку, – посоветовала ему Марта.

Пересвет ее по непонятной причине раздражал. Они не успели достаточно пообщаться, но Марта почему-то знала наперед: он будет задавать глупые вопросы о вещах, которые положено знать даже школьнику. Будет постоянно шататься без дела и с многозначительным видом заявлять, что обдумывает сюжет для книги. Станет без разрешения хватать горячие пирожки к обеду, слоняться по комнатам, пока она трёт полы, и втихаря подбрасывать свои носовые платки в общую гору стирки.

Она сможет свободно вздохнуть, только когда он отправится к фермеру или на свою вторую работу – в дом печатных услуг. А однажды Марта не выдержит и прямо скажет ему, что он зачастил. На что Пересвет глупо отшутится и сообщит, что набирается жизненного опыта.

Прокручивая в голове подобные мысли, Марта начала тихо его ненавидеть. Пока она размышляла, как бы побыстрее его спровадить, Теоре сделалось хуже. Она заметалась на постели, и все усилия по плетению кос пошли прахом. Кольцо, которое она обронила, Киприан собственноручно надел ей на палец. Но это не сработало.

В черепной коробке у Теоры гудели сотни военных труб. Разрываясь лютой болью, гремели снаряды. Пульс участился до немыслимых значений. Не вмешайся вторая тень – и печальный конец был бы неизбежен. Но вот пришел в движение меч на полу, заколыхались неосязаемые одежды. Марта и Пелагея разом отскочили в сторону, хотя поранить меч не мог.

– Она из верхних миров, – спокойно констатировал Киприан. – Скоро лихорадка пройдет. Корут Незримого способен отогнать любую хворь.