Лина Мур - Выбор за тобой

– Конечно, я видел достаточно идущих напролом женщин и не только их, желающих добиться меня, но такого напора в первые минуты знакомства я ещё не встречал. Может быть, сначала узнаешь кто я такой или же моё имя? – Ехидный и ироничный голос разбивает внешний кокон, и за секунду всё словно скрывается обратно в этом человеке, уже явно издевающемся надо мной и моим состоянием. Мне и стыдно за это, и немного страшно, потому что я веду себя безобразно. Так я никогда не позволяла себе ни говорить, ни тем более дотрагиваться до чужого парня и другого человека.

– Я… прости меня, я плохо себя чувствую. С самого начала какая-то ерунда творится со мной, а сейчас голова кружится, и кажется всякое, – отпуская его, отхожу на шаг и отворачиваюсь к зеркалу, поправляя веер, маску и письмо так, как оно было. На самом деле, мне до алых щёк стыдно, и не хочу, чтобы кто-то это видел.

– Прекрасное оправдание для безуспешной попытки соблазнения.

Глубоко вздыхаю из-за очередной его поддёвки.

– Я и не собиралась соблазнять тебя, даже желания не возникло. Так что успокойся, твоему самомнению ничего не угрожает, – бросаю взгляд на парня, прислонившегося к тумбе, в который раз поражаясь его внешности.

– Итак, что меня ожидает дальше? Ты проведёшь меня к организаторам, и я там подожду своего парня, пока он не завершит квест, или же меня с позором выставят за дверь? – Уверенно спрашиваю я, встречаясь с этими постоянно смеющимися янтарными глазами, в которые едва взглянув, становится не по себе, но выдерживаю его тяжёлый, словно пучина тёмных испытаний взгляд, ожидающих каждого, кто хоть ненадолго, но задержится рядом с их обладателем.

– Понятия не имею, – весело пожимает плечами.

– Но как? Тебя же прислали, чтобы ты вывел меня отсюда, или что у вас там принято делать с теми, кто нарушает правила, – изумляюсь я.

– Мы их на костре сжигаем, – от его ответа всё мрачнеет, возвращая меня в ту комнату, которую я еле пережила.

– Это не смешно, к твоему сведению. Людей сжигали просто так, чтобы доказать всем свою власть и силу, а на самом деле это были трусость и отвратительная слабость, – фыркаю я.

– То есть, по твоему мнению, ведьм не должны были казнить?

– Ведьм не существовало. Я не отрицаю наличие способностей лечить людей и вредить им, но лишь зная свойства трав и умея их правильно заварить. И если бы этих женщин слушали, а не травили бы, не гонялись бы за ними, то и они никогда бы не мстили тем, кто убивал их родных. Они не обратили бы свои знания против людей, а помогали бы им. Зло порождается злом. Доброта добром. И не надо меня уверять, что сжигание на костре, в большинстве случаев, невинных девушек и женщин, девочек и стариков – верный выбор решения проблем и борьбы с собственными страхами. Это низко и подло, ведь всегда существовал страх церковных служителей, оттого что люди не будут верить их ереси и подчиняться им, как и платить налоги, позволяющие этим божественным наставникам продолжать свою богемную жизнь, травя своих подданных. Это отвратительно, – замолкаю, понимая, что немного разошлась. Я обожаю дебаты и прекрасно знаю историю своей страны, как и Шотландии, Англии и других государств. Я увлекаюсь ужастиками и легендами, и долгое время изучала случаи казней на костре. И сейчас, видя в глазах моего собеседника удивление и даже восхищение, гордо улыбаюсь тому, что не показала себя дурой, а просто немного летающей в облаках дурочкой, но зато умной.

– Хм, то есть ты считаешь, что убийство можно оправдать?

– Нет, никто не имеет права забрать у кого-то жизнь, даже тот, кто породил зло. Но убийцы – это потерянные и очень одинокие души. Им просто необходимо больше внимания, чем другим. Совершая убийства и насилие, они хотят, чтобы о них узнали, говорили и никогда не забывали. А кто-то убийством прикрывает свои слабости, лень и корысть. Я не оправдываю их, но ведь именно душа будет расплачиваться за преступление, совершённое оболочкой и разумом, который ей достался. Именно душа попадёт в ад, а не сам человек, он уже будет мёртв и легко избежит наказания. Если и стоит наказывать, то проводя душу в оболочке по всем кругам земного ада и заставляя порождать из зла добро и помощь, позволяя увидеть результаты именно глазами человека. Душа… она существует, и это доказано. И единственное, что мне жаль, так это то, что её перемещают из тела в тело, заставляя делать одно и то же, так и не увидев света и радости. Печально.

– Но разве не душа главенствует над телом и разумом? Не она ли запрограммирована к определённой модели жизни?

– Я так не думаю, – отрицательно мотаю головой, ловя себя на мысли, что мне нравится говорить с этим странным и неизвестно откуда взявшимся парнем, потому что ему интересны мои слова и ход моих мыслей, когда Терло меня даже не слушал.

– Если подумать логически, то если бы душа уже обладала разумом, то мы бы помнили свои прошлые жизни и ошибки, стараясь их избежать, и наши чувства касались бы тех, кто был в другом облике. Здесь главное не человек, а его душа. Именно ей даётся вторая попытка, третья, четвёртая, пятая, чтобы изменить что-то в новом воплощении и попасть в рай. Таким образом она проходит своё адское наказание, и воспоминания поэтому не сохраняются, позволяя тем самым сделать выбор между добром и злом.

– Подожди, ты противоречишь сама себе. То душа у тебя лишь наблюдатель, то теперь именно она должна выбирать. Ты уж определись, она или сильна, или же ведома.

– Она наблюдатель, точнее, губка, которая впитывает в себя энергию, которую вырабатывает человек с теми или иными чувствами. Они делятся на хорошие и плохие. И я хочу верить в то, что когда в душе накапливается переизбыток зла, то она подталкивает разум делать что-то доброе, чтобы не было так одиноко и больно. И она сильна, раз может вытерпеть все эти круги ада, а ведом наш разум, подверженный всем грехам, и из-за него и страдает душа, – с радостью делюсь я своими умозаключениями. Парень задумчиво кивает, а затем делает шаг ко мне, отчего внутри всё переворачивается, а дыхание сбивается. Я ожидаю, что он сейчас дотронется до меня, снова визуально прожжёт кожу, изнутри, глубоко и странно оставит след от своих прикосновений… его губы ехидно искривляются, а пальцами он подхватывает искусственную косу, перекатывая волосы между пальцами.

– Твоё мышление такое же скучное, дешёвое и плоское, как и этот отвратительный парик, Эйрин, – словно невидимая пощёчина. Резкая. Болезненная и довольно осязаемая. Отшатываюсь от парня, а в глазах скапливаются слёзы обиды.

– А теперь я вернусь к своему занятию и продолжу подготавливать комнату для следующей тупой группы идиотов, орущих и пугающихся кукол, – в его голосе столько злости, что она, как будто накаляет воздух, делая его безобразно душным и едким.