Владимир Великий - Чужое небо

Через неделю в мотострелковом полку произошло очередное подобное чрезвычайное происшествие. На этой раз не упустил возможность побывать «на свободе» и пообщаться с немками сержант Никодимов из автомобильной роты. Перемахнуть через забор большого труда для него не стоило. Жилые дома немцев находились в двух десятках метров от шлакоблочных плит. Самовольщик вошел в одну из квартир, в ней проживала одинокая немка, ей было лет за семьдесят. Верзила почти двухметрового роста изнасиловал старушку. Она позвонила в полицию. Стали разбираться. На следующий день «китайцы» были построены на строевом плацу, порядка двух тысяч человек. Немку привезли на коляске. Она все еще не отошла от насильника. Сопровождала ее целая свита военных. В ее составе были: командир и замполит части, комсомолец полка, двое полицейских. Майор Гульков, отвечающий за политико-моральное состояние личного состава, на этот раз был в роли рикши. Он останавливал коляску с потрепевшей перед каждой шеренгой солдат и офицеров и на ломаном немецком языке что-то ей объяснял. Почти двухчасовое путешествие старой немки по строевому плацу не дало позитивного результата. Она, несмотря на все старания, не нашла своего насильника. Это было и невозможно сделать. Одинаковая форма одежды, подавляющая схожесть физиономиий солдат на нет сводила усилия старухи. История закончилась ничем, ее исход был выгоден для командования части. Очередное ЧП не вошло в копилку полка, хотя все это могло закончиться очень плачевно. Информация о подобных чрезвычайных происшествиях моментально доходила до правительства ГДР. Берлин информировал Москву.

Наступил последний год службы, дембельский год. Владимир Иванов поразительно преобразился. Он не только поправился и раздался в плечах, но и стал важной персоной в части. Многие «звездочки» с ним здоровались за ручку, кое-кто из них позволял себе спросить об его личной жизни. Сержант со всеми мило раскланивался, но о субординации не забывал. За время службы он пришел к однозначному выводу. Его недавнее желание стать офицером было жизненной ошибкой. Жизнь людей в погонах была очень тяжелой, иногда даже экстремальной. Судьба многих из них, в том числе и их семей, часто зависела от командира части или старшего политработника. В этом он неоднократно убеждался, когда заполнял офицерам всевозможные требования, документы на проезд, отпускные. Вся армейская демократия определялась наличием серого вещества, которое было в голове старшего начальника. Наличие или отсутствие волос на ней существенной роли не играло. В мотострелковом полку, где служил Иванов, все и вся также определял командир части.

Подполковник Хрякин к «китайцам» прибыл относительно недавно, прибыл из соседней дивизии. От ушедшего на пенсию полковника Марова новенький разительно отличался. Главным его «достоинством» была жадность и самодурство. Через год ему предстояла замена в Советский Союз. Оставшееся время чиновник использовал на всю катушку для личного обогащения. С этой целью использовались солдаты, которые работали на немецких предприятиях. Сколько денег они зарабатывали и куда эти деньги уходили, никто не знал, кроме командира. Кое-кто из офицеров пустил слух, что полковой шеф купил две легковые машины. Одну ему в Саратов отогнал прапорщик, вторую ─ он сам. Никто иномарок на территории военного городка не видел. Иванов также их не видел. Однако он слышал и видел другое, что не укрепляло авторитет полководца. Почти все дефициты, которые поступали в офицерский магазин военного городка: ковры, мебель, сервизы и т.п. оседали в квартире Хрякина. Кое-что перепадало его заместителям, до младших командиров ничего не доходило. Комиссия, созданная для распределения товаров, бездействовала и молчала о проделках начальника.

Кое-кто из жен офицеров писал или звонил о барских замашках командира полка. Делали это анонимно. Противостоять открыто боялись. Знали какие последствия грозили их мужьям по службе. Начальника боялись все, от мала до велика. От него можно было ожидать не только мата или дисциплинарного взыскания, но и увесистого кулака. Хрякина, наверное, и стоило бояться. Это был высокого роста мужчина, атлетически сложен, с большой лысой головой, с большим горбатым носом, с пудовыми кулаками. К достопримечательностям офицера относились и его кривые ноги. Кривизна особо выделялась еще и потому, что он носил «глаженые» сапоги. За три месяца до замены отец-командир практически отсутствовал в части, занимался покупками. Заводилой в этом деле была его жена, смазливая женщина. Она была его моложе на лет двадцать. Супружеская чета садилась в командирский УАЗ и устраивала своеобразное турне по всей социалистической Германии. Жители военного городка радовались, что начальники улетучивались. Однозначной оценки на самодурство командира у офицеров не было. Кое-кто из них, особенно в период принятия спиртного, даже гордился своим «отцом». У нас мол, еще нормально. Вот в соседнем танковом полку командир в день присвоения ему звания полковника напился и выехал на боевом танке на строевой плац. Потом стал «толкать» речь. Новоиспеченный полковник в этот день умудрился свою новую папаху потерять. Ее украл кто-то из подчиненных…

Замены подполковника Хрякина ждали все, особенно ему неугодные. Торжественная часть его проводов проходила на строевом плацу с соблюдением всех воинских ритуалов. Культурная часть, в полку это называли «пьянкой», состоялась в офицерском кафе. Список приглашенных составляла боевая подруга командира. Встреча старого командира с вновь прибывшим, в силу определенных причин, не состоялась. Все ждали более «цивилизованного», хотя бы более порядочного. Но увы, ожидания и надежды не оправдались.

Нового командира представили через месяц после проводов старого. Это был мужчина 40-45 лет, татарин, невысокого роста, с русской фамилией. Его лицо было почти круглое, с глубоко посаженными глазами, волосы черные, как смола. Военной выправки, как считал сержант Иванов, у него не было. К удивлению обитателей военного городка, майор Симонов не спешил вникать в дела «китайцев». Он ездил на всевозможные инструктажи в соединение или во время службы гулял со своей женой по Бернбургу. Знакомился с достопримечательностями районного центра. Симонов вплотную стал выполнять свои обязанности только через две недели. И начал он довольно круто. Первыми под его «пресс» попали офицеры. По его приказу они сняли с рук обручальные кольца, по ночам стали дежурить в подразделениях. Личному составу было приказано по плацу ходить только строевым шагом, командир это довольно часто контролировал. Он поднимался на свою «правительственную» трибуну и садился на стул. Через несколько мгновений все вокруг громко шлепало и топало, все переходили на строевой шаг.