Владимир Великий - Чужое небо

Предложение директора для Иванова показалось заманчивым, и он утвердительно кивнул головой. Лихов предложил ему сразу же ехать с ним в школу, сержант охотно согласился. На малую родину он намеревался съездить позже, все равно его там никто не ждал. На следующее утро новоиспеченный учитель в военной форме был представлен педагогическому коллективу и школьникам. Директор оказался человеком большой души и настоящим наставником. Он на своем стареньком «Москвиче» отвез молодого учителя в Чапаевку, посетил могилы его родителей. В первый же день физруку была предоставлена комната в небольшом общежитии при школе. Кроме него здесь жили две молодые учительницы…

Прошло пятнадцать лет. За это время в жизни Владимира Иванова произошли серьезные изменения. Он женился на одной из учительниц. Молодой мужчина почти пять лет холостяковал. Он все еще не мог забыть свою первую любовь к Маше Дергуновой. Память о ней всегда жила в его душе и в его сердце. Его брак с Татьяной был, скорее всего, не по любви, а по необходимости. От скуки иногда становилось дурно, особенно зимой. Супруги детьми на первых порах не обзавелись, потом просто не хотели. Бездетность устраивала как учителя физкультуры, так и учительницу ботаники и рисования.

Наступили 80-е годы. Перестройка дошла и до деревни Акимовки, где Иванов учительствовал. Престиж его профессии падал с каждым днем, мизерную зарплату не выплачивали месяцами. Нищета послужила основной причиной распада, казалось бы, порядочной семьи педагогов. Развод они оформили спокойно и без нервов. Татьяна, недолго думая, поехала к родителям, они жили на Дальнем Востоке. Владимир смирился со своей судьбой, как и со всем тем, что происходило дальше. Из-за отсутствия учеников через полгода закрыли школу, учителя остались без работы.

Школу после ее закрытия сразу же принялись растаскивать, сделать это большого труда не стоило. Очень старая постройка была из камыша, обмазана глиной и побелена известкой. Иванов, заметив воровство односельчан, попытался не допустить разграбления. Он не понимал своих земляков, которые без всякой боли в сердце по-варварски ломали школьный забор. В один из коммунистических субботников пять лет назад они его строили для своих же детей и внуков.

Воры пришли в школу на вторую ночь, как только Иванов по своей инициативе начал сторожить. Время было позднее, где-то около двух часов ночи. В глубине школьного сада он неожиданно услышал скрип тележки. В том, что это была не конная повозка, он нисколько не сомневался. Вскоре скрип прекратился, вокруг стало очень тихо. Успокоился и сторож, он присел на чурбан, который специально взял для важного дела, и закрыл глаза. Страшно хотелось спать, такой режим работы был ему не по душе. Через некоторое время до его уха донесся стук топора, удары были все сильнее и сильнее. Владимир по-кошачьи на цыпочках вышел из-за укрытия, пробежал метров десять в глубину сада и спрятался за кустом смородины. Еще не опавшая листва служила хорошей маскировкой. Скрип и стук были у входа в школьный сад. Даже при тусклом лунном свете он без ошибки определил этих людей. Это была семейная пара, муж и жена, оба пенсионеры, приехали в деревню на пару лет раньше, чем он. Расхитители школьной собственности, увидев учителя физкультуры, сначала несколько опешили, а потом оба навзрыд заплакали. Вещественные доказательства были налицо, добротные ворота школьного сада лежали на двухколесной тележке. Особенно волновался дед. Он то и дело вытирал слезы на глазах и повторял:

– Сынок, мой дорогой, прости меня, прости старика… Я никогда в жизни чужого не брал, да и сына воровсту не учил…

Иванов, хоть как-то успокоить пенсионеров, наоборот, все время улыбался и приговаривал:

– Дядя Арсений, тетя Наташа, пожалуйста, успокойтесь, все будет хорошо… Я знаю, что сейчас всем очень трудно. Я никому об этом не скажу, честное слово…

Вскоре семейная пара успокоилась. Мужчины решили закурить. Дед Арсений достал металлическую коробку с табаком и сделал две закрутки, одну для себя, другую для учителя. Иванов, хотя и не курил, но для компании решился. Он сразу почувствовал крепость табака-самосада. Все селяне ходили к деду Арсению за табаком. Он, несмотря на преклонный возраст, частенько пропадал на своих плантациях. У него была специальная табакорезка, в зависимости от заказов он резал табак кому покрупнее, кому помельче. За свою продукцию денег не брал. Люди видели в деде человека большой души и отвечали тем же. Кое-кто приносил Пастуховым молоко, мясо, некоторые приглашали их на вечеринку.

В ходе беседы Владимир неожиданно для себя узнал, что у стариков есть сын, офицер. Он его никогда в селе не видел. Дед Арсений хвалил своего сына, гордился им, потом неожиданно замолк. У Иванова подступил комок к горлу, когда дед, сдерживая слезы, сказал, что в ходе выполнения интернационального долга в Афганистане, Андрею оторвало обе ноги. Он ничего родителям об этом не писал, боялся их тревожить. Писал, как обычно, что вот-вот приедет к старикам в гости. Просил, чтобы ответ писали на адрес его жены. Старики не вникали во все секреты и премудрости почтовой переписки, да и зачем. Дети живы-здоровы, что еще надо. Так длилось три года. Однажды вечером принесли телеграмму. Невестка извещала, что Андрей тяжело болен и находится дома. Трагическая весть чуть было не скосила наповал родителей. Андрей неделю назад поздравил отца с днем рождения.

Утром Пастуховы уже были возле девятиэтажки. То, что случилось неладное и плохое, они почувствовали сразу. В подъезде и в квартире сына толпились люди в военной форме, кое-кто из них были с протезами рук или ног. Один из них был в инвалидной коляске. Вскоре родители узнали всю правду о своем сыне. Андрей в одном из боев с душманами получил тяжелое ранение, больше года пробыл в госпиталях, перенес десятки операций. Затем наступило нудное и тяжелое пребывание в инвалидной коляске. Еще тяжелее для безногого были укоры и слезы молодой жены. Нагоняли тоску и средства массовой информации. Раньше все и везде трубили об интернациональном долге, потом стали поговаривать о бессмысленности кровопролития в Афганистане. Старший лейтенант в отставке духом не падал. Стиснув зубы, он переносил удары судьбы. Летом ему было значительно проще, приходили друзья, сослуживцы по Афгану. Удавалось ему бывать и на природе. Зима же его убивала. Не придавал ему оптимизма и острый дефицит товаров первой необходимости. Определенные льготы и привилегии для афганцев вызывали озлобление у простых людей.

Чашу терпения у инвалида переполнила измена его жены. Виктория сказала ему об этом прямо и откровенно. Такого унижения Андрей не вынес. Ночью, когда жена была у любовника, он выбросился из окна квартиры седьмого этажа. Только утром прохожие заметили замерзший труп калеки…