Марина Бонд - Табу

Она подошли к поляне, и Эва уселась на корточки собирать ягоды. Мужчина облокотился о дерево, скрестив руки на груди. Смотрел на эту девчонку, на ее острые, содранные коленки, торчащие из-под платья, а в голове одно вертелось: сестра, у него есть сестра. И вдруг четко понял, что он теперь тоже несет ответственность за эту кроху. Ему захотелось оберегать ее от невзгод и подсказывать на жизненном пути. Черт возьми, на правах старшего брата он вполне мог себе это позволить!

Глядя, как она неторопливо заглядывает под листочки, мурлыча под нос мотив незамысловатой песенки, он вспомнил старый советский мультфильм.

– Тебе бы сейчас волшебную дудочку, чтоб все ягоды показались, и ты смогла их быстро собрать. – Эва подняла голову и удивленно распахнула на него глаза. Вся сочность зелени отразилась в этих бездонных глазюках. – Ну, помнишь мультик про девочку, ее лукошко и волшебную дудочку.

Эвелина поняла о чем он, но взглянув на него, так и залипла, ничего не ответив. Как же он красив! Стоит, лениво подпирая дерево. Такой весь уверенный в себе, с нагловатым прищуром темных глаз, будто насквозь ее видит. Четко выделенная линия губ, темнеющая щетина на щеках. Закатанные до локтя рукава светлой рубашки оттеняют загар крепких мускулистых рук, хотя до ее загара ему далеко – сказывается работа в офисе.

Она на миг прикрыла глаза, стряхивая оцепенение.

– Помню. Только она не торопилась собрать ягоды, а просто ленилась заглядывать под каждый кустик. Здесь вообще жизнь течет неторопливо, без спешки и излишней суеты. Здесь люди проживают свои жизни, а не прожигают , как в больших городах.

Мягкая улыбка изогнула ее губы, когда она объясняла эту простую и непреложную, на ее взгляд, истину.

– Так уверенно говоришь. Была в большом городе?

– Да, – она заметно помрачнела. – Три раза, – и она продолжила свое занятие, разорвав этот колдовской зрительный контакт.

– Судя по всему, тебе там не понравилось, – она покачала головой. – Почему же?

Эвелина пустилась в пространные объяснения, так и не поднимая больше головы. А видит Бог, Марку дико хотелось снова утонуть в бездонной зелени ее глаз.

– Люди там какие-то злые, нервные. Вечно куда-то спешат и все равно ничего не успевают. Все мчатся сделать, везде торопятся успеть. Все быстрее, быстрее, быстрее. Слишком стремительный темп жизни. Люди не успевают жить здесь и сейчас, наслаждаться настоящим моментом, радоваться самой жизни, выраженной в мелочах. Живут будущим, заглядывают в него, планируют, а как же настоящее? Ведь его тоже надо прочувствовать, прожить, иначе так и не понять вкус самой жизни. Но нет, об этом не задумываются люди, живущие в вечной гонке за успехом, модой, престижем.

Марк чуть нахмурился, глядя на ее склоненную головку. Надо же, он никогда не смотрел на бурлящую жизнь в большом городе с такой стороны. Наоборот, он всегда подпитывался кипящей энергией города, ощущал себя в своей тарелке, находясь в самом центре событий. Он, как выразилась малая, прожигал свою жизнь, беря от нее все, что она могла дать, и даже больше. Он гнался за престижной должностью и уверено лидировал, опережая своих соперников. Он хотел иметь все самое лучшее, начиная от наручных часов и заканчивая дорогой женщиной, и у него это есть.

– Интересно ты рассуждаешь. Тогда в чем, по-твоему, истинный смысл жизни? – кто бы мог подумать: успешный бизнесмен рассуждает о смысле бытия с провинциальной пигалицей.

Она посмотрела на него в упор. Серьезно так. По-взрослому.

– Вырваться из вечного круга сансары и обрести свободу в Шамбале, – и звонко рассмеялась, разрушив таинство изречения. – Да откуда ж я знаю? – все еще смеясь, она поднялась с колен и направилась к нему с полным лукошком ягод. И когда успела насобирать? В свободной руке держала веточку из двух плодов, – для кого-то – покорить все вершины мира сего, – чересчур пафосно возгласила она, отправив в рот одну земляничку, – а для кого-то – наслаждаться вкусом спелых ягод.

Она подошла к нему вплотную и поднесла другую ягоду к его сомкнутым губам. Пристально глядя ей в глаза, он открыл рот и послушно взял плод, чуть коснувшись губами ее пальцев. Глаза в глаза. Секунда. Две. Три. Вдруг Эва поспешно отвернулась, смутившись.

– Мы можем вернуться домой, а можем дойти до реки, если тебе интересно, – пробубнила она.

– Давай, – прочистив горло, ответил Марк. Что давай? Давай домой? Или давай к реке? Эва сама решила и пошла в другую сторону от дома. Марк закурил и мастерски перевел беседу в нейтральное русло. Так они и болтали остаток дня, пока вечерняя мошкара не заела и не погнала их домой.

Вечером Марк увидел все прелести жизни без удобств: и как отец приносил ведра с водой из скважины, и как Эва вручную мыла посуду в рукомойнике, а после сливала грязную воду из ведра в дренаж, и как Ханна ставила в печь тушиться жаркое. И ведь никто не роптал. Все делали с удовольствием. Каждый был на своем месте, а главное – счастлив. Сама атмосфера в доме указывала на это.

Только Оксана со своими замашками никак не вписывалась в эту тихую, скромную обитель. Черты ее безупречно красивого лица искажал неподдельный ужас, по мере понимания, как живут эти по-своему счастливые люди.

Позже, до половины ночи они беседовали с отцом, оставшись наедине. Сидели на крыльце, прямо на ступеньках, теплой безлунной ночью, включив противомоскитные приборы, и разговаривали. Долго, полно, объемно. Говорили обо всем, и обо всех, без утаек и прикрас.

За завтраком, когда Ханна подала ту самую землянику с молоком и сахаром, малая вновь ошарашила Оксану, смутив родителей и порядком развеселив Марка.

– Какие необычные у вас глаза! Они меняют цвет! – с восторгом выдохнула она, всматриваясь в Оксану.

– Это контактные линзы, глупышка. С ними ты можешь придать своим глазам любой оттенок.

– Не знала… – приуныла малая, явно разочарованная.

– Еще узнаешь, – уверенно предсказала Оксана.

«Не с ее глазами», – подумал Марк, решив, что грех прятать такую красоту за искусственным цветом.

Уезжая, он тепло попрощался с отцом и Ханной. Оксана лишь облегченно вздохнула уже в комфортабельной машине тому, что «весь этот кошмар закончился». Марк не обратил внимания на ее хныканье – купит ей побрякушку и она оживет. Последнее, что он запомнил – это искрометные, веселые, самые зеленые глаза в мире…

… теперь же в них плескался самый настоящий страх перед будущим без родителей. Эвелина всматривалась в темные глаза брата и не видела там ни поддержки, ни сочувствия. Мощная энергетика силы и уверенности, которые всегда сопровождали его, бурлила в прищуре его глаз. Сухих глаз.