Елизавета Датинбурская - Пришедший изо льдов

Девица была права. Серго смастерил копье из ивовой ветки, снял рубашку и вошел по пояс в реку. Девушка в тот момент не могла глаз отвести от мужчины. Кроме приятной внешности, он обладал атлетическим телом. Акси себя одернула, вот еще влюбиться в него не хватало. Он пришлый, не из их деревни. Разве можно полюбить пришлого?

Наловив рыбы, красавчик развел костер. Почистил рыбу. Ножом, что всегда был при нем, срезал несколько тонких веток и ошкурил их. Насадил рыбу и поджарил на огне.

Аксинья наблюдала за спутником, восседая под ивой. Где-то вела подсчет кукушка. Журчала река. И он. Полуголым готовит завтрак. Видела бы сейчас Аксинью Пава, с ума бы сошла от зависти.

Серго развел руками.

– Жалко нет посуды для чая. Сейчас бы заварил, вон тут сколько дремухи.

Акси помолчала, а потом хитро улыбнулась.

– В ратке есть медный котелок…

Мужчина нарвал молоденьких листочков дремухи, помыл в проточной воде и подвесил над костром медный котелок.

Девушка устроилась у костра. Хворост приятно потрескивал. Ветра практически не было, дым размеренно поднимался вверх, иногда все же вилял из стороны в сторону.

Ароматную рыбку Серго положил на лопуховые листья.

– Угощайся, – по-хозяйски сказал мужчина. – Чай почти готов. Пить будем с одной кружки, ты же не побрезгуешь?

Он внимательно смотрел в ее голубые глаза.

– Не побрезгую, – ответила Акси.

Трапезничали в тишине. Не замолкала лишь речка.

Серго прервал молчание.

– Ксиня… – он осекся.

Девушка прищурилась.

– Аксинья, – исправился мужчина, – может, не будешь скрытничать, поведаешь, чего натворила? Мне-то про шишки не надо рассказывать…

Она молчала. Раздумывала. Стоит ли ему доверяться? И не утерпела. Все в подробностях поведала. Про Митрофана, про ход в стене и как подслушивали и про страх, что Лютой догадался о ее вылазке и теперь отрубит ей голову. Про план рассказала. Ей надобно теперь отсидеться седмицу или две в лесу, мол, шишки собирала, ничего не знала, не ведала и в Палатах не бывала.

Выслушал ее Серго и сказал:

– Ежели Лютой на тебя охоту открыл, ты б не рыбку кушала, а в подземелье томилась. Думаю, бояться тебе нечего, можно домой идти. А коль, вопросы к тебе возникнут, скажу, вместе были у меня.

Аксинья вскинула брови.

– Срам-то какой! У мужчины незамужняя дневала!

Серго пожал плечами.

– Скажем пара мы, свадьба скоро…

Девица тут же возмутилась. Ну, Серго, у него токма мысли об одном. Поскорее ее в жены взять. Ничем не гнушается, каждую ситуацию под себя воротит.

Разойтись торговка не успела, послышался топот копыт. Она вскочила и помчалась на пригорок.

Митрофан скакал в галоп на коне своем быстроногом. За спиной лук да стрелы, а в ножнах меч булатный.

– Митрофанушка… – завопила Аксинья и пустилась к дороге.

Елизара пыталась освободиться, только ничего не выходило. Ироды крепко спутали ее по ногам и рукам. Силы закончились.

За дверью послышался шорох и тихий голосок:

– Лютой, батюшка, ты в покоях?

Ответа не последовало.

В двери повернулся ключ.

Пава осторожно вошла. Поначалу девица не заметила связанную княгиню, но лишь заметив ее, бросилась на помощь.

– Матушка, – приговаривала Пава, развязывая узлы, – кто это тебя так?

– Добрая Пава, лучше тебе не знать о злодее, иначе сама пострадать можешь, – отвечала Елизара.

– Может, он и не злодей, – наивно восклицала помощница кухарки, – оступившийся человек…

– Хорошая ты, Пава, – заметила княгиня, окончательно освободившись от пуд. – Ступай на кухню и никому не говори, что здесь была и меня выручила.

Девица пообещала послушаться Елизару. Сама княгиня направилась к Царице Ачиме, поведать о злодеяниях воеводы Лютого. Но Матушка после трапезы отбыла на конную прогулку до озер.

Времени не было ждать. Княгиня решила предупредить Митрофана об опасности. Она облачилась в мужскую форму, оседлала скакуна быстроходного и отправилась вдогонку за Главным Хранителем.

Уйка и Лютой сопровождали Царицу. Но на полпути воевода пожаловался на плохое самочувствие, и Ачима отпустила его в сопровождении завоеводы.

Лютому же надобно было исполнить задуманный план. Он направился к дому Митрофана.

– Хозяйка, – отворив ворота, – выкрикивал Уйка, – встречай гостя дорогого.

На крыльце показалась Настасья.

– Лютой, с чем пожаловал?

– Настасья, поговорить надобно, – прогудел Лютой. – О муже твоем речь будет.

Девица разволновалась. Сердце бешено заколотилось, дыхание участилось. Настасья провела нежданных гостей в избу.

Уйка расхаживал по горнице, рассматривая все вокруг. Воевода сел на лавку за столом. Хитрец напустил на себя вид, будто очень сожалеет и не знает, как сообщить девушке какую-то новость.

– Не томи, воевода! – Резко сказала Настасья, окончательно потеряв покой. – Что с моим мужем?

От волнения девица взяла кончик косы и начала его теребить.

Лютой скорчил сочувственную рожу.

– Жив твой муж, не о том речь… – воевода провел рукой по скатерти, – дело в другом. Полюбовница у него есть.

Руки Настасьи выпустили кончик косы и выпрямились. Эта короткая фраза поставила все на свои места и разрушила все, что было. Разрушила за секунду всю ее жизнь.

Полюбовница.

Вот почему он так холоден с нею и не глядит в глаза. Молчалив, задумчив. Про детей ни слова не проронил уже как год. У него другая. Настасья и мысли такой не допускала, будто ее муж способен на предательство. Он же клялся хранить верность.

А вдруг воевода лукавит? Очерняет Митрофана.

Настасья глубоко вздохнула и присела на лавку.

– Как давно?

Лютой напрягся, делая вид умственного подсчета. На самом деле он сказал первое, возникшее в мыслях.

– Цельный год изменят тебе, Настасьюшка. – Воевода пододвинулся и сгреб ее миниатюрные руки в свои грубые ладони. – Я как узнал, стерпеть такого не смог, решился тебе рассказать. Пусть горькая правда, но теперича ты свободна, больше он не причинит тебе зла.

– Кто она? – тихо спросила девушка. Ее лучезарные глаза смотрели, словно через стены, не замечая ничего и никого.

– Полюбовница княгиня Елизара, – Лютой сочувственно вздохнул, казалось, воевода сейчас пустит слезу. – Князь за морем, а она бесстыжая шашни крутить начала.

Интриган сделал паузу.

– Самое ужасное, – продолжил он, – Митрофан с Елизарой сбежали.

Настасья отдернула руки и отпрянула. Сбежали? В душе раздалась боль. Обжигающая. Девушке хотелось закричать.

– Вам пора, – проговорила Настасья и указала на дверь.

Как только это парочка ретировалась, Настасья рухнула посередь горницы и принялась горько плакать о своем разбитом счастье. В голове крутились те моменты, когда им было так хорошо и светло вместе, когда их сердца пылали от любви друг к другу.