Барбара Вуд - Улица Райских Дев

Амира в радостном изумлении смотрела на квадратный минарет своих снов, и в ее памяти оживали все новые и новые воспоминания: сад и фонтан перед ее домом в Медине, имена ее братьев и сестер. Вдруг она почувствовала острую боль, словно в груди ее поворачивался нож…

Джесмайн проснулась в тревоге, она чувствовала: что-то произошло. Накинув платье, она побежала к дому Деклина. Дверь была открыта, комната пуста, машины перед домом не было. Джесмайн с отчаянием глядела на темный молчаливый Нил.

Джесмайн раздвинула занавески на окне своей комнаты в отеле «Хилтон» и увидела опаловый рассвет, забрезживший над Нилом. С минаретов взывали муэдзины, Каир пробуждался; рыбаки на Ниле ставили треугольные паруса на своих фелуках, у отеля выстроились в ряд черно-белые такси. Усталая, голодная и взволнованная, Джесмайн повернулась к старой женщине в белой одежде, с которой они за одну ночь снова прожили всю жизнь. Амира сидела в глубоком кресле, белое покрывало соскользнуло с тонких белых волос, прилегающих к маленькому хрупкому черепу.

– О, умма, – сказала Джесмайн, подходя к ней. Она встала на колени у кресла, и Амира жадно обняла ее.

– Мне было так плохо, умма, – призналась Джесмайн. – Я чувствовала себя такой одинокой. Я хотела вернуться домой, но не знала, как это сделать.

– Много раз я видела сон о ребенке, разлученном с матерью, – задумчиво сказала Амира. – И мне казалось, что эти сны – предвестия грядущего. В конечном счете оказалось, что это сон о прошлом, о том, что случилось со мной в раннем детстве. Но в ту ночь, Ясмина, когда отец изгнал тебя, мою любимую внучку, я подумала: зловещий сон сбылся наяву.

Амира подняла к Джесмайн залитое слезами лицо:

– Но как ты снова оказалась в Америке после того, как была в Верхнем Египте?

– Сразу после того, как Деклин уехал, я заболела малярией, в очень серьезной форме. Меня отправили лечиться в Англию, а потом дали отпуск для полного восстановления здоровья. Тогда я и поехала отдохнуть к Рашели в Калифорнию.

– И потом ты не вернулась в Америку?

– Я поехала с группой врачей в Южную Америку лечить холеру – там была эпидемия. А в США вернулась только несколько месяцев назад. Пять лет прошло со дня нашей разлуки с Деклином.

– А теперь ты здорова?

– У меня был рецидив, но появились новые очень сильные лекарства, и меня вылечили.

– А где доктор Коннор? – Амира испытующе глядела в лицо Джесмайн.

– Не знаю. Когда я была в Англии, я наводила справки в Шотландии, куда он собирался, но мне ответили, что в списках врачей он не числится. В организации, основанной на средства Тревертонского фонда, тоже ничего о нем не знали. И писем от него не было.

– Ты все еще любишь этого человека?

– Да, бабушка.

– Тогда ты должна найти его.

Джесмайн и сама это знала. После того как она покинула Египет, она решила не искать Деклина, убежденная, что он решил жить один. Всю ночь Джесмайн вела разговор с бабушкой, в котором две женщины – старая и молодая – говорили о многом, и конечно, о сердечных тайнах, о любви и верности. Воспоминания о любви к Деклину вновь пробудили эту любовь, – она, казалось, спала, дожидаясь своего часа. «Теперь, – поклялась себе Джесмайн, – буду искать его, пока не найду».

Она взяла со стола газету, на первой странице которой была напечатано крупными буквами:

«Бомба террориста разрушила ночной клуб».

– Я была тогда больна, – вздохнула Джесмайн, – не читала газет и не слушала радио.

– С этого дня начал угасать твой отец, – сказала Амира, вставая из кресла, в котором она просидела всю ночь, и укладывая со стола в шкатулку все то, что она доставала, рассказывая Джесмайн о прошедших годах: фотографии, вырезки из газет, альбомы, драгоценности и последнюю поздравительную открытку Джесмайн ко дню рождения Мухаммеда со штампом Аль-Тафлы, получение которой вызвало трагедию. – Твой отец утратил желание жить, – продолжала Амира, – врачи не находят у него никакой болезни, но он угасает.

Джесмайн посмотрела на Амиру, стоящую у окна в сиянии раннего утра; в белоснежных одеждах она была похожа на ангела.

– Никто не знает, что я здесь, кроме Зейнаб, – сказала Амира, – она хотела проводить меня, но нам с тобой надо было встретиться наедине.

– Зейнаб, – задумчиво повторила Джесмайн. – Мой ребенок родился живым. У меня была дочь, а я не знала об этом.

– Мы думали, что ты покинула ее по своей воле, Ясмина. Элис сказала нам, что ты не хочешь этого ребенка.

– Моя мать хотела, чтобы я уехала из Египта, и боялась, что я останусь, узнав, что ребенок жив.

Джесмайн посмотрела на фотографию Зейнаб.

– Я потеряла сына, но Бог даровал мне дочь.

– Мухаммед умер как герой, Ясмина. Как праведный мученик. Те, кто был там, говорят, что он пытался всех спасти. Он увидел мину, побежал к ней и кричал, чтобы все уходили. Он не успел ее обезвредить, но и не подумал о том, чтобы спастись одному. Ему устроили почетные похороны.

– А Камилия не предавала меня, – как я этому рада…

– Нет, не предавала. Когда я спросила Нефиссу, откуда она узнала о том, что случилось между тобой и Хассаном, она призналась, что проследила тебя до дома Хассана. Камилия не выдала твоей тайны.

Джесмайн положила на стол фотографию Зейнаб и подумала об ее отце:

– Кто убил Хассана?

– Я не знаю.

Увидев, что Джесмайн снова рассматривает фотографию взрыва клуба «Золотая клетка», Амира вздохнула:

– Я и Зейнаб тоже могли быть там. Я хотела вернуться в Каир раньше и присутствовать на торжестве в честь Дахибы, но заболела, и мы задержались. Не то я и твоя дочь тоже подверглись бы этой опасности, – она показала на снимки убитых при взрыве мины.

Амира задумчиво посмотрела на Джесмайн, и снова села в кресло, обернув вокруг себя свои белые одежды.

– Теперь, внучка моего сердца, мне остается рассказать тебе только одно, но об этом не знает даже твой отец. Не знала и я сама – это открылось мне в монастыре святой Екатерины. Но рассказывать об этом очень тягостно.

Джесмайн выжидательно смотрела на бабушку.

– Слушай же. После того как я была похищена во время стоянки каравана, меня продали богатому купцу из Каира, любителю маленьких девочек. Женщины его гарема вымыли меня, надушили и привели голой в его комнату. Я увидела громадного старика в кресле, роскошном, как трон, и испугалась. Женщины положили меня ему на колени. Потом мне стало больно, я закричала. Мне было шесть лет.

Потом он звал меня к себе каждую ночь, а иногда предоставлял меня своим почетным гостям и любовался, как я их «развлекаю». Когда мне было тринадцать, старика посетил его друг Али Рашид и получил разрешение побывать в гареме; я ему понравилась, и он захотел купить меня. Старик согласился потому, что у меня уже оформилась грудь и развились бедра, и я стала ему не по вкусу. Но он предупредил Али Рашида, что я не девственница. Тот ответил, что это ему безразлично, купил меня, и я оказалась в доме на улице Райских Дев. – Голос Амиры стал хриплым, она откашлялась. – Рабство уже было запрещено в то время, старик и Али совершили беззаконную сделку, но Али сразу освободил меня, женился на мне, и через год я родила Ибрахима.