Пенни Рид - Правда или борода

Мы знакомы с самого детства. Я знала о нем все – вернее, думала, что все.

Его откровенность стала громом среди ясного неба – все равно как если бы мой кот Сэр Эдмунд Хиллари, названный в честь первого покорителя Эвереста, признался, что умеет разговаривать и сейчас вылижет меня, как котенка. В лучшем случае Сэр Хиллари милостиво позволял мне существовать, а в худшем замышлял покушение на мою жизнь. Этот наглейший трехцветный психопат постоянно перетаскивал свой лоток от унитаза к душевой кабинке, причем только когда я принимала душ.

В общем, я решила, что проклята духом великого Дж. Р. Р. Толкина за кощунственный костюм сексуального Гэндальфа и поэтому не могу перестать думать об определенных частях тела Дуэйна Уинстона и его обескураживающей гипотезе, что мы подходим друг другу.

Пять дней спустя после насыщенного невероятными событиями вечера Хеллоуина я все еще избегала Дуэйна. Что я ему скажу? Что тут вообще можно было сказать?

Привет, Дуэйн, я не разобралась, нравишься ты мне или нет, ты меня вконец запутал, но я не против купить тебе кусок пирога, чтобы мы могли поспорить о цвете неба. Давай-ка определимся со временем.

Или, может, так:

Привет, Дуэйн, я тут растеряла последние остатки разума и уважения к себе, потому что, хотя ты и целовал у всех на глазах мою кузину – сексуальную стриптизершу, с которой у тебя типа все, я не сочла это ненормальным, гадким или неуважительным. Давай, что ли, сходим поедим мороженого. Заодно я погляжу, как ты лижешь свой рожок.

Видимо, решив добить меня окончательно, Тина вцепилась в меня, как клещ в «Ореховом домике Дейзи», куда мы с папой зашли позавтракать после воскресной проповеди. Кузина держалась чересчур дружелюбно: ей прямо-таки не терпелось возобновить общение, куда-нибудь вместе сходить и заняться всякими милыми пустяками.

Мы почти не разговаривали лет с тринадцати: в старших классах я была недостаточно крутой, чтобы с ней дружить, а с тех пор, как я поступила в колледж, а Тина – в стриптизерши, мы встречались лишь на больших семейных праздниках.

А сейчас ей вдруг приспичило общаться.

Как раз когда меня одолевали мысли о ее бывшем бойфренде.

– Ну что, расскажешь наконец, что произошло, когда ты удалилась с одним из близнецов Уинстонов?

Я не подняла взгляда, хотя Клэр Макклюр меня немного напугала. Судя по голосу, она остановилась в дверях класса.

– И давно ты здесь стоишь?

– Ну, я успела понаблюдать, как ты несколько минут смотрела в пустоту, а потом издавала прикольные стоны, закрыв лицо руками. Я не вполне понимаю, что все это значит, но мне интересно.

Я покачала головой, глядя на Клэр сквозь растопыренные пальцы.

– Обрезанный пенис.

Приятно было видеть, как Клэр поперхнулась.

– Кто?! Что?

– Пенис, говорю, обрезанный, вот что. Пламенные взгляды, жгучие поцелуи, правда или действие, затем утверждение, что мы подходим друг другу, – это я еще не выяснила, купание голышом, взаимное растирание с целью согреться…

– Все-все, хватит, – Клэр выставила ладони вперед. – Такие разговоры не ведутся на работе.

– А что, они противоречат школьной политике?

– Нет, но пить на работе строго запрещено.

– Я не пила.

– Зато мне нужно бахнуть пару капель, если разговор зашел о братьях Уинстонах и обрезанные у них или нет.

Я уронила руки на стол и слабо улыбнулась.

– Ты же ходила в школу вместе с Билли и Клетусом! Билли на год старше, Клетус на класс младше?

Клэр кивнула и тихо добавила:

– Но общалась я больше с Джетро – они с Беном были лучшие друзья.

Я почувствовала, как тает моя улыбка, и поняла, что во взгляде наверняка проступила печаль. Клэр отвела глаза и кашлянула, и вид у нее стал устало-покорный и вместе с тем нетерпеливый.

– Бен шутил, что у него не хватает терпения выучить имена всех Уинстонов, поэтому звал их всех Джетро-младшими, – сказала Клэр, глядя себе под ноги, и коротко усмехнулась.

Уголки рта у меня поползли вверх от такого практичного подхода. У Клер же лицо вытянулось.

Поговорить ей было не с кем – нет, папаша у нее был в добром здравии – президент клуба местных байкеров «Железные призраки», а мамаша носила гордое звание его «старушенции», но и вместе, и по раздельности они оставались неадекватами. Насколько я знала, Клэр давно не общалась ни с родителями, ни с прочей родней.

По-моему, она осталась в Грин-Вэллей, чтобы не бросать семью своего покойного мужа. По воскресеньям Клэр ходила с ними в церковь и жила от Макклюров через дом.

В юности она слыла первой местной красавицей: у нее были высокие скулы, о которых пишут в журналах мод, с такой впалой ложбинкой на щеках, и большие грустные глаза. Добавьте к редкостной красоте самый уравновешенный, добрый, великодушный нрав и разнообразные таланты, и получится Клэр. К примеру, у нее великолепный певческий голос – ей бы выступать в Нэшвилле или поселиться в Нью-Йорке или Милане и стать чьей-нибудь музой, супермоделью или концертирующей пианисткой.

Замечу: самой мне медведь на ухо наступил.

В старшей школе я переиграла всех трагических героинь, заработав репутацию театралки, – в нашей школе это означало, что я чудная и с закидонами. Плюс меня считали математическим гением нашего округа: со мной наша школьная команда трижды побеждала на олимпиадах.

Я не вышла замуж за свою детскую любовь, потому что ни в кого не влюблялась, хоть и целовалась с десятью мальчишками. Просто мне нравилось целоваться, беся этим папу и мелкого диктатора-братца. Словом, в колледж я отправилась неугомонной, но благовоспитанной порядочной девицей. Типичным тинейджером, короче.

Однако, вернувшись в Грин-Вэллей всего четырьмя годами позже и поступив работать все в ту же школу с прежними порядками и социальной иерархией, я неожиданно стала воплощением нового стереотипа – горячей математичкой.

Я никогда не считала себя крутой или очень красивой, хотя с самооценкой у меня все в порядке. Видимо, после мистера Трэнтена, который уже вышел на пенсию, любой преподаватель математики при бюсте и младше восьмидесяти пяти автоматически превращался в Шарлиз Терон.

– Ладно, – наконец сказала Клэр. – Поехали ко мне домой, и ты мне все расскажешь. Глоток вина, и я буду самой благодарной слушательницей.

– Не могу. – Я обернулась и взглянула на часы над доской. – Я брата жду. Тачка загорает у городского клуба с «критической неисправностью» в моторе, приходится ездить на Джексоне.

Клэр тут же вопросительно уставилась на меня:

– Гм… Уже не загорает.

– Что?!

– Твой автомобильный монстр куда-то увезли.

Меня охватила паника. Руки сами сжались в кулаки.

– Они не имели права! Или имели?

Я же говорила с мистером Макклюром о том, чтобы Ford постоял перед клубом, пока я не заработаю на эвакуацию и ремонт, и он заверил меня, что никаких проблем не будет!