Лиана Мусатова - Тала

– Кому интересно над собой работать, тот будет. Заставлять насильно никто никого не собирается.

– А кто знает, что такое «гений», кроме того, что это умный человек, незаурядная личность, умеющая делать то, что непостижимо для обычного смертного?

Все молчали. Клёсов подождал, движения не было.

– Никто? Удивительно, а ведь это всего-навсего – дух. И было их два, и олицетворяли они внутренние силы и способности мужчины – добрый гений и злой гений.

– А до этого у римлян Гением называли основателя рода, – добавила Ната.

– Это ж как повезло нашей группе, – воскликнула Скредова. – У других ни одного, а у нас аж два «философа»!

Кроме своего ехидства, она ничего не могла предложить, а другие ребята рассказывали интересные вещи, и длинный дождливый вечер прошёл незаметно быстро.

В клубе устроили танцы. Нату пригласил Вадим Сныков. Он совершенно не чувствовал веса её тела. Девочка словно парила в воздухе, плавно перебирая ногами, и прогибаясь в спине, слегка отбрасывая назад плечи и голову в такт музыки. И он с нею заодно едва касался земли, но скорее от счастья, чем от техники исполнения. Да что там едва… он был на взлете, он вместе с нею поднимался в желанные небеса, очарованный музыкой и танцем, и той девчонкой, которую держал в руках. Вадим не слышал, что музыка окончилась, и не заметил, что танцующие возвращаются на свои места. Только когда Стёпка Карасенко прокричал ему на ухо: «Всё! Музыки нет!», он очнулся. Что это было? Какое-то священнодейство! Если она в танце может заставить чувствовать такое, то… что же будет, если она поцелует, а если… И это «если» прочно застряло в его голове. Пока он соображал, заиграл оркестр, и её пригласил уже другой мальчик, а после танца увел к противоположной стене. Вадиму больше не удалось потанцевать с ней ни в тот вечер, ни потом, потому что танцев у них больше не было. Клуб был почему-то закрыт. Говорили: «Директор в отпуск ушла». Но этот танец потряс его до такой степени, что он ходил как заговоренный и только мечтал о том, чтобы с нею станцевать хотя бы один раз. С завистью смотрел на Клёсова, который увивался и неотступно следовал за Натой, не оставляя ему надежды приблизиться к ней.

По вечерам любители «пофилософствовать» собирались под южной стеной «столовой», усаживаясь, на что придётся. С первого курса у них была эта традиция, и завёл её Клёсов, поэтому и прозвали «философом».

– А что мы знаем о происхождении человека? – спросил Клёсов.

– Да ничего толком… – ответил Валера Бойко.

– Дарвин говорит, что от обезьяны, – продолжил разговор Володя.

Разговор подхватили другие:

– А почему следующие поколения обезьян в человеков не обращаются?

– Вот тебе и дарвиновская эволюция!

– Да и об эволюции нам ничего не известно. Меня интересовали эти вопросы, и я искал книги. А книги пишут, что нет фактов и доказательств умственной или физической эволюции человека, появившегося после потопа.

В группе признанным «корифеем» считался отличник Валера Бойко, наверное потому, что был из профессорской институтской семьи. Клёсов тоже был отличник, но он был просто «философ». В группе более начитанных, чем эти двое не было, и поэтому все замирали, когда они начинали рассуждать. «Корифей» поддержал «философа»:

– Возьмём допотопное человечество, доисторическое…

– С допотопным я согласна, но почему доисторическое? Это ведь тоже история, – включилась в беседу Ната. Ещё в школе учили, что история – это наука, которая изучает законы и закономерности развития человеческого общества.

Все с удивлением повернулись в её сторону: обычно у этих двух третьего оппонента не было. И что эта курица может сказать их столпам?

– А человеческое общество, то есть человек, даже если тогда не было государств, а были общины – это тоже общество. И потом, пока никто не знает, сколько было потопов и что вообще считать потопом. Я читала, что было несколько обледенений, а когда льды таяли, тоже были потопы. А когда, вообще, человек появился на Земле? Вообще, я считаю, что у нас не всё ещё с этим ясно: что считать доисторическим, что считать допотопным. Вот Платон пишет об Атлантиде. Цивилизация атлантов была намного развитее нас. Когда она была?

– Да это всё выдумки! Не было никакой Атлантиды, никто её не нашёл, никто её не видел.

– Твоё сознание тоже никто не видел, но ведь оно есть, – парировала Ната. – Не будет такой солидный учёный писать о том, в чём не уверен. И, кроме того, я у Гурджиева читала, что Вальзевул прилетал на Землю именно в Атлантиду. Это только то, что я читала, что мне попалось в руки, а наверное, ещё много существует таких записей. Так что Атлантида была точно.

– А кто такой Вальзевул и откуда он прилетал?

– Бабушка говорила, что так называют того, кого мы принимаем за чёрта, – падший ангел Люцифер. А прилетал он с Марса. И писал, что Земля наша находится на окраине Вселенной. В центре Вселенной – более развитые миры.

– А твоя бабушка историком была?

– Нет. Старшей горничной в семье французского инженера, работающего на Юзовском заводе. Там от гувернанток и дочерей инженера она и слышала много чего интересного. А вот Льва Толстого она видела своими глазами и тоже много интересного рассказывала.

– Расскажи!

– Это длинный разговор, Валера что-то хотел сказать.

– Хорошо, согласимся на «допотопном», на том «потопном», которое мы сейчас считаем, – продолжил Валера. Так у них мы находим следы цивилизаций более развитых, чем наша – то, о чём ты говорила. Они нам оставили в наследство такие монументы, памятники, сооружения, которые мы ни понять не можем, для чего они служили, ни как они возводились. Возьмём хотя бы египетские пирамиды. В то время, к которому учёные относят их строительство, не было техники, способной их возвести. Мой дед говорит, что это дело рук не теперешнего человечества. Он был в Египте и видел их, и был внутри. Рассказывает, что там всё – сплошная загадка.

– Если твой дед, профессор, не понимает, то, что говорить нам?

– Говорят, что их строили как гробницы.

– Ну, подумай, для чего такая огромная гробница?

– В других местах тоже есть пирамиды. Там даже и не предполагают, что они гробницы.

– Говорят, что их инопланетяне строили – осторожно вставил Вадим Сныков.

– Какие инопланетяне? Фантастики начитался! «Человек – это звучит гордо!», сказал Горький. Мы одни во Вселенной.

– Не можем мы быть одними. Я читала рассказ о птичках…

– Кстати, о птичках, – ехидно перебил рыжий. Она так и не знала, как его зовут, потому что все называли его только рыжий. Препротивный тип.

– Да, о птичках. Но в нём было сказано о том, что любая система может существовать только в равновесии. Если есть Земля, то должна быть и Антиземля, если есть человеки, то должны быть и античеловеки. Вот эти античеловеки или инопланетяне к нам и прилетают в гости. Мы же ходим друг к другу в гости, почему им не ходить?