Дмитрий Ефремов - Маятник

Евгений Иванович был старейшим и, по праву, самым уважаемым преподавателем. Обладая большим опытом, невероятной порядочностью и тактом, он всегда создавал на пленэре самую доброжелательную обстановку.

По сложившейся традиции, почти все преподаватели факультета ездили на пленэр. После городской суеты и шума любая, даже самая забытая деревушка становилась отдушиной в тысяче проблем городского человека, и поводом для творческих начинаний.

…– А что вы думаете? И на вашем пленэре обязательно случится какая-нибудь история, – рассказывал Фентисов. Он сделал паузу, оглядывая публику. – Как еду со студентами, всегда что-нибудь происходит. – Он вопрошающе поглядел на Вагина. – Помнишь, как парни налысо подстриглись, ваш курс, кажется, был.

Коля широко заулыбался, по-видимому вспомнив события своего давнего прошлого.

– Взяли моду стричься наголо. А что? Удобно. Голову мыть не надо. Расческа не нужна. Опять же, вши не заведутся. И не надо смеяться. Ну вот. В своей деревне к ним привыкли как-то. Людей-то немного. Поехали они в другую деревню, вроде, на экскурсию. Тут, как назло, убежали заключенные с зоны. Суматоха. В общем, обыскались мы их. Перенервничали. Потом дозвонились через отделение связи. Сидят голубчики в КПЗ на воде и хлебе. А мы с ног сбились. Так что под ноль стричься не советую. Ну, а главное – это, конечно, рисовать. И больше читать. Дети в школе больше всего истории любят. Будет чем занять на уроках. В школу-то собираетесь? Половина из вас, наверняка, мечтает художниками стать. А это нелегко. Но и учителем тоже непросто.

– А можно же совмещать?

– Верно. Даже нужно. А я, так, по-другому и не могу, наверное. Но в искусстве важно другое… Не бояться начинать новое, и не лениться доделывать старое. И все ваши таланты выйдут наружу, непременно.

–Жизни не хватит, чтобы таланты вылезли, -заныли ребята. Гением надо родиться, или потратить всю жизнь.

Фентисов негромко рассмеялся:

–Ничего тратить не надо. Живите правильно и сердцем, вот и вся наука.

К полудню «Ракета» включила сирену. Все кинулись к окнам и увидели быстро приближавшийся берег.

В пути несколько раз делали остановки, высаживая и принимая людей. Все деревни или поселки были чем-то похожи друг на друга. Дома с ярко раскрашенными ставнями и белыми крышами, утопая в зелени, тянулись по высоким берегам, органично вписываясь в окружающий ландшафт.

Амур жил особой жизнью. Все здесь говорило о главном занятии людей. Лодки вдоль берега, сети на заборах. Главным в этом краю была рыба. И только о ней велись разговоры местных жителей.

Там, где расположилось село Тыр, Амур был на удивление узким, а берег – высоким и обрывистым. Дома ютились на небольших бугорках, тянувшихся вдоль реки. Рядом с поселком отвесными скалами, уходившими прямо в воду, возвышался огромный утес. Под ним бурлила вода, собираясь в большие водовороты.

«Ракета», сбросив скорость, проходила мимо скалы. Кое-где на камнях, словно речные чайки, сидели мальчишки. Они ловили рыбу, с любопытством разглядывая проходившее судно.

Все припали к окнам и от восторга открыли рты. Пейзаж произвел на студентов сильное впечатление. Местная же публика, заставив сумками весь проход, уже выстроилась в привычную очередь, ожидая, когда «Ракета» пристанет к берегу.

После духоты и утомительной качки земля показалась особенно приятной. Запахи. Звуки. Люди, пришедшие встречать приехавших. Зеваки, высыпавшие на берег. Все выглядело новым и необычным. Студенты сгрудились в одном месте, наблюдая за суетой незнакомого поселка.

Встретил практикантов сухощавый мужчина среднего возраста. Это был директор местной школы. Он показывал дорогу, по возможности помогая нести студенческое имущество. Дорога забирала круто вверх. Вдоль нее и повсюду бродили и лежали, греясь на солнышке, огромные свиньи. Некоторые валялись по уши в грязных лужах и при виде студентов пронзительно хрюкали.

Путь был тяжелым и непривычным. Половина девчонок ныла от тяжелых сумок, взвалив часть своих вещей на парней.

Больше всех досталось добродушным и молчаливым якутам, Коле и Саше. Держались они немного особняком, но в любом общем деле были в первых рядах. Облепив со всех сторон свои худые жилистые фигурки зонтиками и этюдниками, они шли молча, и не выражали никаких эмоций. За ними, ругаясь и гремя этюдниками шёл Пашка, долговязый и медный от загара парень. От этого загара его короткие соломенные волосы казались особенно яркими, словно их действительно срезали на пшеничном поле. Пашка отслужил армию, и все его шутки и выражения, грубоватые и не очень глубокие по смыслу, были пропитаны казармой. Он ворчал на девчонок, побросавших свои этюдники, называл их хитренькими лисичками, и обвинял в своих бедах желторотых юнцов, вроде Герки, вовремя смывшихся со своим барахлом. Шедший немного впереди, Дима, тоже истекая потом, тащил на плече объемный рулон белой бумаги. Чтобы не распалять брата ещё больше, иначе тот психанёт, бросит всё посреди дороги, Дима шёл молча, лишь изредка поглядывая по сторонам. Пашка почти бежал меленькими семенящими шажками, словно китаец, нагруженный рисом, при этом продолжая искать глазами этих хитреньких лисичек. Заметив ещё издали обвешанную непонятно чем долговязую фигуру, люди загодя уходили в сторону, с любопытством наблюдая за диковиной. А где-то позади, все так же мирно беседуя, и осматривая знакомые с давних пор места, тихонько шли преподаватели.

Девчонки все время ныли от тяжелых сумок и бесконечного подъема. Но даже в такой ситуации горластый Герка откалывал номера и строил рожи разгуливающим вдоль забора хавроньям. Геркины шутки хоть как-то отвлекали от утомительного подъема. Усевшись на заляпанный красками этюдник, Герка зарычал, подражая раненому зверю:

– Все, толпа, я больше не могу! Умираю. Не обращая внимания на дорожную пыль, Герка так и повалился, раскинув руки и ноги в разные стороны. Тут же замертво валились все остальные, кто шёл рядом, бросая, как попало, свои вещи прямо на землю. Отдых длился недолго, потому что все увидели внизу нечто страшное. Это шёл Пашка. Первым вскочил Герка, и как ужаленный, забыв про усталость, полетел вверх.

– Подъём толпа! Страшный сержант идёт! Я подальше от греха! – заорал Герка, вновь заводя импульсом оптимизма и суматохи всех, кто успел упасть на дорогу. Взмокший от перенапряжения Пашка хотел догнать основную группу и задать кое-кому трепку. В пылу он чуть не наступил на Тимофееву, рослую дивчину с пухлыми щеками и вздернутым носиком. Наташа изнемогала от усталости и совсем не хотела подыматься с земли.

– Вставай, Тимоха. – Пашкина фигура заслонила полнеба. – Видишь этих чушек?

Толстые и грязные свиньи ходили совсем близко и хрюкали, ничего не опасаясь.