Ксения Нихельман - Музыка перемен. Книга первая

– Магия! Следующий раз будем экстрасенсов вызывать, чтобы помогали в розыске.

– Ага, или полиция с собаками приходит и ищет. Их материал, вот пусть и ищут. Еще Лена, новенькая наша, вечно все путает. Принимает почту через раз. Приходится все за ней перепроверять. Хочу отпуск. Такая жара стоит, а ведь еще весна.

Минут через пятнадцать в кафе вошла женщина. И села за столик напротив нас.

Господи, спасибо тебе за продвинутый, высокотехнологичный век! Интернет и социальные сети творят чудеса. Конечно, я уже знала ее. Как она выглядит, и как ее звать. Но сегодня я видела женщину впервые в реальном времени. И от этого под левым ребром больно задергался нерв. До сегодняшней встречи слово «жена» звучало эфемерно, будто где-то очень далеко у Удальцова есть жена, которая его ждет в их квартире, готовит ему изысканные блюда, гладит рубашки, называет «милым» и поправляет галстук перед уходом на работу. Жена, жена, жена. Если долго произносить одно и то же слово, то оно потеряет смысл. Так и здесь. Жена, бессмысленная жена. Таких жен много. Но теперь обрелись формы, и призрачное существо превратилось в высокую брюнетку с цветочным парфюмом и красным маникюром. Она кого-то ждала и часто поправляла пышную прическу, откидывая голову назад. Она знала себе цену, и цена была высока. Я тут же набила сообщение Максу, что встретилась с женой Удальцова. « Она тебя узнала? » – ответил брат. Я раздраженно покачала головой, все-таки мужчины неисправимые тупицы, и мой брат в их числе.

– А чего же хотела на самом деле ты?

– Я? А вы? Вы получили то, что хотели? Чего же хотите вы?

Этот разговор постоянно прокручивался в моей голове. Постоянно. Простой вопрос, заданный просто так. Возможно, Удальцов его задал от нечего делать, но ловко сумел задеть за живое. Почему мне трудно было на него ответить? Что не так? Чего на самом деле хочу я? Я ведь знала. Каждый человек знает, кто он и чего хочет! У каждого есть свое место в этом огромном мире, как место каждой звезды на небосклоне. Кто-то светит так ярко и горячо обжигает лучами своей славы, а чей-то свет тусклый и холодный. Но есть те, кто несутся огненным метеором с бешеной скоростью, а потом миг… И их свет гаснет навсегда. Таких не вернуть никогда, они остаются прекрасным и одновременно печальным следом в нашей памяти. А в моей жизни ни намека на просвет, сплошное разочарование. Забавно, я не знаю простого ответа на простой вопрос. Однако знаю точно одно – я не должна разочаровать отца.

Я вспомнила, когда первый раз разрыдалась на глазах у всех. Это случилось на концерте, посвященном музыке итальянского кино. Максим начал исполнять «Se», главную любовную тему из кинофильма «Новый кинотеатр «Парадизо». Меня вдруг сломало напополам от боли. В душе образовалась огромная черная бездна. Пустота. Я и есть пустота. Внутри меня было пусто. Я сорвалась с места и, перепрыгивая через всех сидящих одним скачком, пустилась в туалет, не видя дороги; глаза были застланы слезами. Я захлопнула дверь, но его голос пробирался даже туда. Эта музыка, голос сводили меня с ума. Сердце билось, казалось, прямо в горле, и я готова была его выплюнуть. Стало нечем дышать, тогда я бросилась на улицу. Ощутив холодный, морозный воздух, закричала, что есть сил.

Сегодняшним вечером я получила от Удальцова сообщение:

«Ты всегда молчишь. Я хотел бы чаще слышать твой голос!»

Уже поздняя ночь, родители спят. В наушниках играет «Se». И, как в первый раз, меня снова душат слезы. Я зажала рот рукой, но почувствовав, что это вряд ли спасет, накрылась подушкой и со всей силой укусила ее за край, до собственной боли, до металлического привкуса крови.

Что я хочу? Я хочу быть счастливой. Но где же я совершила ошибку? Почему так больно снова? Одни сплошные вопросы в моей жизни. Кто ответит мне на них, раз я сама не знала ответов?

Максим

В субботу к шести вечера постепенно к высокому белоснежному зданию с колоннами собирался народ. В театре витало нечто особенное; звенящая, готовая разбиться на тысячи хрустальных осколков тишина прерывалась редкими звуками оркестра. Так бывает всегда, когда готовится премьера.

Свет софитов, шелест грубой ткани кулис, красный бархат кресел, таинственные тени от подсвечников. Мало кто любит свою работу так, как люблю ее я! Сегодня маски в расшитых золотыми нитями костюмах навсегда украдут сердце зрителя. Будут безжалостно играть с ним, жонглировать, разбивать и собирать кусочки воедино! Украдут его память, стирая все последнее, что было прежде, и наполнят ее новой жизнью, красивой и бесконечной. Со всех афиш кричало название премьерной оперетты «Вечер оперетт Жака Оффенбаха. «Муж за дверью» и «Званый вечер с итальянцами».

Я, тяжело дыша, стоял, подглядывая за рассаживающимися зрителями, и про себя читал молитву. Уже несколько лет я выхожу на сцену, но нервы были на пределе. Невероятно тяжело справиться с волнением каждый раз, особенно в премьерные дни. Мой голос, мой инструмент, мое бесценное сокровище. Меня любила публика, я был одним из тех, кого зал принял с первой секунды. Я отдавал всего себя, свою душу и свое тело зрителю.

В первом отделении я буду играть французского композитора-повесу, который, прячась от мужа своей любовницы, попадает через окно в дом к прекрасной незнакомке. Во второй оперетте предстану перед залом в образе бедного, но безумно влюбленного музыканта в дочь богатого человека. Сразу две главные роли, это потрясающе!

По окончании представления зал встает и купает в аплодисментах труппу. Несколько минут тихого счастья, поклон. Снова поклон. Зал выкрикивает мое имя и не отпускает. Я принимал букеты и поцелуи, беспрестанно повторяя слова благодарности. Я дарил любовь и получал ее. Необходимый обмен, который поддерживает мою жизнь.

Я кинул взгляд в темный зал. На меня устремлены любимые глаза сестры, наполненные слезами, я это чувствую. Как же хорошо! Но внезапно боль одиночества пронзила мою грудь вновь. И именно в эти, столь важные минуты, грудь горела огнем, напоминая о том, чего так не хватало.

Несмотря на то, что я уже довольно длительное время жил отдельно от родителей, наш семейный дом для меня всегда оставался родовым гнездом. Место моего детства и юности. Уже учась в институте культуры, я переехал в съемную квартиру. Так было лучше, учитывая мою сексуальность.

Возвращаясь в родные стены, всегда чувствуешь себя маленьким и беззаботным. А запах? Дом даже пахнет совсем по-другому. Мамины духи вперемешку с ароматом яблочного пирога. Я скучал по ним, находясь в своей однушке. Сейчас с родителями жила только сестра, я и Костя давно покинули общую, братскую комнату.