Крисия Ковальски - В тёмном костре рябин

Миша с готовностью согласился. Хоть он и побаивался жужжащей машинки, но не говорить же Матвею об этом! Ради Матвея он и не только неприятное жужжание машинки готов вытерпеть. Они оделись, стряхнули песок с полотенца, и пошли по узкой тропинке.

– Олег к тебе как относится? – вдруг спросил Матвей, – Не обижает?

– Никак не относится, – простодушно ответил мальчик, – Не обижает. Когда он приезжал к Кате, она всегда отводила меня к тёте Гале, чтобы я не мешал. И я сидел и ждал, когда дядя Олег уедет. А когда он уезжал, я радовался. И Катя радовалась.

– Чему радовалась?

– Тому, что он уехал, – пояснил Миша, – Когда он приезжал, Катя сразу грустная становилась.

Больше Матвей ни о чём не распрашивал ребёнка. И так всё понятно. К этой девушке, приехавшей вместе с Олегом, он с первого взгляда испытал неприязнь. Новая подстилка его брата, красивая, смазливая и, наверняка, глупая, но расчётливая. Младше его брата на десяток лет, если не больше. То, что она красивая, больше всего раздражало. И именно той красотой, которая так нравилась Матвею. Будучи рослым и крепким, его тянуло к девушкам невысоким и хрупким, ему нравилось защищать и опекать своих подружек. Да и подружек-то особо не было, так, Вика и перед ней пара девчонок в старших классах школы. Но Вика была особенной и последней его девушкой. К ней он до сих пор испытывал нежные чувства. Чтобы отвлечься от мыслей о Вике, Матвей начал вспоминать Катю. За столом во время милого семейного завтрака он пробыл не долго, но новоявленную невестку успел разглядеть внимательно, во всех подробностях. Да она и не мешала ему на неё пялиться, опустила глаза в пол и, кажется, даже выдохнуть боялась. Сначала он разглядел, естественно, её фигуру во всех подробностях. К тому же летнее платьишко из лёгкого ситца ему в этом не препятствовало. Из под него виднелись огруглые красивые коленки, которые руки его брата по-хозяйски раздвигают каждую ночь. Бёдра округлые и грудь высокая, мягкая, немного большевата, но это делает её тоненькую изящную фигурку пикантнее. Интересно, соски на них розовые или коричневые? Матвей удивился откровенности своих мыслей. Но ещё больше удивился напряжению в паху. И сильному физическому желанию к этой незнакомой девушке. Вот же шельма. Он перевёл ход мыслей в другую сторону. Её лицо. Оно ему понравилось больше всего. Её глаза огромные, в обрамлении густых и длинных ресниц, скромно отводили от него взгляд. Но он успел разглядеть и какого они тёмного голубого цвета, как лесные колокольчики на летней полянке в начале июля. Интересно, когда брат её имеет, она так же стыдливо прячет глаза под ресницами? Если бы имел её он сам, то непременно заставил бы смотреть ему прямо в глаза. Изгиб её губ нежный, верхняя губа чуть тоньше нижней, и немного подрагивала, когда он нагло разглядывал её лицо. На шее, где начинались тонкие завитки локонов, виднелось коричневое родимое пятнышко в форме лепестка. А сами локоны насыщенного шоколадного цвета были безжалостно стянуты в строгий пучок на затылке. «Чёрт, не могу больше!» – выругался он про себя, в самый раз опять бежать к реке и охладиться. Так, с сильным раздражением на себя, он вернулся домой. Миша, как только вбежал во двор, громко позвал Катю. Девушка выглянула из открытого окна веранды.

– Мы вернулись, Катя! – сообщил мальчик и бросился в дом.

Матвей направился за ним. На веранде уже на столе сушилась вымытая посуда, а Катя чистила картошку, стоя у плиты. Она надела старый кухонный фартук его матери, и теперь готовила обед.

– Быстро ты освоилась здесь, невестка, – усмехнулся он, устраиваясь на стуле в раслабленной вольяжной позе, скрестив руки на груди и вытянув ноги во всю длину так, что Кате пришлось обходить его, когда она захотела взять со стола тарелку.

Девушка ничего не ответила, склонившись над плитой.

– Налей мне чаю, если уж ты за хозяйку здесь, – приказал Матвей. Миша сел рядом, болтая ногами.

– Хорошо, сейчас, – быстро отозвалась Катя, – Вам с молоком?

– Нет, крепкий чай с сахаром, подогревать не нужно, выпью холодный, – он, слегка прищурясь, наблюдал, как девушка проворно и быстро достала кружку, приготовила ему чай, как он просил, и даже старательно размешала чай ложкой. Матвей обернулся к мальчику, – Слушай, парень, беги сейчас в огород, там увидишь на заборе пустые вёдра, волоки их сюда, сейчас пойдём за водой.

– За водой? А куда? – поинтересовался Миша.

– В колодец, – ответил Матвей, прихлёбывая чай из кружки.

– Как? Настоящий колодец?! – удивился ребёнок.

– Да, настоящий. Сейчас сам увидишь, а теперь беги за вёдрами.

Миша сорвался с места, и через секунду его уже не было на веранде.

– Что-нибудь ещё? – спросила Катя, прекрасно помня, что за завтраком он ничего не успел поесть. Она уже повернулась к буфету за тарелкой с пирожками, как услышала эту фразу, сразу же ставшую бетонной стеной между ними.

– Что-то ещё, – произнёс Матвей с усмешкой, – Приподними чуть платье, хочу получше разглядеть твои ножки.

Протянутая рука так и застыла возле дверцы буфета. Катя сжалась и отступила назад, в её глазах заплескалась паника, а парень, заметив это, громко расхохотался.

– Чего замялась, голубоглазая? Не стесняйся, здесь все свои, родственники, – он встал, с шумом отодвинув стул, и уже возле двери снова обернулся, – Смотри, картошку не пересоли, когда варить будешь. А то, говорят, влюблённые всё пересаливают.

– Не бойся, не пересолю, – вдруг вырвалось у Кати. Раздражение и возмущение поднималось в ней горячей волной, начинало вскипать где-то в груди так, что даже дышать становилось трудно.

– Да, правда? – Матвей затормозил на пороге, – Юная прелестная жена вовсе не влюблена в своего престарелого мужа?

– Я не стану с тобой разговаривать в таком тоне! – взвилась Катя, – Ты… Ты такого права не имеешь…

Она хотела продолжить, но Матвей демонстративно поднял руки, перебив её гневную тираду насмешливым голосом:

– Всё сдаюсь! Сдаюсь, сдаюсь! Только не гневайся!

Он с хохотом выскочил на крыльцо, а Катя метнула ему вслед горящий гневом взгляд.

Он её раздражал. Раздражал так, что хотелось чем-нибудь запустить в его самодовольную наглую физиономию. Одно её останавливало не связываться с ним – Миша к нему прилип так, что, казалось, о самой Кате забыл. К Олегу относился с опаской, даже сторонился, к Татьяне Борисовне – равнодушно, а вот от Матвея ни на секунду не отходил, когда тот возвращался домой после работы на ферме. Миша тащил ведро с водой, заранее нагретое за день на солнце, Матвей мылся этой водой в летнем душе, а потом они оба ужинали. И если Матвей задерживался, мальчик ни за что не садился есть без него.