Раиса Крапп - Дашенька. Роман

Тут, на счастье, попался ей на глаза узенький проулок. Вёл он за огороды, по нему ребятня к речке бегала купаться, бабы бельё полоскать ходили. Но сейчас, вечером, был он тих и безлюден. К магазину он, понятное дело, не вёл, да Марии этот магазин и не шибко-то нужен был, а вот душевное равновесие она окончательно утратила, аж самой такая злобность противна стала – незлобливым человеком Мария была, наоборот, знали её мягкой и спокойной.

Свернула Мария в проулок, чтобы в безлюдье и тишине успокоить сердце. И надо же было тому случиться, что навстречу ей вышел не кто иной, как виновник её раздражения. Кирилл всегда после работы ходил на речку ополоснуться. Оно ведь самое милое дело – после жаркого трудового дня окунуться в ласковую речную воду, смыть с себя пыль и пот и будто заново на свет народиться. Вот в ту минуту и встретились они в узком проулке: Кирилл с мокрой головой, с майкой в руках – дом его в первой улице от речки, то есть в двух шагах, можно сказать, и Мария, полная негодования, с одной только мыслью: «А вот он, голубчик! Ну, погоди у меня!»

– Здравствуйте, тёть Мария! – разулыбался ей навстречу Кирилл.

– Здравствуй-здравствуй. Подожди-ка, у меня к тебе пара слов есть, – не по-доброму начала Мария и порадовалась, как удачно они встретились – тропинка с обеих сторон кустами закрыта, так что никому их не видно и не слышно, только бы не принесла кого нелёгкая!

– Случилось что, тёть Мария?

– А то нет! Скажи-ка мне, орёл, правда ли что ты за Дарьей увиваешься, прохода ей не даёшь?

Ушла улыбка с губ Кирилла, в глазах прищур появился. Помедлив, проговорил:

– Ну… получается, так.

– Тогда послушай, что скажу тебе – впредь и близко чтоб к ней не подходил! Хорошо меня понял?

– Что ж вы так-то?..

– Я тебе сказала! Кобелируй в другом месте, а Дарью за пять вёрст обходи! Вот и весь тебе мой сказ!

– Погодите тогда. У меня-то не всё, – помолчал, в землю глядя, потом перевёл взгляд на Марию. – Что ж вы сразу на дурное думать? Разве можно так про Дашу? Тёть Мария, я вам только одно пообещать могу… если я когда-нибудь её обижу, я приду к вам и голову на порог положу. И какая воля ваша будет, то со мной и делайте. Только не будет такого никогда. А Даша… не ругайте её за меня, я очень прошу вас. У неё же и близко ничего в голове нет, на что вы думаете.

– Ох, Кирилл… оставь ты её! Мне твоих никаких обещаний не надо, я тебя по-хорошему, как мать прошу – оставь. Ну зачем она тебе?

– Ни зачем. Радостно мне с ней. Светлый она человечек, душа около неё греется.

– Ох, гляди, парень… я тебя предупредила. Дашку я тебе в обиду не дам! Не хочешь по-хорошему, по-плохому будет.

Повернулась Мария и прочь по узкой дорожке меж заборами пошла. А Кирилл остался стоять, глядя ей вслед.

Когда Мария вернулась, Даша уж была дома.

– А я тебя потеряла, мам! Давай ужинать? Я чего-то проголодалась!

– Давай, – согласилась Мария и поняла, что не знает, как высказать дочке то, что кипело у неё на душе.

Даша между тем поставила на плитку сковороду с жареной картошкой, а пока она подогревалась, сноровисто накрывала на стол: порезала хлеб, принесла банку с молоком, достала кружки, вилки…

– Устала, мама? – спросила она, раз и другой глянув на мать. – Или голова болит?

– Да у меня от другого голова болит. Даша, я сегодня чего узнала-то… Говорят, ты с этим… с Кириллом, что ли?

Мария смотрела на дочку, ожидая, что та смутится, покраснеет, но Даша улыбнулась открыто, и лицо её просветлело.

– Мама, он тебе обязательно понравится, он такой хороший! Рассуждает обо всём – такой взрослый!

– Да в том-то и дело, Даша! Он и есть взрослый, мужик совсем… Все разговоры его – только голову тебе заморочить!

– Мама, – Даша чуть свела брови, – ты ведь Кирилла не знаешь.

– И знать не хочу. Ты должна перестать с ним встречаться.

Даша растерянно улыбнулась.

– Мама! Ты ведь никогда мне друзей не выбирала.

– Потому что не было такого… Кирилла! Даша, пообещай мне, что прекратишь всякие отношения с ним.

– Как я могу это пообещать? Я не понимаю… Как ты можешь так говорить?

– Дарья, я требую…

– Да нет же, мама! Я не могу ничего такого обещать! Кирилл ждёт меня… Разве сама ты поступила бы так, как требуешь сейчас от меня?!

– Ты не пойдёшь к нему.

– Но я не могу, мама! Кирилл будет ждать!

– Ничего, подождёт и уйдёт. Так надо, Даша. Ты поймёшь меня потом.

Даша замотала головой, собираясь возразить, но мать перебила:

– Даша, я не хочу это обсуждать. Я просто запрещаю тебе с ним встречаться. Ты понимаешь?

Помолчав, дочь медленно проговорила:

– Это нехорошо… не честно. Так нельзя.

– Всё. Хватит о нём. Садись есть.

Даша осталась дома. Она не старалась демонстрировать матери, как разобижена на неё, не дула губы, не психовала и не ушла в глухую молчанку. Наоборот, она стала тихой и послушной, молча убрала со стола, помыла посуду.

– Что сегодня по телевизору, Даш?

Дочка взяла газету с программой.

– Фильм начинается. Включить?

– А ты не хочешь смотреть?

– Я лучше почитаю.

Котёнок забрался к ней на колени, и Даша тихонько гладила его, пока он не уснул, свернувшись уютным калачиком.

Мария, как обычно, сидела с работой и время от времени посматривала на дочку. Такая размолвка случилась у них впервые. Даша была замечательной дочерью, у Марии просто не было повода не то что бранить её, а даже быть недовольной чем-либо. И теперь матери было сильно не по себе. Без Дашиной улыбки, без весёлого звоночка-колокольчика в хате стало сумрачно и сиротливо.

«Вот ведь свалился на наши головы! – в сердцах думала Мария. – Ну ты погляди, что творится! Будто я из неё душу вынула! Вот задурил девке голову. Ох, дочуня-дочуня, ничего-то ты ещё не понимаешь. Все тебе хорошие да добрые. И что, должна я молча глядеть, ждать, как ты крылышки свои опалишь?»

И щемило у матери сердце от жалости и чувства непонятной вины, когда смотрела она на поникшие, покорные плечики; видела, как вздрогнули они и застыли, когда за окошком вдруг что-то коротко стукнуло. А листы в своей книжке переворачивать дочка забыла.

Утром было всё как всегда. Почти как всегда. Вместе попили чаю, потом Мария на работу пошла. С тяжёлым сердцем – в доме как будто кто болен. И такая тоска на душе весь день была, испереживалась – как там Дашенька? И ведь знала Мария, просто уверена была, что сделала всё правильно, ну кто кроме неё за дочку встанет? А Дашунька в такую пору входит, что только гляди, глаз да глаз нужен, чтоб не обидел кто. Дашуня… она такая доверчивая, открытая, думает, что и все на свете такие-то. А ну как в эту открытость и доверчивость влезут с грязными кирзовыми сапогами. Нет, всё правильно сделано. Только отчего так на душе пакостно, будто безвинно обидела дочку, и болит об том душа, болит… Но, может, Мария переживала бы ещё больше, если бы узнала, что и след её ещё не простыл, как ушла она на работу, а перед их домишком остановился грузовик Кирилла.