Раиса Крапп - Дашенька. Роман

Аллочке так тошно стало, аж живот заболел.

– Девчонки, я домой пошла. Скажите, что заболела.

– Ты и правда, бледная какая-то… Может, к медичке зайдёшь?

– На фига она мне, ваша дура-медичка!

Алла повернулась и пошла в класс, вещи свои забрать. Ноги показались чужими, как ходули негнущиеся. Шла на этих ходулях и думала, что все смотрят ей в спину и ухмыляются, подсмеиваются…

Аллочка ещё за дверью услышала стрекот печатной машинки, и это подлило масла в огонь её раздражения.

«Секретарша у неё, интересно, для чего юбку протирает? Пусть бы она и таскала работу домой, и стучала бы там себе, сколько влезет! Нет же! Мамочке обязательно надо притащиться с этим и долбить, долбить. Дятел! И плевать ей, что у меня голова раскалывается!» Алла забыла, что у неё вроде бы совсем не голова болит, а живот.

Хмурая, что осенняя туча, она вошла в комнату, где работала мать.

– Аллочка? – удивлённо глянула на дочь Галина Георгиевна. – Что так рано сегодня?

– Голова болит, – буркнула та недовольно.

– Голова? Вот, тебе на! Ни с того ни с сего. Ты голодная?

– Нет. Не хочу ничего.

– Ну иди, приляг, золотко моё, отдохни. Я сейчас закончу и приду к тебе. Мне чуть-чуть осталось допечатать.

Алла прошла молча и села на диван. Галина Георгиевна вопросительно посмотрела на неё, но ничего не сказала, снова принялась за работу. Некоторое время Аллочка молчала, потом объявила:

– Я выхожу замуж.

Галина Георгиевна оторвала взгляд от клавиш и поверх очков посмотрела на Аллу.

– Вот как? И кому так повезло? – она решила поддержать шутку дочери.

– Кирке, придурку этому!

У Галины Георгиевны брови поползли вверх:

– Неужели он сватался к тебе? – рассмеялась она. – В самом деле – придурок!

Отсмеявшись, сказала:

– Ой, Аллочка, не смеши ты меня! Дай я закончу, это срочно, – и повернулась было к машинке, но то, что произошло дальше, заставило её о работе забыть.

Алла подхватилась с дивана, в ярости подскочила к столу и смахнула на пол толстую папку, лежавшую перед Галиной Георгиевной, – листы документов веером разлетелись по паласу.

– Да! Кирка придурок, олигофрен! Втюрился в эту Дашку! Но женится он на мне, а не на ней! Тебе понятно?!

– Аллочка… – Галина Георгиевна опешила. Она, в общем-то, привыкла к неожиданным желаниям и внезапным капризам, но вот такой, как сейчас, она никогда ещё свою дочь не видела.

Алла была как будто не в себе. Кровь прилила к лицу, оно побагровело. Красивые волосы обычно выглядели прекрасно даже в живописном беспорядке, но сейчас казались растрёпанными, всклоченными. Большие глаза как будто воткнулись в Галину Георгиевну, и в них она не узнавала свою милую Аллочку. Напротив, как взведённая пружина, стояла чужая Алла, злобная, ненавидящая её непонятно за что. Казалось, ещё мгновение, и она кинется на мать и будет колотить, колотить своими кулачками куда попало.

– Алла, деточка, успокойся… – Галина Георгиевна встала, тихонько обняла дочь за плечи, привлекла к себе. – Всё будет, как ты хочешь.

Алла отстранилась, упёрла в лицо матери колючий взгляд:

– Он женится на мне?!

– Конечно! Конечно, женится. За счастье небывалое сочтёт, ещё и благодарен будет! Успокойся, моя хорошая. Да было бы об ком так переживать! – уговаривая дочку, Галина Георгиевна тихонько повела её к дивану, села рядом. – Кто посмел обидеть мою золотую, мою красавицу?

– Я красивая? – требовательно посмотрела Алла. Вспышка непонятной ярости, так испугавшая Галину Георгиевну, ушла, но глаза всё ещё были жёсткими, злыми.

– Господи, Аллочка! – от изумления Галина Георгиевна всплеснула руками. – Да тебе ли об этом спрашивать?! Такой красоты, какая у тебя – одна на тыщу, да и то, едва ли. С таким личиком, с такой фигуркой, да у тебя, знаешь, какой муж будет? Он тебя золотом за одну красоту осыплет!

Алла дёрнулась и резко села, с неприязнью глядя на мать.

– Я же тебе сказала!

– Да про Кирку-то я уже и не говорю! Этот вообще будет тебе ноги мыть и воду пить! Правда, о чём тут расстраиваться? Ты лучше ляг и усни, – она подложила под голову Аллочке подушку, укрыла своей большой вязанной шалью, в которую любила завернуться, и села поближе. – Ах, глупенькая, нашла о чём переживать! – она стала тихонько гладить дочку по голове. – Закрывай свои глазоньки, усни, моя девочка, моя красавица. А проснёшься, и всё будет хорошо…

Сколько раз Аллочка вот так, как сейчас, обиженная, расстроенная, лежала с закрытыми глазами и слушала тихий материн голос, и тёплая рука гладила её волосы, и она знала, что, и в самом деле, всё будет хорошо, уж мама об этом позаботится. И от маминой нежности и её любви, для которой преград не существовало, Аллочке становилось так уютно. Уходили все недовольства и беспокойства, и такое умиротворение нисходило на неё, что она, обычно, сладко засыпала. Так же случилось и теперь – достаточно оказалось маминого слова, чтобы улетучились все треволнения и переживания дня.

Галина Георгиевна сидела рядом со спящей дочкой и любовалась ею.

«Выросла моя малышка, – думала она, с улыбкой глядя на дочку. – И игрушки другие понадобились. Надо же, – замуж! А губа у малышки не дура, ишь, какого самца выбрала. Самого-самого».

Галина Георгиевна и сама при случае любовалась на парня, а какая баба могла на него равнодушно глядеть? К тому же, прокурорша была довольно цинична, про любовь и прочую романтику давно всё знала, а так же и про их точную стоимость, которая, в зависимости от обстоятельств, была ниже или выше, но никогда – слишком высока. На Кирилла она, бывало, посматривала оценивающе, и где-то глубоко слегка завидовала тем, с которыми, она знала, парень водил шуры-муры. Но всерьёз Галина Георгиевна никогда не ставила себя и его рядом. Зачем он ей? Испытать очередное разочарование, как чаще всего бывало? А этот парнишка… что он может знать и уметь, мужлан? Каким таким тонкостям обучили его деревенские клуши?

А Аллочка, глупышка, клюнула на заманчивую игрушку. Галина Георгиевна улыбнулась и покачала головой. Да если бы девочка и завладела этой игрушкой, так он, наверняка, скоро надоел бы ей. К игрушкам она никогда не привязывалась и не жалела их: когда надоедали – ломала.

Ах, да пройдёт это у девочки! Завтра-послезавтра успокоится, и Галина Георгиевна найдёт, какими словами и какими посулами изменить дочкины прихоти. Шоферюга, неуч, безотцовщина! Такой ли Аллочке-красавице нужен мужчина? Нет уж, Кирилл, выкуси, этот цветочек не тебе срывать. У дочки будет такое будущее, о котором мечтает Галина Георгиевна. За рубеж она будет так же запросто ездить, как другие в соседнюю деревню ходят. Она услышит слова восторженных комплиментов в самых элитных столичных обществах. Денег, разумеется, у неё будет… ой, много! Аллочка стоит дорого. А о нарядах и украшениях и говорить нечего!