Урнангу Шамнилсин - Секс с шаманом

– Я проверяю тебя на силу и стойкость. Я проверяю тебя на выносливость и мудрое терпение. Если ты не сможешь продержаться столько сколько я хочу, я превращу тебя в медведя. Если я буду удовлетворена твоим терпением, ты получишь власть над духами и мной.

Движения таза женщины, колебания её живота, скачки на Кижи убыстрялись и становились всё более полными. Богиня так глубоко садилась на торчащий жезл, что тела их на мгновение становились одним, а волосы на лобках сплетались. Вдруг она сильным прыжком осела еще ниже, и Кижи закричал от экстаза. Из него вырвалась вся его мужская сущность и заполнила лоно его дикой любовницы. Его сотрясал оргазм, и удивительно, богиня отвечала таким же оргазмом. Её лоно вибрировало и плотно охватывала жезл Кижи, волнами втягивало в себя. Кончик жезла ощущал пустота и чувствовал, как из него высасывается всё до последней капли. Обмен их энергиями длился очень долго. Кижи почувствовал себя полностью опустошённым и на миг потерял сознание.

– Теперь ты мой слуга. Теперь ты мой шаман и ты можешь обращаться к духам напрямую. Этот ритуал, что провели мы с тобой, теперь будет твоим оружием. Это действо – главное в Жизни, главное во всём подлунном мире. И при помощи его ты будешь повелевать стихиями. Но ты теперь не должен иметь жену, а этот обряд должен проводиться тобой только в общении с духами. Иначе ты потеряешь силу, быстро состаришься и умрёшь…. А народ твой останется беззащитным перед силами природы.

Мать Земля села на своего медведя. Это его поступь слышал охотник. А Кижи остался у разорённого костра, чтоб кое-как скрепить разорванные шкуры одежды. После той ночи мужской стержень Кижи, шамана Кижи стал твёрдым и горячим при каждом обряде, а выносливость в проведении обряда поражала.

…

В тот год весна выдалась скудная на дожди, степь на покрылась сочными травами. Даже тюльпаны отцвели очень быстро и скудно, быстро истратив влагу, оставшуюся от мелких зимних вьюг. Таёжные кедры не завязали ореха, а животные стали уходить из этих мест в поисках пропитания на чужой стороне хребтов. Долина реки стала пустеть. Ионесси стала мелеть, рыба скатилась в низовья. Старшие родов решили позвать шамана, задобрить его и попросить спросить у духов, чем маленький народ провинился перед природой.

Шаман не заставил себе долго ждать, хоть его маленький аил из жердей стоял далеко в стороне от стойбища, у края леса, на краю степи, на расстоянии полдневного конного перехода. Два воина рода на меленьких лохматых лошадках с кожаным кичимом из толстой лосиной шкуры на спинах спешились у одинокой восьмиугольной избушки. Никого. Высокий шест с бунчуком из конского хвоста и медвежьим черепом шелестел на степном весенним ветру. Вечерело, и спускающаяся темнота угнетающе действовала на воинов в таком месте. Вдруг хлопанье крыльев нарушило это безмолвие. На перекладину шеста возле аила сел ворон и каркнул. Всадники обмерли, а кони попятились. От ручья невдалеке неслышной поход двигалась прямая фигура, совершенно бесшумно. На плече шамана сидел маленький сыч и потешно крутил головой на все стороны.

– Я понадобился роду? – прозвучал тихий гортанный голос, – завтра с утра приду.

Воины скоро развернули коней и понеслись от этого страшного магического места к дому. Даже сгущающаяся темнота не могла их остановить. Животный ужас сопровождал весь их путь. Шамана все боялись, но почитание к нему было еще выше. Потому род и обращался к своему заступнику. Ведь это он привёл народ сюда с Алтайских гор, в эту благодатную долину, где народ жил сыто и счастливо. Но вот в этом году что-то случилось духи прогневались на киргизов. Следующий день был хмурым, ничего не предвещала перемен к лучшему, но надежда на заступничество шамана даже тучи развеивало. Шаман-кам неожиданно появился на краю стойбища, как из воздуха материализовался.

– Он прилетел на крыльях ветра, видите, у него сыч на плече крылышки поправляет, – зашептались люди. Шаман молча положил свою торбу на вытоптанном пятачке в центре становища и знаком приказал собирать топливо для костра. Люди разошлись, попрятались по аилам и юртам. Когда солнце склонилось к далёким сопкам. Из центра стойбища донёсся стук бубна. Тихий, рокочущий, то затихающий, то рождающийся вновь. Он дробью раскатывался по степи, проникал в каждый уголок селения. Когда он затихал, люди переводили дух, но рокот вдруг возникал опять, и казалось он уже в другом месте проникает в чьё-то жилище.

Раскаты бубна набирали силу, и друг смолкли на самом своём пике. Тишина, даже слышно, как потрескивает разгорающийся костёр. Его отблески стали выхватывать людей и жилища, а солнце село. раздался тонкий звук хомуза. Люди стали стягиваться к костру, вокруг которого плясал шаман, играя на дребезжащем инструменте древнюю мелодию. Люди сидели широким кругом, шаман сидел в центре и играл на хомузе. Играл долго, и это мелодия завораживала и одновременно успокаивала всех. Кижи камлал неистово.

– Духи просто забыли про нас, – вдруг произнёс шаман, наш народ стал просто жить очень хорошо и утратил к ним должное почтение. А подношения духам нужны также, как людям пища. Теперь надо их просить вернуться. Некоторые из них ушли, некоторые спят. Им невдомёк, что степь не родит, лес опустел, а река обмелела. Я буду проводить обряд обращения к духам три дня. К тайге, к степи и к реке. Мне помогать будут три женщины – та, что имеет ребёнка, но не имеет сейчас мужа будет просить духа степи вернуться, та что уже знала мужчину, но бездетна, будет будить духов тайги из берлог, молодая девушка незнающая мужчин остановит высыхания Ионесси, дух реки высоко в горах ищет себе невесту. Женщины будут просить, а я помогать, главное сила этого мира в женщинах.

И Шаман пошёл медленно по кругу вдоль всех собравшихся жителей стойбища. Он остановился напротив молодой женщины со спящим ребёнком на руках, мужчины рядом не было. Её мужчина в прошлую зиму был затоптан лосем на охоте. Может с того начались несчастья народа? Кижи-шаман взял её за руку. Женщина передала ребёнка матери и пошла за колдуном в степь. Свет поднимающейся Луна освещал сухой ковыль выжженной солнцем долины. Колдун взял за руку женщину и спустился небольшой ложок, где трава была чуть гуще, но родник давно высох. Женщина села на траву, а Кижи заиграл опять на хомузе, и эта тоскливая мелодия просила степь вернуть духов, которые заставят её жить заново. Шаман отложил хомуз и продолжал петь сыгыт горлом. Эти клокочущие звуки с самым высоким тембром действовали на женщину магически. Он приподнялась и сделал движение, будто хочет взлететь.

– Теперь ты мой голос к духам. Ты без тела, одна душа. Проси всей душой, что духи вернулись и заставили степь родить вновь.