Яна Егорова - Заботливый санитар

– Ох, ты! А я думал, ты даже не дослушаешь до конца.

– С чего вдруг вы так решили?

– Ну… Вебер, вся больница трепещет перед тобой, а тут вдруг такое понимание. Или это благодарность за хук от парнишки?

– Нет, Станислав Маркович. То, что я не сплетничаю с коллегами и не болтаю лишнего, еще не говорит о том, что не помогу пациенту, в каком бы безнадежном состоянии он бы ни был. Я в медицину пошел для того, чтобы людям помогать. Как и вы, я надеюсь.

– Разумеется, о чем речь, коллега!

Прокопенко мимолетно наморщил свой нос, выказав этим отношение к моему высокопарному заявлению. Не поверил. Ладно, это все не имеет никакого значения. Подтянув рукава на своем черном джемпере вверх, ближе к локтям, я приготовился к тому, что ночь для меня еще не закончилась. А ведь завтра у меня уже смена. Вот и вернулся с островов. Но я был рад. Зато боль в животе прошла, как не было ничего. Работа принесла привычный азарт, вколов мне дозу желанного адреналина. Где-то в этой больнице лежит ребенок, которому я в силах помочь. Очень надеюсь на это.

Забрав у Прокопенко пухлую папку с результатами исследования, анализами и диагнозами от разных специалистов нашей больницы, ушел к себе в кабинет и заперся там до самого утра. Дел было много, необходимо разобраться во всем и как можно скорее. Погрузившись в работу, отогнал от себя мысли о Луке. Короткий рассказ о парне действительно тронул меня. По сути все, что случилось этим вечером не могло оставить равнодушным. Мне уже за тридцать. И хоть меня воспитали в Германии, я не немец. Был рожден именно в этом городе, а после усыновлен европейской парой. Недавно оба они погибли, и я принял решение вернуться сюда, найти какие-то ниточки о себе, о своем прошлом. Ведь больше у меня нет ни одного родного человека на земле. И если бы у меня был брат, то я бы тоже его не бросил. Но об этом позже. Сейчас у меня перед глазами жизнь другого мальчишки. И, в какой-то степени, она теперь зависит от моего решения.

Рано утром, завершив изучение дел и совершив несколько длинных международных звонков, запер рабочий кабинет и направился на больничную парковку, где уже сутки ждет меня мой мотоцикл. Половина пятого утра, доберусь до дома без проблем. Пожалуй, даже на пробежку схожу…

Уже на улице, на ходу набрасывая на плечи кожаную куртку, заметил возле своего глянцево-черного, боевого коня чужую фигуру. Это был тот самый санитар. Интересно, что он здесь забыл? Ах, да. Поговорить хочет. Вот только я не в настроении разговаривать. Лука ко всему прочему стоял, зажав в потрескавшихся губах сигарету. Ненавижу, когда курят. Хотя сегодня тот редкий случай, когда бы и сам не отказался затянуться пару раз. Парень нервничал, постоянно переступал с ноги на ногу. Лишь заметив меня, отбросил в сторону сигарету и вытер руки о синюю джинсовую куртку. Сейчас он успел переодеться и, должен признать, в джинсах он смотрится гораздо лучше. Еще лучше он бы смотрелся на моем байке. Вместе со мной.

– Доктор Вебер, – обратился Лука ко мне, стоило подойти ближе.

Мне нравится его невысокий рост. С этой позиции его худоба становится еще более привлекательной для меня, а дерзость и гордость в рыжих глазах соблазнительной. Меня самого судьба одарила высоким ростом и крупными габаритами тела настолько, что ни один немец никогда не сомневался в том, что я немец. Но ведь на самом деле… я русский. И в этот момент, глядя на пацана сверху вниз, чувствую себя, в некотором роде, его страшим братом. Подозреваю, со стороны мы как-то так и смотримся.

Промолчав, спровоцировал парня говорить дальше. Рот, не смотря на усталость, снова под завязку наполнился слюной. Лука и вправду слишком красив. Настолько свежий и сексуальный, что устоять перед его чарами почти невозможно.

– Доктор Вебер, – он тем временем продолжил. – Я не… я хотел… я хотел извиниться за то, что испортил ваш выходной. Я… я не думал, что с пациентом все так плохо, он бросился за вами, всего лишь хотел его остановить… вы не подумайте…

Я покосился на него и хотел было надеть шлем, чтобы поскорее уехать отсюда, пока не сорвался испортить парню жизнь. Однако Лука внезапно положил свою руку на мою, ту, в которой я держал свой шлем. Парнишка заглянул мне в глаза.

– Я могу что-то сделать, чтобы искупить свою вину?

Стряхнул его пальцы, его это тонкое, еще только начинавшее становиться мужским запястье и надел шлем на голову. Черт возьми!!! Еще бы мгновение и парнишке несдобровать! Уселся на мотоцикл и, вставив ключ в зажигание, умчался с парковки, оставив Луку смотреть себе вслед. Да, я устал! Scheisse, я устал! Но моя усталость никогда не влияла на жажду секса. Особенно, когда я встречаю на своем пути самого сексуального парня на планете! Мне надо остыть. Сильно надо. После ночи изучения болезни его младшего брата… я не буду поступать как последний подонок, совращая парня прямо в больнице. Сначала надо решить с Тимуром. После… может быть после, я соберусь что-то попробовать.

– Держись, братишка. Все будет пучком, – я приложил свой кулак к маленькой ручке Тимура.

Он меня не слышит, но я разговаривал и буду продолжать разговаривать с ним. Не знаю, сколько ему еще осталось пробыть на этой земле, поэтому не хочу упускать возможность побыть рядом.

– Я уговорю Вебера, и он сделает тебе операцию. Ты проснешься, снова будешь самостоятельно дышать. Следующим летом поедем на карьер, помнишь наше место?

Смуглый, темноглазый мальчишка лежал на белой подушке и не отвечал мне. В этой одинокой палате, окутанный трубками и проводами, совсем маленький и беззащитный. О нем больше некому позаботиться. Кроме меня. Так выходит. Я тоже всегда был один, днем и ночью меня окружали люди, всегда проходившие мимо. Я тоже нередко попадал в эту больницу, меня лечили и отправляли домой или к властям. Я сбегал. Всегда. Дома, в прокуренной насквозь квартире, не мог никогда оставаться. Мать под кайфом трахалась со всеми, кто давал на дозу и на кусок хлеба, когда ее отпускало. Обо мне она забыла, кажется, сразу после моего рождения. С Тимуром было немного иначе. Она вроде даже попыталась бросить наркоту. Правда, не слишком долго пыталась.

Я держал за руку своего младшего братика и все думал о том, смогу ли уговорить бессердечного хирурга помочь ему. Еще сегодня утром на парковке поджидал его, специально подгадал выловить немца, когда тот будет уходить домой. Сам не знаю, на что понадеялся. Обжег пальцы пеплом, растерял свою уверенность, когда хирург показался на крыльце больницы. Когда этот парень, уверенной походкой плейбоя и баловня судьбы, направился к своему любимому мотоциклу, за который любой пацан из нашего двора половину жизни не раздумывая отдаст. Кожаная косуха сидела на его широких плечах как родная, непослушные волосы трепал ветер, ремень на темно-синих джинсах подчеркивал каменный пресс, а глаза, как обычно, были настолько холодны к окружающему миру, что создавалось впечатление, даже сама земля должна поблагодарить его за то, что он ступает по ней. Кстати, ступал ногами, обутыми в коричневые кожаные ботинки как минимум сорок четвертого размера. Вот уж кого мне бы не удалось уложить одним ударом. Загорелая после отпуска кожа блестела в утренних лучах солнца, острые скулы были напряжены, а густые черные брови до предела сведены на переносице. Я сразу решил, что это все его недовольство тем, что ему пришлось задержаться на целую ночь. Саша сказала, он так и не спускался на ультразвуковое обследование.