Любовь Рябикина - Любовь на съемочной площадке

Почему-то вспомнились слова Феоктистова о склочности и неуживчивости Рязановской. Олег поморщился, мысленно послав того подальше. Достаточно было посмотреть на то, как терпеливо Инга возилась с молоденькой гримершей, обучая создавать реально выглядевшие ранения. Женщина была в этом намного опытнее молоденькой профессионалки, закончившей училище в этом году. Ильменев подумал, что он бы давно отправил Кристинку за ее поминутные вопли по знакомому всей стране адресу…

Куркову требовался серьезный грим, но женщина медлила. Форма Андрея была в бутафорской крови и в некоторых местах порвана. Сквозь разрывы на плече проглядывала смуглая кожа. Эту старую списанную форму нашли в одной из ближних частей на складе, чтобы не портить новую. Рязановская рассматривала лицо актера и никак не могла заставить себя коснуться его. Настолько оно было родным.

Она поняла, что ничего не забыла, как не старалась. За много лет образ Саши, как оказалось, лишь отступил вглубь ее памяти на время. И вот теперь в кресле сидел мужчина с лицом человека, которого она любила до сих пор. Женщина делала вид, что размышляет, а сама мысленно приказывала себе начинать работу.

Курков спокойно ждал, поглядывая на свое отражение в зеркале, за неимением другого объекта. Вся киногруппа была занята подготовкой к съемкам и поблизости никого, кроме Олега, не оказалось. Но Ильменев был не в счет. Его он успел изучить за годы учебы и дружбы. Иногда Андрей бросал взгляды на гримершу и по сторонам. Он считал, что Инга прикидывает, где и что положить.

Наконец Рязановская решилась. Она взяла в руки смягчающий крем, который всегда использовала вместо основы и который, пусть и частично, предохранял кожу от воздействия грима. Ее пальцы почти невесомо прошлись по лицу актера и он вздрогнул. Его много раз гримировали, но чтобы с такой осторожностью…

Андрей взглянул в лицо женщины и поразился выражению. Это была смесь из дикой боли и нежности. Он, не моргая, смотрел на нее, а она видела взгляд и ничего не могла поделать со своим лицом. Инга в этот момент видела перед собой мужа.

Ильменев тоже заметил изменившееся лицо женщины и теперь не сводил глаз с Рязановской, забыв о красивой Кристинке полностью. Мысль «закрутить ни к чему не обязывающий романчик» испарилась. Актер догадался, что Инга продолжает любить погибшего мужа, но то, как она глядит на его друга, озадачило актера. Он ни разу не видел столько нежности, а ведь Андрея она видела всего лишь в третий раз. С гримершей творилось что-то странное и Олег захотел разгадать эту загадку. Поймал себя на мысли, что не отказался бы побывать на месте друга и чтоб на него, хоть раз, посмотрели вот так же. Ильменев тоскливо вздохнул. На девчонок ему не везло так же, как и Андрею. Хоть был он парень общительный и много времени проводил «на публике», да вот найти единственную так и не сумел.

Инга работала не отрываясь. Ее руки мелькали перед Курковым словно бабочки. Она брала баночки, коробочки, губки, кисточки, салфетки, тампончики, флакончики, тюбики, палочки с бешеной скоростью. Но каждый раз ее пальцы с удивительной бережностью касались кожи актера. Иногда женщина замирала на мгновение. Закрывала глаза, а затем работа продолжалась. Андрей следил за ее лицом не отрываясь, настолько его потрясла вот эта гамма чувств. На душе актера стало тревожно.

Подошедший Воронов удивленно выдохнул:

– Ну, Инга, ты себя превзошла! Да это никто от настоящего-то и не отличит.

Курков взглянул на себя в зеркало, на мгновение оказавшееся не закрытым телом гримерши и ахнул:

– Ну, вы даете!

Из зеркала на него смотрело жуткое лицо. Обгоревшая лопнувшая кожа на виске свисала рваным клочком с черно-кровавым краем и торчащими волосками. Жуткая рана тянулась через всю щеку и из нее сочилась кровь. Кровью было заляпано все лицо. Причем выглядело все это реально и жутко. Чтобы убедиться, что ничего не болит, Андрей даже осторожно дотронулся до своего виска.

Рязановская словно не слышала возгласов режиссера и актера. Ее пальцы нежно коснулись шеи Куркова. Из резиновой маленькой груши на скулу выдавила немного сваренного сиропа. Всего несколько штрихов крупнопористой губкой и на шее оказались тонкие полоски стекавшей к вороту словно бы из мелких порезов крови. Женщина мгновенно переключилась на руки Андрея и вскоре они стали под стать лицу – грязные, обожженные, с кровью, с черными ногтями и нарисованными ссадинами. Актер удивленно наблюдал. Грим выглядел настолько реалистично, что он даже испугался.

Инга собрала всю свою волю в кулак и занялась кожей на его плечах, где были разрывы, подгримировывая. Торчащие нитки зачернила, создавая видимость горелой ткани. Кое-где на краях создала кровавые пятна. Закончив, устало обернулась на режиссера и удивилась – вокруг столпилась вся киногруппа. Удивилась, что не слышала, как люди подходили. Все молчали. Кое-кто стоял с открытыми ртами. Сартакова выдохнула:

– Ну, дела…

Олег посмотрел на друга. Затем на себя в зеркало, глянул на Андрея еще раз и качнул головой, внимательно взглянув на лицо женщины:

– Теперь я понимаю, почему Усманова врачи отловить пытались. Я не поверил. Думал, что байка. Вы – супермастер по такому гриму!

Рязановская устало отошла в сторону и издали глянула на свою работу. Курков рассматривал себя в зеркале так, словно видел впервые. Он, много раз снимавшийся в фильмах и не раз гримированный, никак не мог поверить, что на его лице и руках грим. Инга, между тем, попросила художника-декоратора Вадима, явно иронизируя над собой:

– Вадим, сфотографируй, чтоб я завтра не перестаралась.

Тот молча кивнул, снимая фотоаппарат с шеи. Кружа вокруг Куркова, сделал несколько снимков. Из-за дерева на Андрея смотрела с разинутым ртом Кристина:

– Мне такое никогда не нарисовать! Инга, посмотри, пожалуйста…

Рязановская молча шагнула к помощнице. Посмотрела на молоденького паренька с раной во весь лоб. Сделала пару шлепков губкой по щеке и кивнула:

– Отлично получилось.

Вернулась к своему столику. Курков все еще сидел в кресле, уставившись на свое отражение. Инга нашла взглядом режиссера:

– Александр Витальевич, все актеры готовы к съемке.

Воронов улыбнулся:

– Не сомневался! Группа, по местам! – Обернулся к женщине: – Инга, как их разместить? И с патронами для пулемета…

Столпившийся народ мгновенно исчез от гримерного столика, разбежавшись по съемочной площадке. Режиссерское слово являлось законом на съемочной площадке. Остался лишь застывший в кресле Андрей. Рязановская, собравшаяся убраться на столике и закрывшая первую баночку с бутафорской пылью, насторожилась:

– Что с патронами?