Мария Хайкина - Идущие навстречу. На пути друг к другу. Между двух огней

Ее взору открылось роскошно украшенное помещение. Пунцовый бархат штор перекликался с балдахином с позолоченными кистями над кроватью. Огромное зеркало в резной позолоченной раме отражало стоящий у противоположной стены небольшой столик с прихотливо изогнутыми ножками. На столике, на знакомом подносе, лежал ананас, по-прежнему обвязанный ленточкой. Но хозяйка комнаты не обращала на него никакого внимания. Удобно устроившись в кресле перед большим мраморным камином, она вся была поглощена каким-то занятием. Сделав несколько шагов, Ровина разглядела, что именно так увлекло ее кузину. На изящной тарелочке с каймой из переплетенных лилий лежали аппетитные ломтики ананаса, и Элиса с удовольствием их ела.

Здесь мне придется сделать маленькое отступление, чтобы дать пояснение. В эпоху, когда люди не были знакомы с наводящими ужас на врачей консервантами, когда отсутствовали грузовые авиалайнеры, способные доставить продукты из любой точки планеты, человек мог вкушать свежие фрукты и овощи лишь в те сезоны, когда они и произрастали. Теперь вам, надеюсь, станет понятно, почему Ровину так удивило появление экзотического фрукта в таком множестве зимой.

– Угощайся!

Элиса протянула свою тарелочку кузине. Ровина взяла кусочек. Вкус у ананаса был нежный и сладкий, его немного душный аромат приятно щекотал ноздри.

– Откуда это?

Элиса торжествующе улыбнулась.

– Это все из-за вчерашнего разговора. Вчера все собрались в салоне у Зариды. Ты знаешь, у нее всегда бывает весело. Ни один вечер не обходится без танцев, – рассказчица мечтательно закатила глаза. – Я тебя туда обязательно свожу. Она принимает по четвергам. – Тут она обратила внимание, что Ровина так и стоит, впившись в нее любопытным взглядом. – А что же ты не ешь? Бери, бери еще. Я их уже видеть не могу.

И она отдала свою тарелку Ровине.

– Так что же с ананасами? – поторопила та рассказчицу, беря себе кусочек.

– Речь зашла о фруктах. Кто какие любит… Вот я и сказала, что обожаю ананасы. Потом кто-то вспомнил, что губернатор в этом году вырастил ананасы в своих оранжереях. А я заявила, что мне так хотелось бы отведать ломтик ананаса. – Элиса сделала рукой широкий жест, – и вот, сама видишь…

Стук в дверь возвестил о прибытии следующей партии экзотического фрукта.

За ужином Ровина услыхала продолжение ананасовой истории. Тетушка Ириния захлебывающимся от нетерпения голосом поведала им последнюю сплетню:

– Слышали, что говорят? У губернатора, в его кладовой, хранились ананасы. Последние из тех, что ему удалось вырастить. – Ровина с Элисой переглянулись. Глаза Элисы искрились весельем. – Там их оставалось всего пять штук. И вот, представляете себе, губернатор собирался угостить посла Хаппадокии, посылает за ананасом… А в кладовой нет ни одного! Ни одного, представляете! Все слуги с ног сбились. Так ничего и не узнали. Слыхали что-нибудь подобное!

Ровина наклонилась к Элисе.

– А почему пропало пять ананасов? – прошептала она. – Ведь принесли же четыре.

– Пять, – так же шепотом ответила ей Элиса. – Пятый принесли еще утром. Я нашла его на подоконнике. Вот только не знаю, кто его оставил.

Вечером того же дня Ровина долго не могла заснуть. За окном уже ничего не было видно, а она все стояла у темного стекла и вглядывалась в его затуманенную глубину.

С тех пор, как она рассталась со скромным двухэтажным коттеджем, в котором выросла, жизнь в роскошном особняке вскружила ей голову. Все ее привлекало. Ей нравилось смотреться в огромные зеркала, бродить по переходам, рассматривая роскошную люстру или огромную вазу из мрамора, любоваться пейзажами в раскинувшемся за домом большом саду. Но больше всего ей были интересны задорные и галантные молодые люди, которые вились вокруг ее кузины, и их наполненные всяческими затеями отношения. Это выглядело так притягательно! Вот и теперь перед ровиниными глазами стояли Элиса с торжествующей улыбкой на лице и эти ее кавалеры, стремящиеся удовлетворить любое ее желание. Как, должно быть, приятно такое внимание!

Ровина вздохнула. Кто знает, может и за ней когда-нибудь будут так ухаживать. Может и у нее появится такой кавалер. И даже не один! Кто знает, куда заведет ее жизненный путь?

Теперь она знала, куда… Он привел ее в лесную глушь. Пригнувшись к земле, она бродила между древесными стволами, выискивая сухие ветки.

…

В этот вечер, уже третий в их пути, Хорвин, размотав путы на ее руках, наконец сказал:

– Все! Больше не буду тебя связывать.

Ровина соскользнула с лошади. Посмотрела на своего спутника недоверчиво. Тот мерными движениями складывал веревку. Взгляд его был спокоен.

– Теперь я свободна? – спросила девушка осторожно.

– Что значит «свободна»? – отозвался он в ответ. – Я тебя не сдерживаю, тебя ограничивает только твоя неопытность.

– Но ты освободил меня, значит, ты мне доверяешь? – она попыталась нащупать границы их отношений.

Ее спутник немного осадил ее.

– Я еще мало тебя знаю, – сухо объяснил он. – Скорее, я рассчитываю на твой здравый смысл. Надеюсь, у тебя хватит соображения не отходить от меня далеко.

И все-таки как мало надо для счастья! Избавление от утомительных пут принесло Ровине больше радости, чем все ее забавы в прошлом.

– Свободна!

Раскинув руки, девушка закружилась. Из груди ее рвалось веселье, ей хотелось смеяться, кричать, возвещать всем о переполнявшем ее восторге. Деревья, кусты, лошадь, Хорвин – все слилось в хоровод, они неслись вокруг в неистовом танце.

– Свободна-а-а!!

Хорвин молча наблюдал за нею, теперь его губы трогала чуть заметная усмешка.

– Ладно, – оборвал он наконец ее веселье. – У нас еще много дела. Пойдем.

– Куда? – она остановилась.

– Хворост собирать.

Девушка уставилась на него с недоумением.

– Но это же твоя забота.

– Теперь наша.

Она возразила:

– Зачем я буду его собирать? Ты нас сюда затащил, ты и занимайся всем этим.

Ровине еще трудно было себе представить, что простая черная работа стала ее повседневной обязанностью, весь ее прошлый опыт протестовал против этого.

– Давай не будем считаться, – сказал ее спутник. – Мы здесь вместе, и дела у нас общие. Не одному же мне работать.

– Но и не мне же!

Теперь в ее тоне проглянула заносчивость. Взгляд Хорвина сразу стал суровым. Устыдившись, она добавила в свое оправдание:

– Я не умею.

– Это дома у тебя есть прислуга. А здесь, чтобы выжить, надо все делать самому, – сказал он строго. – Я у тебя в услужении не состою!

Все еще не сдаваясь, Ровина запротестовала:

– Но у меня ничего не получится.

– Всему можно научиться, было бы желание, – отрезал Хорвин. – Так что пошли.