Елена Дженкинз - Контракт стервы

Тот аж подпрыгнул на месте. Его карие, почти черные от гнева глаза под мелированной челкой недобро загорелись.

– Что, Франциска?

– Ты сидел рядом со мной, а потом передвинулся. Ты украл мои деньги!

Боря медленно поднялся, достал из своей сумки документы и бросил их на стол.

– Я сыт. Юла, мы уходим. А ты, Уварова, позвони мне, когда успокоишься. Но разговаривать с тобой я буду только после того, как извинишься.

Мне хотелось плакать. Боря никогда раньше не обращался ко мне по фамилии. Дурной знак.

– Боря, – печально позвала я. – Извиниться смогу не раньше января.

– Вот через месяц и созвонимся. И кстати, сумка у меня – производства «Дола». Отличная сумка, если хочешь знать. Пока.

В носу защипало от слез, и я едва сдержалась, чтобы не остановить друга. Роберт же злым прищуром проводил Юлю. Но спрашивать, какая кошка между ними пробежала, не было сил. Брат поднялся и сказал:

– Знаешь, я тоже домой. Наелся. – И ушел, пнув на прощание диван.

Вечер был испорчен, и я уже собралась открыть папку с результатами анализа ДНК, когда ко мне вдруг заглянул неожиданный гость.

Макс

Я слушал Веру в пол-уха. Вечер тянулся медленно, как и любой другой вечер в обществе моей фиктивной невесты. Она говорила монотонно, сводя все темы к одной: а может, нам все-таки пожениться?

Нет. Ни за что. Мы это обсуждали миллион раз.

Нас связывал исключительно договорной союз, поскольку три года назад семья Веры купила 8% акций «Дола» по баснословной цене, посадив девушку в наш Совет. Тогда компанией все еще управляла моя мать, и «Дол» стоял на грани банкротства. Стресс вогнал маму в предынфарктное состояние, и она фактически продала меня, пообещав покупателям брачный союз. Она понадеялась на мое благоразумие, ведь невеста была из очень богатой, некогда дворянской семьи, как и мы.

Но благоразумным я не был никогда.

В итоге Совет «Дола» пополнился Верой, но надежды и любви не прибавилось. Компания продолжала катиться вниз, а я отказывался жениться. Мне этот договорной союз поперек горла стоял. Да еще Вера упорно пыталась склонить меня к брутальному сексу, чтобы я унижал ее и использовал пожестче, но оказалось, что я та еще неприступная крепость, когда дело касалось БДСМ. Как результат, мы не занимались с ней сексом, не хранили друг другу верность. Не отношения, а мучение.

Вере нравилось.

Я не раз просил ее официально объявить о разрыве помолвки: пускай бы сказала журналистам, что сама меня бросила. Но Веру устраивал статус невесты, она считала, что купила Максима Езерского слишком дорого, чтобы вернуть по гарантии.

«Дол» еле сводил концы с концами, и я стоял в тупике, глядя в стену и безуспешно пытаясь вспомнить, где выход. Продаться-то я продался, а вот как выкупить себя обратно, понятия не имел. За долю Веры сейчас нечем было заплатить. Могло помочь только вливание активов «Константы», но война предстояла неравная: мне не выдержать нового финансового удара. В этом и заключалась загвоздка. Если не найти на Сатану компромат, то битва будет проиграна.

– Знаешь, мне надоело говорить в пустоту, – раздраженно сказала Вера, возвращая меня к реальности. – Десерта ждать не буду.

Она допила залпом вино из бокала, поморщилась, промокнула губы белой тканевой салфеткой и поднялась.

– А я думал, тебе нравится пренебрежение, – усмехнулся я, потирая уставшие глаза. Вместо вина я пил горький шоколад, припорошенный ванильным сахаром, чтобы ударить ядерной смесью по усталости.

– Мне нравятся настоящие мужчины, сильные и властные. И точно не нравится, когда маменькины сынки, вроде тебя, пренебрегают мной ради другой женщины.

В этот момент в соседней кабине до боли знакомый мелодичный голос грубо обвинил соседа по столу в воровстве. Я недоверчиво посмотрел сквозь стену. Серьезно? Бедняжка Фрэнки, святая мученица, орет на собеседника? Или показалось? Ее голос часто мерещился мне в темных переулках.

– Снова о своей Сонечке задумался, да? – вывела меня из задумчивости Вера. Но едкие слова не достигли цели, потому что о Соне я не вспоминал в последние дни.

– Я предлагал: давай расстанемся. Ты попросила сохранить показуху для общества и своей семьи. Так в чем ты меня обвиняешь?

Вера резко отвернулась и ушла, а мне стало интересно, почему у Фрэнки такое паршивое настроение. И снова сомнение: какая же она на самом деле? Ангел, стерва или гибрид? Происходящее за стенкой подтверждало второй вариант, и я улыбнулся. Так и знал.

Любопытное получилось совпадение. Первый день войны с «Константой», а дочка Уварова ужинает там же, где и я. В совпадения я не верил, а значит, Сатана подослал свою приспешницу с некоей целью.

С какой именно, я понял, когда без приглашения присоединился к Фрэнки.

Твою мать! Меня решили соблазнить, чтобы я отупел и продал душу этой синеглазой гарпии. Зря стараются. Меня уже столько раз продавали, что я закалился, как сталь.

…Но дышать стало труднее, факт.

До чего красива, стерва, даже в пошлом наряде. Откровенное золотистое платье с низким декольте почти полностью обнажало ноги, затянутые в черные то ли сапоги, то ли чулки. Яркая обертка для выставления товара напоказ. Только меня давно не привлекали дешевки. Меня привлекали загадки, а Фрэнки казалась мне невероятно интересной. Она меня интриговала. И бесила.

Но со вчерашнего дня все-таки больше интриговала.

Фрэнки

– А я сижу, гадаю. Фрэнки, солнце, ты ли это?

От неожиданности я дрогнула и накрыла папку двумя ладонями, хоть имен внутри и не могло быть.

Я знала, что Егерь собирался ужинать в этом ресторане, но не думала, что его столик – соседний. Он все слышал? Что теперь подумает?!

А какая разница, что он подумает? Стерве наплевать на чужое мнение.

– Максим, добрый вечер. Вы за мной следите?

Езерский долго и с подчеркнутым вниманием разглядывал меня. Он, судя по вскинутым бровям, тоже удивился, как и брат, и Боря.

Неужели девушка не может позволить себе немного разврата без того, чтобы ее осуждали? Что за пуританские взгляды? Впрочем, у Егеря в глазах было не осуждение, а кое-что иное. Интерес?

Снова появился официант, с бокалами и бутылкой шампанского в качестве извинений.

– Она сделает заказ позже, – ответил за меня гость.

Когда официант откланялся, Егерь ухмыльнулся и закрыл тонкую дверь. Поскольку та не была прозрачной, то он мог убить меня, и никто не заметил бы.

– Я собиралась уходить, – строго сказала я, скрывая волнение.

Брат он мне или не брат?

Я глянула на папку, но Езерский как раз отбросил документы на диван. В отличие от вчерашнего дня, сегодня он был при параде, гладко выбритый, даже волосы причесал. Он сел рядом и обвел меня горящим взглядом, медленно, не стесняясь, а потом посмотрел в глаза…