Виктория Воронова - У Судьбы на поводке

Не решаюсь уточнить, кого он имеет в виду. Среди наших общих знакомых была парочка таких неприятных типов, уж не помню, как они прибились к нашей компании. То ли кто-то их привел с собой, то ли просто чьи-то родственники. Мы их между собой называли Штепселем и Тарапунькой – из-за их разницы в росте и телосложении. Однако с известным комическим дуэтом их роднили лишь прозвища, в общении эта двоица зачастую была неприятна – неприкрытый снобизм так и сочился из них. Уж не знаю, что заставляло двух мажориков, единственной жизненной проблемой которых было определиться с цветом штанов для променада, якшаться с нами – обычными смертными. Возможно, какие-то болезненные комплексы – не удивлюсь, если их и в родной тусовке не желали принимать. Воспоминание об одном из них вызывает у меня до сих пор стойкое желание расквасить ему нос.

Продолжаю расспрашивать Ромку об общих знакомых. Все ожидаемо – кто-то женился, кто-то спился, кто-то уехал жить в другую страну, а кого-то уже нет на этом свете. Тут вдруг ни с того, ни с сего ляпаю:

– А я Катьку встретил позавчера, представляешь?

– Это которую?

– Ну с которой я встречался до самого своего отъезда, помнишь?

В Ромкиных глазах мелькает узнавание:

– Точно-точно, я вспомнил. Я, кстати, видел ее после твоего отъезда. Еще удивился – я думал, вы вместе уехали, оказывается, что нет. Ты так внезапно тогда ринулся в Москву, я и не знал, что тебя нет в городе. Мне уже потом кто-то сообщил.

– Нет, я один уехал.

Я не хочу вдаваться в подробности давних событий. Вспоминать о произошедшем мне неприятно, да и кому нравится признавать себя рогоносцем.

Приятель, видимо, не замечает, что тема мне неприятна и продолжает вспоминать:

– Я ее в больнице встретил, у меня тогда Олеська на сохранении лежала. Пока ждал свою, смотрю – Катя твоя идет по коридору. Правда, она не пожелала со мной говорить, сделала вид, что не заметила. Но я не в обиде, у беременных все сложно бывает с головой – ничего не поделаешь, природа!

Ромка начинает рассказывать анекдоты из семейной жизни – наличие дважды беременной жены позволило ему накопить немало смешных историй.

Перебиваю Ромку и спрашиваю:

– А почему ты решил, что беременная? В гинекологии, наверное, не только беременные лежат?

– Так мне Олеся сказала, с ней-то Катя разговаривала, в отличие от моей персоны. Но, Олеська говорила, что странная она какая-то была, как будто не в себе.

Вчера Катя мне показалась вполне вменяемой, правда очень сердитой.

Темная какая-то история. Что она делала в гинекологии, если была беременна? Делала аборт? И чей это был ребенок – мой или того ублюдочного мажора, с которым она кувыркалась, пока я был на работе? Если бы ребенок был моим, она бы, наверное, мне сообщила об этом? А если это ребенок от того ублюдка, то где он сейчас? Вчера Катя ничего не говорила ни о каком ребенке. Впрочем, может она и сама не знает, кто отец.

Эта история не дает мне покоя, я продолжаю аккуратно подводить Ромку к этой теме. Но он уже мало что помнит, все-таки шесть лет прошло.

– Дима, я если честно, особо не вникал. У меня тогда у самого столько хлопот было – Олеська беременная, подготовка к свадьбе, родители в полном ахтунге – они морально не были готовы к моей невесте, она ведь намного меня младше. Нам с тобой тогда было по 27 лет, а Олеське моей только-только девятнадцать должно было исполниться.

Да, нам тогда было по 27, я работал системным администратором в хорошей компании, зарплату неплохую получал. К тому же, сколько себя помню, у меня всегда были какие-то левые подработки, я их не искал, они сами меня находили. Когда я узнал о том, что пока я впахивал, моя девушка спит с одним из моих знакомых, я был просто в ярости. Тем более, что трахалась она ни с кем иным, как с одним из тех мажоров, озабоченных цветовой дифференциацией штанов. Уж от кого, а от Кати я не ожидал такой подлости, как-то вот не вязался ее светлый образ с подобным дерьмом.

– Ну может, Олеська твоя хоть что-то помнит? – С надеждой спрашиваю Ромку.

Ромка чешет лоб – есть у него такая привычка, еще с детства.

– Может и помнит – женщины, они в этом плане более щепетильные создания. Расспрошу ее сегодня, может чего и расскажет.

Поболтав еще немного ни о чем, расстаемся. Я направляюсь в отель, а Ромка к своей благоверной и детям. Ловлю себя на мысли, что я даже немного завидую ему – его дома кто-то ждет и, судя по его физиономии, он вполне счастлив этим.

Что такое счастье? Никогда не задумывался над этим, точнее, всегда держал в голове давно сформулированный кем-то ответ: счастье у каждого своё. У кого-то деньги, у кого-то семья. Или работа. Вариантов много. Но есть в этом утверждении какое-то лукавство. Вот у меня есть и деньги, и работа любимая. Семьи нет, но я и не горю желанием ее заводить. Счастлив ли я? Непохоже. Я просто живу, живу с комфортом, время от времени чем-то себя развлекая. Может быть, счастье – это когда ты получаешь то, что хочешь? Но ведь после этого ты захочешь еще чего-нибудь другого, а значит, опять будешь несчастлив, пока не получишь желаемого. И опять. И опять. Значит, счастье недостижимо в принципе?

Или счастье – это когда ты уже ничего не желаешь? Но ничего не желают только покойники. Живым все время чего-нибудь хочется – денег, общения, славы, развлечений, вкусной еды, почесать левую пятку. Значит, живые все время несчастны? Философская проблема, однако. Наверняка, ее уже пытались решить и не смогли. Кто я такой, чтобы отбирать хлеб у гигантов мысли? Надеюсь, как выяснят, сообщат всему миру.

Возвращаюсь к вещам более тривиальным. Ромкины слова не дают мне покоя. Казалось бы – прошло столько лет, у меня своя жизнь, у Кати своя. Лелеять старые обиды ни к чему, мы оба взрослые люди. Наверняка, она сказала бы мне, если бы ребенок был моим. Или не сказала бы? Чёрт их знает, этих женщин, что у них в голове. Ведь и измены я от Катьки не ожидал.

Шесть лет назад

Дима

Жду Катерину на парковке возле бывшего своего вуза. Она должна вот-вот появиться – сегодня у нее была консультация по дипломной работе. Мы официально вместе уже две недели и у меня такое чувство, что я встретил стопроцентно своего человека – настолько нам комфортно вдвоем. Чужой человек рядом со мной иногда вызывает раздражение, особенно если он находится поблизости слишком долго. Других женщин я не приводил к себе домой. Для меня мой дом – святыня, здесь жили мои родители, здесь теперь живу я. Я с трудом выношу чужих на своей территории.

Но я решил сегодня пригласить Катю в гости, мне почему-то хочется, чтобы она увидела, как я живу.

Как я и предполагал, я не испытываю негативных эмоций от присутствия Катерины в моей квартире. Даже наоборот – мне нравится, что она рядом, что она ходит по этим комнатам, рассматривает книги и фотографии. Мои родители собрали в свое время неплохую библиотеку, а я взял на себя обязательство – в память о них сохранить ее во что бы то ни стало. Время от времени я продолжаю пополнять библиотеку наиболее достойными, на мой взгляд, современными авторами. К сожалению, таковых немного, но они есть.