Виктория Воронова - У Судьбы на поводке

«Пятнадцать человек на сундук мертвеца!

Йо-хо-хо, и бутылка рома!»

В тот день я на всякий случай отсела от них подальше, опасаясь, что их заметут как нарушителей общественного порядка.

Следующие два часа мы скачем с Данькой на костылях по квартире – для него это скорее, ходули. Это его расстраивает и он заявляет, что когда вырастет, обязательно купит себе такие же костыли и они ему будут как раз. Ужасаюсь про себя – ребенок на костылях – это кошмар для матери. Да и Джон Сильвер не самый положительный персонаж в мире литературы, впрочем, он, как многие литературные злодеи, не лишён обаяния.

Внезапно взгляд падает на букет, сиротливо лежащий на тумбочке в прихожей. Вспоминаю, что собиралась этот веник отправить вслед за его дарителем, но перспектива быть разоблаченной совсем затуманила мои мозги и я упустила этот момент из виду. Чего уж теперь, пусть остается веник, жалко выбрасывать, чем цветы-то виноваты?

Прижав букет левой рукой к груди, отправляюсь в кухню на поиски вазы – где-то у меня должна быть отличная керамическая ваза, подаренная мне на новоселье коллегами, этот букет прекрасно будет в ней смотреться. К счастью, я не успела ее далеко спрятать, хотя могла – цветы мне дарят не так чтобы очень часто. Расправив смятый букет, разглядываю его внимательно – розы, гвоздики и альстромерии, этот странный микс выглядит очень нежным. Аккуратно ставлю его в вазу и водружаю ту на окно. Данька тут же интересуется:

– Мам, а кто это тебе цветы подарил? Папа?

Я ошеломленно смотрю на своего малыша – это откуда у него такие мысли? Как он узнал? Осторожно интересуюсь:

– Данечка, почему ты так решил?

– Ну обычно мамам папы дарят цветы – нам Вера Ивановна в садике рассказывала. Или на работе дарят. Но ты же не была сегодня на работе, значит, там тебе их подарить не могли.

Железная логика, с которой трудно спорить. Данька наблюдательный, у него отличная память и с мозгами все в порядке. За эти качества стоит сказать спасибо Дмитрию – гены, как говорится, не пропьёшь. Хорошо, если бы от родителей детям доставались только положительные качества, а отрицательные отмирали бы где-то в процессе эволюции от поколения к поколению.

Как обычно, говорю правду, но не всю:

– Это подарил тот человек, который на мою ногу машиной наехал, в качестве извинения.

Врать не люблю и не умею, но не договаривать я мастер.

Данька слегка унывает, но, через пару минут снова воспрянув духом, несется в комнату смотреть следующую серию Фиксиков.

Дима

Настоящее время

Очевидно, что затея успехом не увенчалась – Катерина на контакт не идет, а значит, и расспрашивать ее о чем-либо не имеет смысла. Однако я не заметил присутствия ребенка в квартире, впрочем, дальше прихожей меня не пустили. В прихожей, насколько я успел заметить, не было ни детской обуви, ни верхней одежды. Справедливости ради, взрослой одежды тоже не было, значит, всё висит в шкафах. Опять неопределенность.

Катя хотела меня выпроводить как можно скорее, это трудно было не заметить. Почему? Боится, что нынешний любовник заревнует? Может быть, может быть. Я бы тоже приревновал, если бы к моей женщине какой-то мужик с цветами домой припёрся.

Мысль о возможном любовнике ядом растекается по моему сознанию. Это город так действует на меня – еще три дня назад я почти не вспоминал о Кате, а сегодня меня крайне беспокоит ее личная жизнь. Чем быстрее я отсюда уеду, тем лучше. Мне кажется, что если я задержусь, то вернусь в то душевное состояние, в котором уезжал отсюда шесть лет назад.

Но прежде чем уехать, я должен расставить все точки над i.

Воскресенье плавно подходит к концу, а я, покружив по центру города от нечего делать, отправляюсь в городской парк, заскочив по пути поужинать в одно очень приличное место со странным названием для ресторана – «Табачок», которое расположилось на одной из пешеходных улиц города с незапамятных времён и пережило несколько эпох – Хрущевскую оттепель, Горбачевскую перестройку, бурные девяностые, и уверенно вступило в двадцать первый век. Хозяева у заведения менялись несколько раз, однако каждый из них счел своим долгом сохранить самобытную атмосферу, меню и название заведения. И судя по всему, они не прогадали, так как ресторанчик всегда полон посетителей.

В городском парке сегодня немало народу, несмотря на прохладную погоду. Так кстати выпал снег, вокруг белым-бело, народ и выбрался полюбоваться в кои-то веки на настоящую зиму. Почему-то вдруг пришло в голову, что если бы у меня был сын или дочка, обязательно сегодня пришел бы с ними в парк и смотрел, как они катаются с горки на санках. Нет, не смотрел бы. Я бы участвовал – я и сам не дурак с горки покататься.

Сейчас в магазинах такое разнообразие санок, тюбингов и ледянок всех форм, размеров и цветов, что большинство взрослых не в состоянии удержаться от соблазна. Еще бы, в нашем детстве ты был королём двора, если у тебя была дощечка, которую мама или бабушка обили клеенкой и пришили клеёнчатые ручки. И тогда тебе волей неволей приходилось делиться с друзьями-товарищами, чтобы каждый мог прокатиться на такой дощечке, иначе ты мог прослыть жадиной, и тебе был бы объявлен бойкот со стороны дворовой ребятни.

Гуляя по центральной дорожке парка, мимо скамеек, на которых сидят влюбленные парочки и молодые мамаши с детьми, размышляю, как мне разузнать побольше о том, что же все-таки произошло здесь после моего отъезда шесть лет назад. Дело давнее, со многими прежними знакомыми я контакты растерял. Растерял намеренно – не хотел, чтобы хоть что-то напоминало мне об этом городе, даже телефонный номер сменил. Пожалуй, Ромка с Олесей, Катя и Светка – вот круг тех лиц, с которыми я могу сейчас установить какие-то контакты. Точно! Светка! Как же я о ней-то не подумал? Ближе Светы у Кати подруг не было никогда, насколько мне известно. Да и вообще их не было, только Светка одна и была. Видать, и сейчас ситуация не изменилась, раз бросилась к подружке на выручку по первому зову. Вот её-то я и расспрошу обо всём. Только бы она не переехала никуда за это время, старый адрес я хорошо помню – много раз отвозил Катерину к подруге в то время, пока мы были вместе.

Выхожу из парка, усаживаюсь в автомобиль и направляюсь в тот район, где раньше жила Катя, и, как я надеюсь, до сих пор живет Светка.

Но все надежды идут прахом.

На дверях подъезда нет даже домофона, судя по запаху, подъезд используется бомжами в качестве бесплатного общественного туалета. Лифт, к счастью работает. Поднимаюсь на шестой этаж, звоню в звонок – никакого звука. Похоже, сломан. Стучу в обитую дешевым старым дерматином дверь, еще раз, и ещё. Наконец, через долгое время мне открывает дверь растрепанная пожилая женщина с засаленными черными волосами, судя по амбре, пребывающая в многодневном подпитии. Это точно не Светка, ибо, когда я видел ее у Катькиного подъезда, она выглядела гораздо лучше. Впрочем, отечественный алкоголь способен на невиданные чудеса. Может, это ее мать? Со Светкиной матерью я не знаком, поэтому не имею ни малейшего представления о том, как она должна выглядеть. Женщина разглядывает меня мутным расфокусированным взглядом, прислонившись к дверному косяку, а затем спрашивает: