Лори Лютер - Несчастные куклы для Мары

Я очень старался не слушать того, что происходит вокруг. Иногда мне казалось, что половина стоящих в очереди людей – такие как я. Дураки. Потому что они спрашивали глупые вещи, например, сколько будет идти их посылка. Даже я знал, что девушки за компьютром везут посылки не сами.

Наконец, автоматический голос назвал мой номер. Я встал, подошёл к окну и дрожащими отчего-то руками протянул бумажку с цифрами и буквой темноволосой девушке в синей жилетке и белой рубашке. Она проигнорировала номерок и протянула руку к коробке.

– Здравствуйте, – сказал я.

– О, уже всё заполнили, отлично, – весело сказала она. Мне показалось, что она не услышала, как я с ней поздоровался. Иногда мой голос становился очень тихим, когда я волновался.

Она что-то перепечатала с коробки в компьютер, назвала цену за отправление, я оплатил наличными, взял чек и, чуть не забыв про сдачу, поскорее выскочил из здания почты. Оказавшись на почти пустой улице, я глубоко вздохнул, втянул в себя весенний прохладный воздух, а затем поспешил домой.

Вскоре я продал и Нарциссу, тоже отправив её по почте, хотя мог встретиться с покупательницей лично, потому что она тоже жила в Петербурге, только на окраине. Но мне сложно было даже представить, что я стою и жду неизвестно кого, неизвестно где, и вообще я не знал, как правильно общаться с какой-то неизвестной женщиной. Разговаривать с работниками почты почему-то было проще, наверное, потому что форма общения там у всех одна и не нужно ничего придумывать. Хотя мне всё равно не нравилось на почте. Отправив Нарциссу, я пришёл домой, а потом до самого сна вспоминал каждую деталь: как чихнул какой-то бородатый мужик в длинном чёрном пальто, а я постеснялся пожелать ему здоровья; что бубнила старушка, которая не могла распечатать свой номерок, а я побоялся попытаться ей помочь; какой формы было пятно от кофе на жилете работницы, и стоило мне ей об этом сказать или нет. От этого всего я очень долго не мог заснуть, и это злило меня.

Зато мама была довольна и сама сказала, чтобы я шёл покупать материалы для новых кукол. Она сняла с карты половину полученных денег и отдала их мне.

За две недели я выходил из дома так часто, как не выходил со времён сдачи вступительных экзаменов. Дважды я был на почте, дважды покупал овощи в лавке Андрея, а один раз даже ходил в магазин за материалами для кукол. То ещё было приключение! Я заметил, что ткани стоят очень дорого и обрадовался, что у мамы в шкафу было ещё много ненужных ей платков и других тряпок, из которых можно было шить одежду для кукол.

Я сделал ещё две куклы, но уже лучшего качества. У меня получилось найти для них натуральные волосы и купить воск подороже. Астра и Виолетта, так я их назвал. Я одел их в пёстрые платья, сшитые из маминого старого сарафана, в который она уже не влезала, сфотографировал их и посадил на полку рядом с Розой, а фотографии выложил в интернет.

Я уже начинал привыкать к новым куклам, когда мне пришло сообщение на электронную почту. Предыдущие покупатели писали прямо в личные сообщения в социальной сети, и письмо на электронную почту смутило меня своей официальностью.

Здравствуйте, Савелий! Я увидел ваше объявление о продаже шарнирных кукол и хотел бы приобрести одну из них, у вас она записана под именем Роза. Я нахожусь в Санкт-Петербурге и готов подъехать в любое удобное для Вас время.

С уважением, Николай

Меня передёрнуло от того, что он написал моё полное имя. Я привык, что ко мне так обращались только в каких-то серьёзных случаях: в институтах и университетах, поликлиниках и других холодных и неуютных местах. И даже в школе так говорили только учителя, когда вызывали к доске или делали перекличку.

Я рассказал маме об этом письме, и она улыбнулась, выпуская изо рта в приоткрытое окно сигаретный дым.

– Видишь, как хорошо, – сказала она, – тебе не придётся идти на почту.

Потом она повернулась ко мне и пригрозила пальцем.

– Только не забудь пересчитать деньги прежде, чем отдашь товар.

Кивнув, я ушёл к себе в комнату и сразу написал Николаю адрес.

Мы с мамой и так были удивлены, что покупателем на этот раз была не девушка, но когда я открыл Николаю дверь, то понял, что и его представлял совсем другим.

Передо мной, держа спину прямо, стоял высокий носатый мужчина возраста моей мамы, с густой и довольно длинной, закрывающей половину горла, каштановой бородой. Мне вдруг пришла мысль, что в такой бороде можно было бы спрятать целый бутерброд. У него были густые, сдвинутые к переносице брови и глубоко посаженные синие глаза, сильно контрастировавшие с тёмными волосами и смуглой кожей. Он был в лёгком весеннем пальто до колен, и я сразу обратил внимание на красивую плотную идеально чёрную ткань. Мне очень захотелось пощупать её, но, конечно, я этого не сделал. Сам же покупатель был очень мрачен и своим видом немного пугал меня.

– Здравствуйте. Николай, – сдержанно и деловито представился он, протянув мне руку. Я пожал её нерешительно, потому что уже забыл, когда последний раз с кем-то так здоровался.

Он пару секунд выжидающе смотрел на меня своими проницательными глазами, так что я замешкался, не зная, что сказать. Почему-то мне Николай показался недобрым, хотя ничего плохого он не говорил и не делал. Может быть, он просто устал, поэтому выглядел злым. У людей так бывает.

Я занервничал и заметил, что руки мои покрылись красной сыпью. Я торопливо одёрнул рукава.

После неловкой паузы он достал деньги и протянул их мне. Я пересчитал их, хотя, скорее, только сделал вид, что пересчитал – я просто перелистывал купюры и не мог полностью сосредоточиться на цифрах.

Мне показалось, что сумма другая, но я не был уверен.

– Сдачи не надо, – сказал Николай, и тогда я понял, что он дал больше денег.

Я подумал о том, что мама обрадуется. Она курила и смотрела на меня из кухни, но видеть Николая, стоящего за порогом, она не могла. Я положил деньги на комод, взял оттуда белый пакет из супермаркета и протянул покупателю. У него изменилось выражение лица, будто он был удивлён или хотел смеяться. Но он взял пакет и заглянул внутрь.

– Позволите? – спросил он, переводя взгляд на меня.

Я не понял, но кивнул. Он достал Розу из пакета и внимательно осмотрел её. Он держал куклу осторожно, тремя пальцами, словно боялся раздавить. Это мне понравилось и не понравилось одновременно. Я не мог до конца понять, аккуратность это или брезгливость. Жаль, что мама не видела – она бы точно разобралась.

– Очень… тонкая работа, – сказал Николай, положив Розу обратно в пакет и обмотав полиэтилен вокруг куклы. Меня невольно передёрнуло, потому что я представил, как она задыхается там, и я пожалел, что не сделал в пакете хотя бы несколько дырок на этот случай. Николай, казалось, не заметил моего волнения.