Людмила Волынская - Мама для Маши

Наскоро вытершись и переодевшись, она застыла в нерешительности. Пусть пережилось, пусть давно забылось, но женщиной быть она не перестала. Вернее, перестала после развода с мужем, а сейчас вот снова вспомнила. С ее-то многолетним учительским стажем там и вспоминать было нечего. Не спеша подкрасилась, старательно уложила подстриженные под каре темно-каштановые волосы и… не узнала собственного отражения в зеркале. Вот так, Игорек, хоть и плевать нам на тебя, но мы еще можем!

Выйдя из ванной, она позвала Азу и бросила ей в миску несколько горстей сухого корма. Достала из холодильника бутылку минеральной воды и, захватив два стакана, направилась в гостиную.

Сидя в кресле у открытого окна, Игорь с задумчивым видом дымил сигаретой. Подняв глаза, он прикипел к ней удивленным взглядом. Пусть удивляется, не удивляется, это уже не важно.

– Что ты хотел мне объяснить? – поставив бутылку с водой и стаканы на журнальный столик, Аня уселась в кресле, подобрав под себя ноги.

– Ты садишься точно так же,… – не отрывая от нее взгляда, с грустной улыбкой заметил он. – Хочешь? – протянул ей пачку сигарет.

– Я не курю, – отмела она его примирительный тон. – Слушаю, объясняй, – добавила она, наливая в стаканы воду. Вода заиграла маленькими пузырьками, приятно пощипывая во рту.

– Теперь получается – ты прокурор, – попытался пошутить Игорь.

– Я не прокурор и не судья, – не обращая внимания на его тон, спокойно ответила она.

– Вы с мужем давно развелись?

– Около года. Но это не имеет никакого отношения к нашему разговору. Не я к нему ушла от тебя. Это ты бросил меня, – произнесла она, глядя ему в глаза. – Вот я и помогла тебе. Ты именно это собирался мне объяснять? Если для тебя это так важно, говори. Мне это давно безразлично. У тебя дети есть?

– Наполовину, – затянувшись, ответил Игорь.

Аня удивленно вскинула брови.

– Ты и здесь всех переплюнул. В природе пока такого явления не наблюдалось.

– Почему же? Довольно часто, – ответил Игорь с грустной ухмылкой. – Фамилию носит мою, а гены другого отца. Вот так. Короче, и не родная, и не приемная. Ее мамаша сама мне в этом созналась. Дочь – в детдом, и была такова.

– Так тебе и надо, – ледяным тоном подытожила Аня.

– Нюша, зачем ты так?… – посмотрел он на нее виновато. – Ты знаешь, как все получилось?

– А здесь и знать нечего, – мрачно оборвала она его слова.

– Значит, Елена Пална так ничего и не сказала…, – упершись взглядом в стену, мрачно резюмировал он и продолжил: – У матери приступ случился. Ты же помнишь, я жил с отцом. Она осталась за бабулей присматривать, да и нахлебалась гарнизонной жизни. Не знаешь ты, что значит приказ старшего по рангу. Он меня прямо к поезду на машине доставил. Месяц она меня у себя продержала. Хоть меня терзали смутные сомненья, что они с отцом сговорились – чтобы после выпускного баклуши не бил, а к поступлению готовился. Мать у меня тот еще старшина в юбке. У тебя тогда телефона не было. Позвонил Романову, Олегу. Помнишь? Попросил передать, что так, мол, и так. Разве не сказал?

– Нет, – не веря своим ушам, она неосознанно покачала головой.

– Обещал, – неопределенно пожал он плечами. – Через месяц вернулся. К тебе сразу, а мать твоя на порог меня не пустила. Сказала, что ты в институт поступила. И точка. У кого ни спрашивал, никто не знал, куда. Осенью – армия. Потом уже ребята написали, что ты замуж вышла. Я и возвращаться не стал. Что такого я, собственно, сделал? Не с ребенком же я тебя бросил? – с расстроенным видом сказал он, в сердцах раздавив в пепельнице окурок.

– Ты в этом уверен? – все тем же бесстрастным тоном тихо спросила она.

Игорь взглянул на нее и замер, словно изваяние. Бледное гипсовое изваяние…

– Нюша, – произнес он еле слышно, судорожно глотнув слюну, – ведь всего раз было.

Аня грустно улыбнулась.

– А сколько надо?

– Почему же ты не сказала?.. – все еще окончательно не придя в себя, спросил он.

– Кому, Игорек? Ты ведь тоже – ноги в руки, и был таков. И выбора у меня не было. Месяц, как умер отец. А смерть от рака нелегкая. Мама еще от нее не оправилась. Я до сих пор все помню. И страх, и позор, и боль адская. Вот и все, что осталось у меня от этой любви. Да нет, не все, пожалуй. Как же мне не помнить Романова? За него-то я замуж и вышла. Но это с тобой не связано. Не думаю, что он сподличал бы. Мы с ним позже случайно встретились на новогоднем институтском вечере. Я после всего этого от парней как от чумы шарахалась, а он поначалу особого рвения не проявлял, да и вообще, по-моему, ровно ко мне дышал.

– Свежо придание, – продолжая сверлить взглядом стену, помрачнел Игорь, – к красавице дышал ровно, однако же, на кикиморе не женился.

– Не вали с больной головы на здоровую, – осадила его Аня, – не в этом суть. Мама его гинекологом работала. Вот на свадьбе все это и всплыло. Моя мама с сотрудницей ее договаривалась. Она договорилась, а та проговорилась. Знаешь, как бывает. Как ему было, жизнь с обмана начинать? А ведь он тоже меня любил. Детей у меня нет и быть не может. И за все время я не слышала от него ни слова упрека. Предлагал усыновить ребенка. Зачем ему чужой? Он и своих иметь может. Я сама настояла на разводе, – Аня тяжело вздохнула. – Согласился. Развестись-то мы развелись, а как дальше жить, я не знала. Мы даже квартиру не разделили. Все бросила и приехала к маме. Этот развод ее, бедную, и добил. Сперва в церковь ходила и плакала. У меня прощения просила. А я ведь молодой тогда была да глупой. Что я понимала? Тошнит и тошнит. Думала, чем-то отравилась. А когда мама поднажала, я ей и созналась. Где было тебя искать? Да и зачем позор на люди выносить? Достаточно было того, что мы с ней в глаза друг другу не могли посмотреть. И ты хотел, чтобы она после этого тебя на порог пустила? Где ты, кстати, жил все это время?

Аня продолжала все тем же бесстрастным тоном, словно и не ей довелось пережить это. Только когда о маме вспомнила, глаза затуманились черной болью, и по щеке поползла скупая слеза. А мозг машинально фиксировал, как он достал дрожащими руками сигарету, прикурил и, тотчас забыв о ней, слушал ее с обреченным видом. Казалось, он полностью ушел в себя, вернувшись памятью в давно ушедшие молодые годы. Но от вопроса ее словно очнулся. Какое-то время он еще молча смотрел на нее, как бы пытаясь осознать его смысл.

– Я?.. – переспросил он машинально. – Вечный жид, Агасфер. Перекати-поле.

– Сюда не тянуло?

– Я и тогда успел пожалеть, что вернулся. И тебя не застал, и кроме того неприятная история у меня получилась. Была у меня до тебя одна… как бы помягче сказать… ушлая. Пару раз к себе в постель затащила и решила на меня свои грешки повесить. Там и кроме меня крутилось немало, повзрослее и поумнее. Послал ее на три буквы и вернулся к матери. Но в пику ей поступать не стал, ушел в армию.