Ольга САТОСОВА - Осталось жить, чтоб вспоминать

– Лена Стельмаченко? С французского отделения? Не может быть!– радостным возгласом перебила я секретаршу.– Ой, извините меня, пожалуйста, что Вас перебила. Не может быть! Значит, я здесь не одна. Слава богу! Уже на сердце легче. Лена! Стельмаченко! Здесь!

– Да, она уже приехала неделю тому назад. Теперь мы Вас ждём…В тот же день нам позвонила директор школы, куда Вы были распределены, и сообщила, что Вы приезжали, но на следующий день улетели в Москву за откреплением. Вот мы Вас и ждём…

– Как "ждём"? – снова удивилась я.

– А вот так и ждём. Директор ведь не выдала Вам на руки документ за её подписью и печатью о том, что им не нужна ставка преподавателя английского языка, – продолжала мне раскрывать глаза на игру, затеянную со мной директрисой совхозной школы.

– Вот оно что!? – стала я постепенно понимать ситуацию. – Значит, когда она говорила, что мне просто надо будет сказать в Министерстве о занятом месте по моему распределению, она уже тогда знала, что без нужной бумажки меня обратно сюда направят…Безжалостный она человек.

– Конечно же, вряд ли Вас сейчас отпустят, когда на носу 1-е сентября, а у нас в школах нет учителей по многим предметам. Я Вам советую у министра просить Вас отправить в село Приютное, где сейчас Ваша Лена. Это рядом со столицей, всего в 60-70 км от Элисты, да и коллективы в 10-летке и в 8-летке очень хорошие. Проситесь в Приютное, это ещё "цивилизованный" район – находится у асфальтированной трассы. Из других глухих районов, где нет рядом дороги, осенью, зимой и весной совсем невозможно куда-нибудь выехать, – дала мне ценнейшую и нужную информацию приветливая и доброжелательная секретарша.

Министр ещё не приехал, и я решила немного побродить у здания Министерства и подышать свежим воздухом. Через минут 10-20 мимо меня прошёл, а потом вошёл в учреждение мужчина лет 50, худощавый, небольшого роста, как-то уж просто и скромно одетый для министра высшего образования, поэтому я не обратила на него никакого внимания и продолжала ждать "настоящего" министра.

Прошёл час моего ожидания, но никто больше не входил в здание Министерства, и никакая машина не подъезжала ко входу у здания. Обеспокоенная таким положением дел, я снова пошла "на разведку" в приёмную. Не успела я войти, как уже знакомая мне улыбчивая секретарша спросила меня:

– Где же Вы так долго ходите? Министр, – она назвала его по имени и отчеству, которое я сейчас не могу припомнить, – уже как час тому назад пришёл и ждёт Вас.

Доброжелательная обстановка, которую мне с самого утра создала секретарша, скромно одетый и идущий пешком на работу, а не привезённый на служебной машине, министр (возможно, он где-то рядом у здания Министерства припарковал свою машину, но об этом мне не было известно) – это меня как-то расслабило и расковало. Я без дрожи в голосе и в теле, как это было со мной в московских министерских кабинетах, смело шагнула в скромно обставленный мебелью кабинет министра.

При первых словах нашего с ним разговора можно было бы русскую пословицу – «Скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты сам» переделать в другую пословицу – «Скажи, какой твой секретарь, и я скажу, какой ты сам».

Я совсем не ожидала такого демократичного и доброжелательного разговора со стороны министра. Мне с ним было легче и свободнее разговаривать, чем с нашим деканом факультета, который знал меня в течение 5-ти лет учёбы в университете и знал, как одну из лучших студенток на своём факультете.

– Ну, что, беглянка, нашла правду в Москве? – так сразу с порога он меня спросил.

– Нет, – что ещё мне оставалось ответить?

– То-то и оно… Все в Москву бегут… а надо было сразу сюда обращаться. Ну, что будем делать? Послезавтра приступите к своим педагогическим обязанностям в одной из наших школ? – с большой надеждой на мой положительный ответ спросил товарищ министр.

–Но ведь у меня есть все законные основания получить открепление. Разве не так? – в свою очередь я, с надеждой получить заветный документ, спросила его.

–Так-то оно так… Но если подойти по-человечески к этому вопросу, кто же будет учить наших детей в Калмыкии?

– А Вы этот вопрос адресуйте тем, кто не приехал на свои места по распределению, – чуть осмелев и почувствовав правду на своей стороне, посоветовала я товарищу министру. – Я приехала в посёлок Чапаев, чтобы честно отработать полагающиеся мне 2 года… Если так уж вышло, что выпал мне счастливый лотерейный билет на "свободное плавание", почему я не могу им воспользоваться?

– Конечно, у Вас есть на это полное право и законное основание… Но я хочу заключить с Вами договор по совести. Вы этот учебный год работаете в любой школе, в любом городе или в любом районе Калмыкии, который Вам лучше приглянется, а через год я Вас отпускаю на все 4 стороны и отдаю Вам трудовую книжку, – предложил мне, как компромиссный вариант, товарищ министр.

–Надо под-у-у-мать, – сказала я. – Мне нужны гарантии… Вы можете сейчас пообещать мне всё, что угодно, даже "золотые горы", а потом все эти обещания окажутся пустыми словами. Меня уже обманули Ваши подчинённые – директор школы из поселка Чапаев, а я привыкла верить людям и не потребовала от неё нужные документы. Теперь я научена горьким опытом. Буду более предусмотрительной. Нужно всё взвесить и ещё раз подумать.

–А чего тут думать? Послезавтра – 1 сентября! Надо приступать к работе. Один год работы в Калмыкии – не большой срок в Вашей жизни.

– А гарантии какие? – не отступала я от своего.

– Слово министра Вам не гарантия?

В этот момент, сначала постучав, а потом заглянув в дверь, на пороге приёмной и кабинета министра появилась секретарь с известием о том, что товарищ (назову его "Морозкин") Морозкин желает иметь аудиенцию с товарищем министром.

В кабинет вошёл высокий, очень крупного телосложения, мужчина лет 50. Это был заведующий РОНО одного из районных центров в Калмыкии. У товарища Морозкина был ряд вопросов к товарищу министру, и пока товарищ министр распоряжался по поводу организации нам горячего чая, товарищ Морозкин поинтересовался, кто я такая. Когда заведующий РОНО получил нужную от меня информацию, он тут же в категоричной форме обратился к министру с заявлением о том, что он забирает меня к себе, потому что ему нужны "позарез" "иностранцы".

Морозкин обещал мне "золотые горы" он тут же в категорической форме обратился к Министру – 2 ставки часов по английскому и французскому языкам и, естественно, высокую зарплату и общежитие. Ещё он обещал свободное время во время школьных каникул, чтобы я могла летать к себе домой в Сочи. Как мне было не согласиться?

Когда же я узнала, что и Лена Стельмаченко там будет работать, меня уже не надо было уговаривать. Мы заключили с товарищем министром устный договор о том, что через год он меня отпустит с трудовой книжкой на все четыре стороны.