Яна Шталь - Черный ангел Серафимы

– Я ее на фотографиях только видел, вживую нельзя было, Егор Палыч не велел.

Мужчины хвалили Палыча, хвалили Фрола, собрались было качать Маринку, но она сбежала. В конце концов все угомонились и вернулись в офис. Палыч пригласил всех в буфет, где уже была накрыта «поляна». Прискакала Сонька, которой я позвонила, притащила большой букет Маринке, расхвалила памятник, расцеловала Маринку, потом помолчала и сказала:

– Это так странно. Я первый раз в жизни вижу человека, которому поставили памятник, да еще при жизни, да еще с такой звездочкой. Как же она работает, там же нет электричества или есть?

– Там солнечная батарейка стоит, маленькая, но очень сильная, я уже спрашивала об этом, – сказала я.

– Мне самой все странно. Я теперь на работу буду ходить, а на клумбе тоже я. И приятно, и стыдно, люди пальцами будут указывать, – и что тогда делать?

– Как «что делать?», – захохотала Сонька, – подбородок приподнять, плечи отвести назад, живот втянуть, попу присобрать, улыбнуться… и пошла походкой от бедра, раскрепощенная свободная женщина, у которой есть все, даже памятник. Старое кино смотреть надо, там есть советы на все случаи жизни.

Мы дружно захохотали и отправились опробовать «поляну», накрытую тетей Надей по приказу Палыча в честь Маринки. А Саша так и не позвонил, и не приехал.

Егор Палыч все-таки молодец, побольше бы таких бизнесменов. Идея с памятниками звездам нашей фирмы необычная, конечно, но она будет срабатывать. Многим в офисе захочется стоять на «Клумбе Звезд», и значит, они будут работать изо всех сил, зарабатывая свою звездочку, и если угодят на клумбу, то будут прикладывать все усилия, чтобы там удержаться. Как экономист я подтверждаю, что стоимость такого подхода к мотивации сотрудников практически номинальная, ведь Фрол Щегал признан гением районного масштаба, а не всероссийского, значит и цену за работу просит божескую, зато эффект от его работы на наших сотрудников просто зашкаливает, сама видела. Быть Егор Палычу олигархом, это уж точно.

Мы сидели за столиком втроем, уплетали вкуснейшие «корзиночки» с разной начинкой, пили красное вино и говорили о том о сем, а потом Маринка спросила:

– Девчонки, а про Игоря ничего не слышно? Где он и как? Никто не знает?

– Я знаю, – тихо сказала Сонька, – он мне звонил, сказал, что все хорошо и они с Сашей разруливают ситуацию; а когда разрулят, он приедет и мы быстро поженимся; и медовый месяц у нас будет далеко отсюда, где я буду плавать с огромными черепахами, а он будет меня фотографировать. И еще он сказал, что Саша про Фимочку спрашивает, как она, а я сказала, что хорошо, но только тоскует по непонятной причине. Фимочка, ты меня извини, пожалуйста, но видно было же, как он к тебе относится, и мне хотелось сделать ему приятное, он же за Игорешей присматривает.

– А я, кажется, знаю, где вы проведете свой медовый месяц, я там была со своим журналистом, правда всего лишь несколько дней, но впечатление осталось очень хорошее от поездки, – задумчиво добавила Маринка.

– Обалдеть… я твоя подруга с пеленок, у тебя от меня никогда секретов не было, а оказывается вот они секреты, и я тебя совсем не знаю, – так получается? Удивила ты меня, Софи Кузо, и не просто удивила, а заставила меня увидеть нашу дружбу с другой стороны, – с обидой в голосе сказала я.

– Брось занудствовать, Серафима, любовь дело глубоко личное и некоторыми ее аспектами делиться не рекомендуется ни с родной матерью, ни с ближайшей подружкой, – сказала Маринка и продолжила, – вы лучше осторожненько посмотрите на столик слева с двумя пареньками. Я их раньше у нас не видела и мне кажется, что наш разговор их очень интересует. Тот, кто в сером пиджаке, послал и получил уже два текста по мобильному, и все время косится в нашу сторону, а тот, кто в свитере, выходил из зала и его не было 17 минут, для туалета и сигареты – это долго, – так куда это он выходил и зачем? Так что кончаем болтать, допиваем вино и по домам, а то у меня неспокойно на душе.

Ничего себе… обмывали Маринкин памятник, а она, оказывается, не забывала глазами по сторонам зыркать и все замечать. Все-таки прирожденный сыщик он и в Африке сыщик, и Маринка, наверное, на своей собственной свадьбе будет все замечать и отмечать, но после ее слов мне тоже стало неспокойно на душе, так что пора домой, а уж дома я Соньку допрошу с пристрастием. Но надо же, значит, Сашка про меня спрашивал, а позвонить мне трудно было? Предлогов разных уйма. Может, ему тоже сны снились такие же, как и мне? Ох, Господи, стыдно даже вспоминать, что я во сне с ним вытворяла, у меня при одном воспоминании мурашки по коже и судорога в животе. Так, вдох и медленный выдох, и еще раз, ага, уже другое дело.

Мы допили вино, помахали всем оставшимся ручками и пошли к стоянке машин. У клумбы остановились и посмотрели на гипсовую Маринку Вечер еще был ранний, но уже темнело, и звездочка в Маринкиной ладони светилась ярко и весело и освещала не только саму статую, но также и розовые бегонии на клумбе. Если честно, это было очень красиво.

Мы расцеловались, прощаясь, и пошли каждый к своей машине. На подходе к моей я нажала кнопку, выключая сигнализацию, и моя «ласточка» привычно пикнула и замигала фарами. Я протянула руку, чтобы открыть дверь, но за моей спиной мужской голос вдруг спросил:

– Девушка, а девушка, а как вас зовут?

Я хотела сказать: «Федя», но не успела. Мужчина схватил меня одной рукой за шею и крепко прижал к себе, а второй рукой он поднес дурно пахнущую тряпку к моему лицу. Я пыталась брыкаться и ударить его каблуком по голени, как меня учили на курсах самообороны, но не получилось, я не могла дышать, мне не хватало воздуха, а когда попробовала вдохнуть вонючий воздух через тряпку, то провалилась в темноту, в небытие, и больше ничего не помню.

Очнулась я в каком-то помещении с двумя крохотными окошками под самым потолком. Все было очень чистое; стены, пол и потолок обиты деревом; хорошо пахло кедром, а я этот запах знаю отлично, потому что у меня встроенный гардероб в спальне обит кедровыми досками изнутри от моли и всякой летающей и ползающей нечисти. Комната была большая со встроенным в потолок эффектным освещением в виде виноградных листьев и ягод, у стен стояли или лавки, или лежанки, на полке куча сложенных банных простыней и халатов, поэтому я решила, что нахожусь в предбаннике. В комнате было три двери, одна, вероятно, вела в баню, а вторая, на противоположной стороне, скорей всего, вела наружу. Третья вела неизвестно куда, я считаю, что за ней, наверное, туалет. Все двери были закрыты. У меня очень болела шея, неприятно жгло в легких и щипало горло, болели руки и ноги, очень хотелось пить и наоборот…