Ром Амор - Морфин. Фантом любви

Он закрыл за собой дверь. Я осталась одна. Но чувство было, словно кто-то находится рядом. Я расстегнула пальто и подошла погреться у камина. Это был очень красиво декорированный старинный камин, исполненный в черном мраморе со вставками коричневого дерева. Не знаю, как в пятиэтажном жилом доме им разрешили его установить. Но судя по холодным батареям, именно этому орудию приходилось согревать всю квартиру. Я присела на кресло рядом у огня и случайно задела что-то, что с грохотом свалилось на пол. Это была коробка с фотографиями и мелкой ерундой. Я спохватилась, чтобы быстро все исправить и вернуть на место, но фотографии вызвали во мне безумный интерес.

Мой новый учитель на всех фотографиях обнимал красивую девушку, светясь от счастья. Сперва я даже не поверила, что парень на фото и мужчина, которого я знаю лишь второй день, это один и тот же человек. Они на море, в парке, в кабине фотоснимков, на дне рождения… Очень красивая пара. Каждая фотография была пропитана любовью и нежностью. Мне даже захотелось оказаться на месте этой шатеночки. Они были прелестны. Я аккуратненько все сложила, как оно и было, и втупилась в огонь. «Почему же они не вместе?» – задалась я вопросом, но знала, что пока не смогу подобное спросить.

От огня в камине мои щеки пришли в себя. Я согрелась, мне даже стало жарко. Сняв пальто, решила оставить его в холле. Холодный воздух ворвался из открывшейся входной двери. Вова держал в руках коробку чая.

– На улице действительно не мартовская холодина, но чай я достал. Пойдем пить?

– Конечно.

Мы прошли на кухню, он поставил чайник. Уселись за стол.

– Извини, я забыл, что у меня нет совершенно ничего к чаю.

– Не стоит переживать.

– А что, нынче дети не едят больше сладостей?

– Дети, возможно, и едят, но старшеклассницы, следящие за фигурой, нет.

– Вот оно что, – рассмеялся Вова.

– Именно.

– И как же обстоят любовные дела у этой старшеклассницы?

Сама не знаю почему, но меня очень смутил подобный вопрос от этого мужчины. Однако, почувствовав это отличным шансом затронуть тему, которая была интересна мне, я ответила искренне, в надежде установить доверительные отношения.

– От парней нет отбоя. Но влюблена я лишь в одного. Да и тот дурак. Наверное, в подростковом возрасте все парни глупцы.

– Оу-оу-оу. Дамочка, а вы, я вижу, уже этот возраст покинули, что ли?

Он смеялся надо мной.

– Нет, но иногда эти мальчишки как учудят что-то, так хоть не разговаривай с ними! – вспомнив, как меня разозлил мой бойфренд, я немного повысила голос.

– Ну это приходит со временем.

– Что приходит со временем? – я попыталась уточнить поучения Владимира.

– Чувство такта и верных поступков.

– Ой, мне кажется, что женщины и мужчины всегда будут немного на разных осях.

– Это тебе мама говорила? – он опять улыбался.

– Нет, бабушка, – меня немного стал раздражать его несерьезный подход ко мне. – Моя бабушка действительно считает, что мужчины и женщины очень разные, чтобы быть безоблачно счастливыми друг с другом. Но именно эта расхожесть и притягивает их, восполняя пробелы одного тем, что есть у другого.

– Очень интересная теория, – так отозвался мой собеседник на идею моей бабушки. – А вдруг встречаются люди, которые могут создать друг другу безоблачное счастье?

– Ты думаешь?

– Почему бы и нет?

– Мне просто кажется, даже Золушка не жила со своим принцем без единого скандала.

Мы оба рассмеялись.

– Иногда я, бывает, придумаю что-то такое нелепое и не могу удержаться, чтобы не ляпнуть. Хотя с каждым последующим годом этого во мне остается все меньше и меньше.

– Конечно, ты ведь взрослеешь, – Вова приподнялся за чайником и стал разливать в чашки кипяток.

– Вов… Вот ты мужчина, который уже взрослый, скажи, у тебя были когда-либо отношения с женщиной без единого пятнышка скандала? – я решила выруливать на интересующую меня тему таким вот образом.

Он подумал несколько секунд, наверное, вспоминал все свои амурные делишки, и сказал, усаживаясь обратно на стул:

– Без ссор не обходятся ни одни любовные отношения. Вот как ты поймешь, что чай сладкий, не попробовав перед этим горечи? – он, ухаживая за мной, пододвинул горячую чашку чая. – Вот, грейся.

– Спасибо.

Меня действительно быстро согрела его компания и наш разговор. Он поначалу всегда казался таким хмурым, но пока что мне удавалось быстро вызвать на его лице улыбку. И я думаю, он не пожалел, что взял меня в ученицы. По крайней мере, теперь ему есть, с кем вечерами пить чай.

– Надо бы придумать, как я могла бы с тобой связываться, а то без телефона это совсем не годится. Не голубями же тебе письма слать.

Допивая чай, я еще немного позадалбливала его своими вопросами, но напрямик спросить так и не смогла. Наверное, и не стоило. Когда чашки наши опустели, он предложил мне еще, но я отказалась. Не хотела, чтобы мои родители волновались, да и телефон, спрятанный в кармане джинсов, время от времени вибрировал. Наверняка сообщения от моего бойфренда. Но, так как мы повздорили недавно, я могла себе позволить включить режим недотроги и немного поизмываться над ним своим молчанием.

– Спасибо за чай и компанию, думаю, мне пора.

– Обращайся, – с улыбкой произнес он и первый встал из-за стола.

Проводив меня до двери, он удостоверился, что я ничего не забыла, и пожелал хорошо добраться домой.

Я шла на трамвайную остановку неподалеку от его дома и прокручивала в голове фотографии, которые увидела. Я не узнала, что случилось, но судя по всему, он очень любил эту женщину. Я надеялась, что он когда-нибудь мне все же расскажет о ней сам. А пока что это было не мое дело.

Я дождалась трамвая и, сев на семерку, идущую ко мне домой, наслаждалась видом ночного Подола. Ах, как не хочется идти завтра в школу… Опять видеть этого Влада. Вспомнив о нем, я достала мобильник и не ошиблась – это его сообщения приходили во время нашего с Вовой чаепития. Я прочла их все и, ничего не ответив, опять воткнулась в окно, за которым огнями рассыпался ночной Киев.

Я принял душ, надел халат и вернулся в кресло у камина. Со всей трепетностью закрыл коробку и вернул ее на привычное место. Далее взялся за картины, стоявшие рядом, и расставил их в мастерской.

Да, я не сумею с ними проститься. Ни продать, ни выбросить их прочь. Они не смогли бы поместиться в той же коробке. Оставив их на виду, я обнажу наши с Мариной чувства, что жили в этих работах. И если Геннадий Васильевич говорит, что картины умрут вместе с художником, если их не вывести в свет, – что ж, невелика потеря. Я не считал себя особым талантом. Так, посредственный ама́тор с чувствами все еще влюбленного мужчины. Возможно, навеянные воспоминания вдохновят меня к большему.