Наталья Елгина - Синие брызги

Еще через два часа я положила голову на стол, свесив бессильно руки вниз и уставившись в окно. У меня болели спина, голова, пальцы и запястья. И поток мыслей тоже окончательно забуксовал. Я постучала ложкой по стенкам кружки с остывшим чаем и простонала:

– Я не успеюююю…

Потом я прошлась по комнате, выгнув назад плечи, пошла на кухню, добавила кипятка в кружку, вернулась в комнату, прилегла на кровать, вытянула вверх руки, потрясла кистями, подняла и подержала на весу ноги, встала, подошла к столу и взяла в руки план курсовой.

– Соберись, тряпка, раскисла совсем, – Ободрив себя еще парой-тройкой нелестных отзывов, я подвинула к себе учебник и положила перед собой несколько чистых плотных листов. Необходимо было нарисовать несколько эскизов деталей одежды в разрезе, а перед этим оформить чертежные рамки по стандарту. Если рисовать мне нравилось – это было все-таки свободное творчество, то чертить все эти прямые и наклонные линии определенных размеров терпеть не могла.

В прихожей зазвонил телефон.

– Катя, если это Дима, то меня нет! – я всячески старалась избежать соблазна опять куда-нибудь с ним сбежать.

– Он сам тогда придет, ты же знаешь – Катя остановилась на пороге комнаты, вопросительно подняв брови.

– Ладно, – я подошла к телефону и подняла трубку.

– Алло!

Это действительно был Дима. И он звал меня к себе домой.

– А как же мама? – мне стало любопытно, я не была у него дома, но как я знала, он жил не один.

– Она на даче. Ну и даже если бы она осталась… Я хочу, чтобы ты пришла. Пожалуйста.

– Дим, у меня курсач, если сегодня не доделаю, то завалю и диплом тоже. А сдавать завтра. Давай, в другой раз?

Я прислушалась, пытаясь представить себе его выражение лица сейчас.

– Я помогу тебе. С курсовой. Я же тоже учусь, – его не так просто было остановить.

Я снисходительно засмеялась:

– Ну чем ты мне можешь помочь?

– Давай так. Я сейчас приду, ты мне покажешь, и я решу, смогу ли что-то сделать, Окей?

– Ладно, давай.

Дима явно не мог ничем мне помочь, но увидеть его, даже на несколько минут, мне хотелось, и я согласилась.

Буквально через полчаса он оказался у нас дома.

Открыв дверь, я в очередной раз поразилась глубокой синеве его глаз – теперь они были ярче, чем раньше – видимо загар, который постепенно набирал обороты под лучами солнца, подчеркивал этот неповторимый цвет.

Взяв себя в руки, я отступила назад, пропуская его в квартиру.

– Что у тебя? Давай я посмотрю, – Дима взял план курсовой, критически посмотрел на то, что у меня уже было готово и, повернувшись ко мне, сказал:

– Я могу сделать тебе все эти рамки, ты нарисуешь, и мы вместе сможем поработать над текстом, идет? Здесь нет ничего сложного.

Он подошел ближе ко мне и, заглянув в глаза, поцеловал в лоб:

– Идем ко мне?

Вся моя решимость растаяла на глазах. Когда я уходила, спешно засунув бумаги в сумку-пакет, Катя укоризненно проводила меня взглядом. Я была, на ее взгляд, безнадежна.

Поминутно беря меня за руку и говоря ободряющие слова, Дима всю дорогу до его дома рассказывал мне, что проблем совсем никаких нет, что у нас все получится, и он мне поможет.

Когда на его дома оставалось шагов десять, Дима, опередив меня на полшага, развернул меня к себе и проговорил:– Мне небезразлично все это. Я хочу, чтобы ты гордилась собой. У нас все получится.

Вряд ли я думала в этот момент о своем дальнейшем будущем. Мне просто нравилось, то, что в данный момент он разделял со мной ответственность за то, что было, как он думал, для меня важно. И я была благодарна ему за это.

Дима открыл дверь, и я впервые оказалась у него дома.

Абсолютно простая обстановка, так, как это было, наверное, у большинства семей того времени. Классическая стенка во всю стену в гостиной, Напротив – видавший виды диван и дальше по коридору – две комнаты. Одна из них – спальня матери, другая – Димина. В ней господствовала почти спартанская обстановка – кровать, письменный стол, стул и шкаф. Почти, как у меня в том месте, где я сейчас жила. За исключением одного. На стене у него еще висели плакаты любимых музыкантов – я от своих фанатских предпочтений уже давным-давно избавилась, а Дима, видимо, просто не обращал на это внимание. Что действительно отличало его квартиру от всех мне знакомых, это то, что в гостиной у него располагался большой чертежный стол прямо у окна и в так называемой стенке, вместо вездесущих сервизов, располагалась хорошая, дорогая музыкальная система. В кругу его интересов особое место занимала музыка, поэтому я не удивилась такому предпочтению.

– Проходи, чувствуй себя, как дома, – на его лице читалась обеспокоенность тем, все ли мне у него нравится. Чувствую ли я себя комфортно.

– Вот там ванная – он указал на дверь прямо по коридору, – если нужно будет.

– У тебя замечательно. Все хорошо, – я послала ему ободряющий взгляд и взяла его за руку.

В прихожей ничто не напоминало о том, что здесь живет еще кто-либо, кроме него. Единственное, что выдавало наличие еще жильцов – два легких шарфа, свернутых треугольниками и лежащих на верхней полке в прихожей, а также пара женской обуви, стоящей в открытой обувнице.

Дима отправился на кухню и уже оттуда позвал меня:

– Будешь есть? Есть овощи, осталось картошку пожарить. Поможешь?

В этот момент я почувствовала себя неловко – кулинария не была моим сильным звеном. Но, чтобы не разочаровывать его, я отозвалась:

– Да, конечно. Но… Мне же доделать надо.

– Это быстро. Перекусим и начнем.

Я согласно кивнула и присоединилась к чистке картошки.

Это было так… Мило. Я не могу сказать, что было что-то особенное в таком простом действе, но мне впервые понравилось то, что я делала. Вместе с ним. Мы делали банальные, совершенно простые вещи, но вместе. И именно его присутствие, то, что он находился рядом, то, что я видела его руки, умело орудующие ножом, его внимательный взгляд, который переходил с того, что было у него в руках, на меня, на мое лицо, на мои пальцы, все это, перемежаемое поцелуями, шутками, анекдотами, все эти простые вещи, но рядом с НИМ, наполняли мое сердце радостью. Я понимала, что рядом с ним могла смеяться просто так, по поводу и без повода, но это было так замечательно, так чувственно, что я хотела, чтобы это продолжалось как можно дольше.

Именно он научил меня, что картошку нужно солить только в самом конце, когда ее жаришь, что переворачивать ее нужно не больше четырех раз за все время, потому что именно тогда она будет самой вкусной, поджаристой и хрустящей. Вроде бы такие простые вещи, но… Я впервые ХОТЕЛА научиться этому. Просто готовить так, чтобы это нравилось ЕМУ.

Позже он включил музыку – она мгновенно окутала нас со всех сторон, усадил меня за стол, а сам разложил мои пустые листы на чертежном столе и, что-то без конца подпевая, начал чертить. Мои рамки. Мои нелюбимые рамки для эскизов.