Мария Гарзийо - Замуж за миллионера

Наверно только сейчас, бросив взгляд назад, на свой мутный портрет семилетней давности, я осознаю в полной мере, сколь ценным и необходимым для меня было то случайное летнее знакомство. От шикарной Арины я научилась всем тонкостям стиля. Она разложила передо мной ярким веером широкий спектр современных дизайнеров, объяснив, что именно, куда стоит носить, чтобы не сойти за «туриста» (а это в ее устах было страшнейшим оскорблением). Оказалось, что вовсе недостаточно иметь увесистый кошелек, чтобы выглядеть «прилично». Увидев меня на вечеринке в шерстяном логотипированном пиджаке Ральф Лорен, накинутом поверх шелкового платья, ценительница прекрасного красноречиво закатывала глаза «Наша Фрося Бурлакова пожаловала!» «Что опять не так?» не могла понять я. И Арина принималась терпеливо втолковывать двоешнице, что с вечерним платьем дневной Ральф Лорен ну просто катастрофически не уживается. «Неужели ты не чувствуешь?» дивилась она. «Тут нужен блайзер. Или шаль Виттон!» В начале я действительно не чувствовала. Какая разница блайзер или пиджак? Они же братья! Постепенно капля Арининого старания все таки раздолбала вдребезги камень моей «фэшн-тупости», и я освоила нелегкую науку «приличного» гардероба. Кроме функции стилиста Ариша в нашей тройке выполняла так же роль гида по новомодным каннским ресторанам, барам и дискотекам. По началу ей приходилось разъяснять двоим лаптям, что такое coquilles St Jacques[2], и почему бритонский омар лучше канадского, но французскую гастрономию, надо отдать нам должное, мы освоили на удивление быстро. Оставалась еще одна наука, жизне-необходимая молодым девушкам, задумавшим пустить корни в плодородной земле Лазурного берега. Chasse à l’homme[3]. Не смотря на эффектную внешность, Ариша не могла сделаться нашим гуру в этой области. Ей просто фатально не везло в любви. Столь утонченная в выборе одежды и сумочек, она делалась криминально неразборчивой в подборке главного женского аксессуара – мужчины. Ей вечно попадались одни лишь беспролазные подонки. Непременно богатые. Непременно на Феррари или в крайнем случае Астон Мартине, но обязательно подонки. Из ее слезных любовных историй можно было бы собрать альманах «козлы и прочие каннские парнокопытные», который навсегда бы отвадил искательниц приключений от охоты за лазурными богачами. Начиналась эти романтические сценарии всегда одинаково. Арина прилетала к нам, благоухая любовью и новым ароматом Кристиан Диор, вся такая возвышенная, воздушная, невообразимая. Нам хватало одного взгляда на ее румяные щечки, чтобы определить «очередной козел уже в стойле». «Он замечательный!» хлопала ресницами влюбленная «У него Бугатти Вейрон!» Потом она исчезала. Иногда на неделю, иногда на месяц. Реже на два. А возвращалась к нам блеклая тень Ариши. С отросшими корнями, облупившимся маникюром и потухшим взглядом. «Сволочь!» цедила тень сквозь зубы, запивая сигарету Джек Дэниелсом «Не хочет на Мальдивы, можно было на Сан Барт… принципиально что ли! Надоело ему видите ли деньгами разбрасываться. Жмотяра! Крот помойный!» И так по кругу до следующего «замечательного». Мы по началу пытались вразумить Аришку, объяснить ей, что мужчины – создания трепетные, нельзя их так сильно сразу трясти, надо по-умному, по-немножку, по капельке… А если уж правда любовь-морковь, то, может, вообще не трясти? Тем более, что сама Арина девушка небедная. Но как это так «вообще не трясти» наша подруга не понимала. «Еще предложите мне его на Мальдивы свозить!» взирала она на нас как на двух умалишенных. Мне не удавалось с точки зрения примитивной психологии растолковать это горящее стремление во что бы то ни стало безлимитно «развести» объект симпатий. Казалось бы, Арину обошла участь девиц из небогатых семей, вынужденных «высиживать» в клубе или в баре какого-нибудь спонсора, потому как собстевенных средств на маломальски алкогольный напиток не хватало. Почему тогда? Может быть, подобное отношение впиталось с молоком матери, уроженки города Луганска, сменившей грошевую учительскую зарплату и мужа-вахлака на щедрого австрийского бизнесмена Клауса (которого две очаровательные пиявки за глаза величали Санта Клаусом) со всеми прилагающимися к нему радостями жизни. Так или иначе отступать от своих постулатов Арина не торопилась.

Что касается Жанны, тут ситуация была совершенно другая. Моя вторая подруга не обладала ни элегантностью, ни красотой, ни богатством Аришы. Однако общение с ней оказалось для меня не менее важным. В этой, с виду неприметной девушке были с детства заложены тонкий, неуловимый шарм и необъяснимая магнетическая притягательность. Мужчины, зацепившись взглядом за нашу пеструю троицу, всегда первым делом выделяли Арину (в неотъемлимом Эрве Леже или в пайетках), затем меня, и лишь в последнюю очередь худенькую тростиночку Жанну. Но нас они так же быстро забывали (мало ли на Лазурном берегу хорошеньких блондинок), а вот наша тощая приятельница почему-то западала в душу. За все годы, что я ее знала, Жанна ни разу не побывала в роли «брошенки». Всегда инициатором расставаний выступала она, а отвергнутые кавалеры еще долго поджидали ее у подъезда, забрасывали цветами и кольцами с брильянтами (это не гипербола, одних помолвочных колец она сдала обратно в бутик Картье штук пять точно). Конечно, нам было интересно разгадать секрет подобного успеха. «Я интересуюсь ими, но не увлекаюсь», спокойно пожимала плечами подруга, «Просто по-другому не получается». Однажды после ощутимой порции шампанского, Жанна призналась мне, что все еще вспоминает своего неудачника живописца. «Как будто перегорело что-то внутри. Пытаюсь по-настоящему увлечься кем-то, чтобы витать в облаках как Аринка, а не выходит. Понимаешь?» Я тогда кивнула головой, хотя понять, как можно так долго хранить теплые чувства к какому-то бессеребряннику я была не способна. Но от Жанны я со временем переняла эту отстраненную заинтересованность в мужчине, хотя в моем исполнении это все равно было игрой, и некоторое самые прозорливые экземпляры унюхивали подвох.

Вот такие у меня были подруги. Были. Два года назад от нашей троицы отпочковалась Арина. Все начиналось как обычно. Очередное, как мы назвали подобные любовные ямы, «забужение». «Красавец, хирург, Астон Мартин, пентхаус в 1 округе Парижа… Самый лучший, самый любимый!» Мы с Жанной синхронно пожали плечами и проводили приятельницу в столицу. Будучи на сто процентов уверенными, что Аришка не продержиться и месяца. Однако летели дни, осень сменилась зимой, а зима весной, а от нашей влюбленной не было ни слуху, ни духу. Смс-ки до нее не доходили, затерявшись где-то между Сант-Етьенном и Лионом, имейлы возвращались, не достигнув адресата, профиль на фейсбуке не обновлялся… Однажды, столкнувшись, на улице с племянником Санта Клауса, я не поверила своим ушам, узнав, что Арина вышла замуж в Париже и родила дочь. Почему такой немаловажной новостью она не удосужилась поделиться с ближайшими подругами, так и осталось для нас с Жанной загадкой. Последняя в свою очередь тоже отошла от общих тусовок. Хоть и совсем не сгинула, но появляться стала гораздо реже. А в один прекрасный апрельский день объявила мне, что выходит замуж за монегаска ливанского происхождения. «Удалось-таки увлечься?» с крошечной долей язвительности спросила я. Жанна в ответ спрятала глаза в цветочный горшок и затянулась сигаретой. С ее избранником я познакомилась только на свадьбе – пышном, торжественном, немыслимо дорогом празднестве, кишашим местной элитой. Это был небольшого роста (на полголовы ниже невесты) лысеющий, не очень плотного телосложения, горбоносый брюнет по имени Омар. Мне запомнилось, как он сверкнул жадным взглядом по моему декольте и многозначительно погладил мою ладонь при рукопожатии. Одной этой детали мне хватило, чтобы навсегда протикнуться густой неприязнью к этому человеку и стараться избегать последующих встречь. Впрочем, Жанна и сама не стремилась выступать организатором общих мероприятний. Превратившись в замужнюю даму, она окончательно исчезла с моего горизонта. Чтобы вынырнуть год спустя вот этой крошечной смс-кой.