Дарья Рагулина - Верните мне меня

– Елена Викторовна, вы случайно не знаете, где папа?

– Александр Платонович в кабинете, к нему никого не пускают, целый день ведет какие-то переговоры.

– Спасибо.

Выдавливаю что-то вроде улыбки, иду на первый этаж, к кабинету. У двери стоят неизменные Стёпа и Витя, меня с детства учили именно так, вся обслуга всегда имела имя и отчество, а эти два джентльмена только короткие как клички имена.

– Добрый день, можно к папе?

– Добрый, сейчас уточню.

Стёпа ныряет в кабинет. Я остаюсь с Витей, у этих людей даже есть семья, насколько мне известно, они бывают в своей семье до неприличия редко, я не помню, чтобы у них были отпуска, иногда одного из них на пару дней сменяет кто-то незнакомый, но более трех дней они еще ни разу не отсутствовали. Мой папа считает их практически членами семьи, но теплоты в этой «семье» никогда не было. Со мной они всегда холодно нейтральны, но я доверяю им как ангелам-хранителям.

Дверь открывается, Степа рукой указывает мне, что входить можно.

Папа сидит в своем кресле, руки в замке, большими пальцами держит подбородок. Безупречный – в деловом костюме, с уложенными волосами, белым воротничком, только глаза прищурены, смотрит не моргая.

– Пап.

Подхожу ближе, сажусь напротив, он будто отмирает, часто моргает.

– Да, Алис. Что говорит врач? Тебе уже лучше?

– Я поэтому и пришла. Пап, что там с Игнатом?

Пару секунд подбирает слова, барабанит пальцами по столу.

– Следствие не пройдет так быстро, как хотелось бы. Я уже говорил тебе, что, возможно, он откупится, главное – как он будет действовать потом. Его ищут, главное – найти его первыми, чтобы дать защиту.

– Удалось выяснить, чьи были наркотики?

– Это были его наркотики, малыш.

Говорит твердо, с нажимом. Мой мозг начинает путаться.

– Как его? Разве он мог.

– Как видишь, мог, – в голосе папы появляется еще и строгость. – Я же могу говорить с тобой как со взрослой, открыто, да, Алиса? – Киваю, мы с отцом всегда были предельно откровенны друг с другом, странно, что он уточняет сейчас. – Игнат допустил большую ошибку, ввязавшись в это дело, и сейчас я рву жопу, чтоб его спасти, только ради тебя. Мне изначально не понравилось, как активно он занялся налаживанием связи с Америкой, но я предположил, что молодой взгляд, новые перспективы, доверился ему. Честно говоря, спасать его мне совсем не хочется, но ты выбрала его в спутники жизни, и я уважаю твое решение. Будь спокойна, я сделаю все, чтобы его вытащить, но это не просто. Я буду держать тебя в курсе всех новостей. У тебя еще есть вопросы?

Какие могут быть вопросы? «Папочка, а можно мне на свиданку с милым моим?» – нет, язык не повернулся, просто встаю, обхожу стол, целую его в седой висок и ухожу. Про внука пусть узнает, когда придет время. Уже на пороге оборачиваюсь:

– Пап, а не легче найти этих людей и их самих посадить в тюрьму?

– Каких людей? – папа хмурит брови.

– Которые ворвались в наш дом, убили охрану и издевались надо мной.

– Нет, не легче! – на мгновение мне показалось, что папа сейчас начнет стучать кулаком по столу, лицо у него моментально налилось кровью. – Мы не знаем, что это за структуры и на кого они работают, тебе что, не хватило первого знакомства с ними? Хочешь, чтобы они уже в мой дом нагрянули? Меня пытали?! – папа встает, делает несколько шагов к окну, продолжает более спокойно. – Я жизнь положил на твою безопасность, я для твоего будущего создал все, что в моих силах. Сейчас мы попали в очень щекотливую ситуацию, я зол, я очень зол, Алиса, я работаю над тем, чтобы хоть что-то исправить, я знаю, что ты переживаешь за мужа, до меня – старика-отца – тебе немного нет дела, но попрошу быть сдержаннее, как только появятся новости, я сам приду к тебе и сообщу. Это понятно?

Вполне понятно, киваю ему, волочусь в свою комнату, достаю из тумбочки жесткий диск. Занимается ли кто-то поиском этих головорезов? Сомневаюсь, если их боится даже папа, значит, полиция уже давно нашла, на кого списать такое количество мертвых тел. Подключаю жесткий диск к ноутбуку. Большая удача, что мне удалось довезти его до дома, он вполне мог выпасть где-то в машине или в самолете, или еще где-то, но выпал лишь дома, когда я пошла в душ и начала срывать с себя липкую одежду. Стоит ли хранить эти видео? Включаю первое: они входят в дом как хозяева – пешки впереди, на ходу хватают одну из вопящих горничных и утаскивают куда-то, сразу берут под прицел выскочивших охранников, слышно несколько выстрелов – у них не было даже стратегии, просто грубый захват. Я пересматриваю каждое видео, некоторые на перемотке, невыносимо видеть, как равнодушно они стреляют в живых людей, невыносимо даже не это, а то, что все это вовсе не кино, а одна часть истории моей жизни.

Включаю видео из служебной комнаты охраны, до прихода чужих смотрят что-то в телефоне, что-то смешное – хохочут, шутят ни о чем. После – выбегают, дальше их привязывают к стульям, один пытается сопротивляться, ему стреляют прямо в лицо. Закрываю глаза. Разговаривают приказами: «Не дергаться», «Сидеть», «Слушать внимательно», несколько фраз о «бабе», которой нет в доме, затем остается один голос, Саныч:

– Если есть среди вас те, кто знает, где эта фифа находится, можете получить шанс выжить, если кто знает, куда делся Рублёв, аналогично, мы должны доставить его нашему боссу раньше, чем его найдет ФСБ, поняли?

Тыкаю на паузу, значит, Саныч – тоже пешка. Кто движет всеми фигурами на этой шахматной доске? Извлекаю диск – я обязана сохранить его для Игната, возможно, это как-то поможет ему в будущем. Хотя… если папа прав, значит, мой муж прекрасно знает, чей груз он потерял и кто этот «босс».

Достаю записную книжку.

Записываю четыре вопроса, которые меня интересуют: «Чьи наркотики были на корабле? Куда делся корабль? Кто такой „босс“? Как я могу помочь?».

Ответов у меня нет. Прибираю записную книжку и жесткий диск в тумбочку, затем резко меняю мнение, иду в гардеробную, засовываю все это в одну из сумочек – зеленую, любимый цвет Игната.

Никак не могу осознать свою беременность, не испытываю никаких определенных чувств, не отмечаю никаких изменений в организме – все моё существо сосредоточенно на одной мысли, о том как тяжело сейчас моему мужу.

Следующие несколько недель провожу в том же амебном состоянии – еда, сон, телевизор, изучение сайтов, где может быть информация о деле Игната Рублёва. Самое странное, что информации нигде нет.

Павел Аркадьевич в точности исполняет моё желание обследоваться только в стенах особняка отца: в комнате, прилегающей к моей, появляется целый научный центр с разной аппаратурой – в частности гинекологическим креслом и аппаратом УЗИ. Меня все устраивает – особенно похвала женщины-гинеколога, которая говорит, что беременность протекает идеально.