Сесили фон Зигесар - Сплетница

– Нет, я здесь, чтобы… – начала Серена.

Но мать поспешно вмешалась.

– Она решила, что пансион не для нее. – С этими словами миссис ван дер Вудсен небрежно поправила прическу, словно не случилось ничего особенного. Абсолютная невозмутимость.

Вся семья ван дер Вудсен была такой. Высокие, светловолосые, стройные, уверенные и хладнокровные. Что бы они ни делали: играли в теннис, ловили такси, ели спагетти, ходили в туалет, – они делали это с достоинством.

Особенно Серена. Она обладала таким шармом, который не придаст тебе ни одна элегантная сумочка или идеальная пара джинсов. Девушка, которую хочет каждый парень. Та, кем хочет стать любая другая девушка.

– Завтра Серена вернется в «Констанс», – сказал мистер ван дер Вудсен, взглянув на свою дочь синими глазами со стальным отливом. В них читалась смесь гордости и неодобрения, что придавало ему несколько пугающий вид.

– Серена, выглядишь прекрасно, дорогая. Блэр будет вне себя от радости, узнав, что ты здесь, – взволнованно произнесла мама Блэр.

– Кто бы говорил, – сказала Серена, обнимая ее. – Как вы похудели! Дом выглядит великолепно. Вот это да. Прекрасные картины!

Миссис Уолдорф польщенно улыбнулась, обняв Серену за стройную талию. – Дорогая, хочу познакомить тебя с особенным для меня человеком, Сайрусом Роузом, – сказала она. – Сайрус, это Серена.

– Я ошеломлен, – раздался низкий голос Сайруса Роуза. Он расцеловал Серену в обе щеки и прижал ее к себе даже сильнее, чем требовалось. – А у тебя крепкие объятия, – добавил Сайрус, похлопывая Серену по бедру.

Та хихикнула, но не смутилась. За последние два года она провела в Европе много времени и привыкла к объятиям безобидных озабоченных европейцев, которые находили ее совершенно неотразимой. Она была как магнит для извращенцев.

– Серена и Блэр – самые-самые лучшие подруги, – объясняла Сайрусу Элеонора Уолдорф. – Но Серена уехала в Ганноверскую Академию в одиннадцатом классе и все лето путешествовала. Бедной Блэр так страдала без тебя этот год, Серена, – добавила Элеонора со слезами на глазах. – Еще и развод. Но теперь ты вернулась. Блэр будет так рада .

– Где она? – нетерпеливо спросила Серена, и ее безупречно-белая кожа слегка порозовела при мысли о встрече со старой подругой. Она встала на цыпочки, вытягивая шею, чтобы отыскать в толпе Блэр, но ее тут же окружили взрослые – Арчибальды, Коутсы, Бассы и мистер Фаркас – каждый по очереди целовал ее и поздравлял с возвращением.

Серена радостно со всеми обнималась. Эти люди были для нее как большая семья, в которую она наконец вернулась.

Серена с таким нетерпением ждала, пока сможет зажить прежней жизнью. Снова ходить в школу с Блэр, проводить пары по фотографии на Овечьем лугу в Центральном парке, валяться на траве, снимать голубей и облака, курить и пить колу, ощущая себя настоящим художником. Снова пить коктейли в Звездном зале отеля «Трайбека Стар», заканчивая вечеринкой с ночевкой в люксе семьи Чака Басса, потому что они слишком пьяны, чтобы возвращаться домой. Они снова наденут винтажное нижнее белье и будут сидеть на кровати Блэр с балдахином, смотреть фильмы с Одри Хепберн и пить джин с лаймовым соком. Будут списывать на контрольных по латыни, как обычно, – надпись перманентным маркером amo, amas, amat [2] Я люблю, ты любишь, она любит ( лат. ) все еще чернела на внутреннем сгибе локтя Серены (Боже, храни рукава три четверти!). Ездить по поместью родителей Серены в Риджфилде, штат Коннектикут, в старом бьюике домоправителя, напевая глупые гимны, которые учили в школе, словно сумасшедшие старушки. Справлять нужду перед входом в особняки своих одноклассников, звонить в дверь и убегать. Отвозить Тайлера, младшего брата Блэр, в Нижний Ист-Сайд и оставлять его там, чтобы посмотреть, за сколько времени он найдет дорогу домой – самая настоящая благотворительность, ведь Тайлер теперь лучше всех в школе ориентируется в городе.

Серена ждала, что они снова пойдут на танцы и скинут пять килограммов только от того, что на них кожаные лосины. Как будто им вообще нужно худеть. Будут старыми добрыми Блэр и Сереной, как раньше. Скорее бы.

– Я принес тебе выпить, – сказал Чак Басс, расталкивая толпу и протягивая Серене стакан виски. – С возвращением, – добавил он, наклонившись для поцелуя в щеку, но специально промахнулся, попав в губы.

– Ты не изменился, – сказала Серена, забрав стакан и делая большой глоток. – Ну что, скучал по мне?

– Скучал по тебе? Вопрос в том, скучала ли ты ? – ухмыльнулся Чак. – Давай, крошка, выкладывай. Что ты здесь делаешь? Что случилось? Нашла парня?

– Да ладно, Чак, – ответила Серена, сжимая его руку. – Ты же знаешь, я вернулась только потому, что хочу тебя. И всегда хотела.

Чак отшатнулся, закашлявшись; его лицо покраснело. Она застала его врасплох, а это мало кому удавалось.

– Ну, на этот месяц у меня все занято, но могу внести тебя в список ожидания, – раздраженно буркнул Басс, пытаясь вернуть себе хладнокровный вид.

Но Серена его уже не слушала. Ее темно-синие глаза изучали комнату в поисках двух людей, которых она хотела видеть больше всего: Блэр и Нейта.

Наконец они нашлись. Нейт стоял у входа в зал, а Блэр позади него вертела пуговицы на своем черном кардигане, склонив голову. Нейт смотрел прямо на Серену. Когда их взгляды встретились, он прикусил нижнюю губу – он всегда так делал, когда смущался. И улыбнулся.

Эта улыбка. Эти глаза. Это лицо.

– Идите сюда, – позвала Серена, махнув рукой.

Ее сердце забилось чаще, когда Нейт пошел навстречу. Он стал еще симпатичнее. Намного симпатичнее.

Сердце Нейта билось даже быстрее, чем ее.

– Ну, привет, – выдохнула Серена, когда тот обнял ее. Снова этот запах – самого непорочного, самого замечательного парня в мире. Слезы навернулись ей на глаза, когда она прижалась лицом к груди Нейта. Теперь она точно дома.

Щеки парня покраснели. «Успокойся», – сказал он себе. Но не получалось. Хотелось подхватить ее и кружить по комнате, покрывая лицо поцелуями. «Я люблю тебя!» – хотел бы закричать он, но не мог.

Нейт был единственным сыном морского капитана и француженки – светской львицы. Его отец был превосходным моряком и невероятно красивым мужчиной, но достаточно сдержанным в проявлении чувств. Мать же – полная противоположность, не скупилась на ласки и позволяла себе эмоциональные вспышки, запираясь в спальне с бутылкой шампанского и звоня сестре, которая жила на личной яхте в Монако. Бедный Нейт всегда был на грани откровенности, но не хотел устраивать сцен или говорить то, о чем мог бы пожалеть. Приходилось молча отдавать штурвал кому-то другому, а самому плыть по течению, мерно покачиваясь на волнах.