Елена Дженкинз - Полюбить Ареса

У них и отношений-то нет. И быть не может.

Он просто поцелует ее и перестанет о ней думать. А она отвлечется и придет в себя. Его реально испугало, что Саша может заплакать. У Стаса душа и так была в клочья со вчерашнего дня.

Цвет ее глаз под солнцем напоминал шампанское, а темные пушистые ресницы придавали взгляду оттенок порочности. Убойная смесь.

Он завелся с первым прикосновением, ощутив аромат мятной жвачки на ее губах, и крепче прижал Сашу к машине, не позволяя двигаться, запоминая каждый изгиб стройного тела. Мелькнула мысль, что она может вытащить пистолет из кобуры и пристрелить его, но вместо этого светлая робко обняла его за талию.

Он целовал неторопливо, осторожно, мечтая открыть дверь и втолкнуть девушку на заднее сиденье – чтобы забыться в ней, слушать, как срывается на стон ее дыхание.

Пальцы легли на ручку двери, но в последний момент Стас накрыл ладонями тонкие запястья Саши и убрал ее руки с себя, чтобы не позволила ему, удержала. Он слегка отстранился, ожидая найти осуждение в ее строгом взгляде, но раскрасневшаяся, растерянная, она смотрела испуганно и откровенно…

Она хотела его.

От этой мысли сердце грохнулось в бездну, мозг оплавился, и Стас буквально смял Сашу в руках, целуя так жадно, будто опаздывал жить.

Она ответила не сразу, но стоило ощутить ее горячий язык на своем, и перестал соображать. Как сумасшедший, грубо брал ее рот своим и не мог остановиться. Ладони жгло от нетерпения, когда огладил гибкую спину, бедра, а потом подхватил Сашу под колени, приподнимая, и с силой впечатал в себя. Он не разорвал поцелуя и выпил ее стон до конца, моментально став зависимым.

Светлая обнимала его руками и ногами, до боли, до синяков, и казалось, она тоже забыла, кто они и где.

– Саша… – хрипло шептал он, впиваясь губами в ее шею, полностью отдаваясь светлой девочке. И хотелось выть от того, что не имел права взять больше, чем просто поцелуи на обочине.

…Часы показывали 10:40. Они целовались почти час. Было трудно прийти в себя, заговорить. Губы у Саши стали яркими, припухшими, а на шее и над ключицей красовались засосы. У Стаса дрожали руки, и он пытался спуститься с небес на землю. Не получалось.

Они вернулись в машину и просидели минут пять, глядя перед собой. Тишину нарушал гул проезжавших мимо автомобилей, но поднимать стекла и включать кондиционер не хотелось.

Саша подтянула повыше лиф многострадального платья, а потом глянулась в зеркальце над пассажирским сиденьем.

– Черт, – выдохнула она, разглядывая засосы, а затем произнесла приговор: – Ночью ты был не в себе, но сейчас-то знал, что делаешь. Чтобы это было в последний раз, договорились?

– Да. Не рассчитал. – Демоны внутри взбунтовались, не готовые отказаться от наслаждения, но Стас заставил их заткнуться.

– Давай заключим пакт. Я помогу тебе начать новую жизнь, ты поможешь мне выжить и сломать Ираклия Василевского. А потом мы пойдем каждый своей дорогой. Уясни, пожалуйста, простую вещь обо мне: я не считаю страсть достаточным поводом, чтобы рисковать будущим. Всему есть мера, и я свою уже исчерпала в прошлом году. Прости.

– Как скажешь.

– Как я скажу?! – она резко повернулась к нему. – А ты что предлагаешь? Мы можем завести интрижку и вместо того, чтобы заниматься делом, будем заниматься любовью… И не ухмыляйся, я ведь серьезно!.. Мне предстоит очень трудный период, тебе тоже. Нам нужно головой думать, чтобы победить. Страсть – это дело проходящее. Сегодня есть, завтра уже перегорело. Оно того не стоит. Понимаешь?

Стас понимал и был полностью согласен. В нем взбесились гормоны, и сейчас он бы ел из Сашиных рук, пожелай она.

– Не злись. Клянусь больше не провоцировать тебя. А клятвы я не нарушаю… почти никогда. Будешь умолять, и то не соглашусь.

– Пф! Не дождешься.

– Ну вот и я о том же. Так что можешь спать спокойно. Слушай, даже если бы я действительно захотел, то не стал бы влезать в твои планы. Ты будущая служительница закона, падчерица уважаемого в стране человека, борец за справедливость: мир, дружба, жвачка. Я – сын государственного преступника, а заодно зек и крестник криминального босса, с которым воюет твой отчим. Я не настолько мразь, чтобы портить тебе репутацию и подрезать крылья.

– Стас… не в этом ведь дело.

– Да ладно, не криви душой, тебе не идет. Ты не стала бы со мной связываться. Но я и сам не предлагаю, потому что у меня ничего нет: ни планов, ни профессии, ни перспектив, ни психического здоровья. Так что согласен на партнерские отношения. Будем выгребать из болота вместе. Ты – в светлое и справедливое будущее, а я… куда-нибудь, где буду спокойно спать.

Она терла ладони о колени, прикрытые платьем, явно пытаясь усмирить волнение.

– Рада, что мы пришли к соглашению.

– А уж я как рад, – буркнул Стас и, провернув ключ зажигания, вырулил на дорогу.

До него наконец дошло, зачем его забрали из тюрьмы. Ираклий немного сдал позиции, но дожать нечем. А тут новость: экс-главу М-Банка господина Архипова могут вернуть в Россию. Прохоров рассчитывает, что Стас убедит своего отца предоставить сведения, которые помогут завести уголовное дело на Ираклия.

Логично. Отец – большой друг питерского авторитета и, вероятно, обладает ценными для суда уликами. Идти на сделку отец не станет из принципа, у него железные нервы и супер-голова, он не может не понимать, что от тюрьмы ему уже поздно спасаться, так какой ему смысл подставлять друга? Но сыну, да еще при личной встрече, возможно, не откажет в услуге… Хм-хм, большой вопрос… А впрочем, каким бы отец ни был лицемером, Стасу он действительно никогда не желал зла. Просто каждый в этом мире сам за себя.

Сначала в прессе промелькнет новость о том, что даже крестник Ираклия Василевского перешел в чужой лагерь. Потом напишут, что экс-глава М-Банка Юрий Архипов выступил против своего старого друга, а в итоге произойдет цепная реакция доносов.

Стас не обижался на Валентина Геннадьевича за подобный расчет. Наоборот, спасибо ему по гроб жизни за то, что додумался до этого хода и так вовремя вытащил из могилы.

…Саша сидела в напряжении остаток пути, сложив руки на коленях… Н-да, переборщили с поцелуями, конечно, но она точно больше не плакала и не думала о Павлике Отмороженном, чтоб этому ублюдку под домашним арестом до конца дней страдать.

…Взгляд то и дело магнитом тянуло к Саше. Шикарные у нее ноги, конечно, а кожа такая нежна, так и хочется-а-а!

«Спокойно, – приказал он себе. – На дорогу лучше смотри».

Не хватало еще, чтобы Стас Архипов плакал, моля о любви. Гильдия фаталистов осудила бы. Его судьба – охранять Сашу, а не унижаться перед ней. Испанский стыд, ей богу. Подумаешь, девушка. Да их миллионы в мире…