Кассия Сенина - Тени Парфенона

Диана за обедом успела залезть в «Автодром» – базу, куда были занесены все владельцы автомашин – и узнала, что среди работников Парфенона «альфу-3» черного цвета имел иеромонах Георгий Мелас.

– Интересно, он подбирал ее цвет к рясе или к фамилии? 1 1 Фамилия Мелас происходит от древнегреческого μέλας – «черный». – пробормотала Диана. – Это ведь тот самый поп, чью ссору с Зестосом слышал Логофетис.

– Да, но это еще ни о чем не говорит. Митрополит сказал, что Мелас молод и вспыльчив.

Войдя в храм, астиномы подошли к лавке и остановились перед стеклянной витриной. Здесь были выставлены крестики, от деревянных до золотых, кольца с молитвенными надписями, маленькие энколпии с изображениями святых, четки в виде браслетов. Полочкой ниже на синем бархате поблескивали кресты всевозможных форм и маленькие изображения разных органов тела – сердца, руки, ноги, головы и целые человечки, взрослые и младенцы, из оливкового дерева, меди, серебра и даже золотые с украшениями из драгоценных камней.

– Ди, ты знаешь, что это? – спросил Хош.

– Благодарственные жертвы за исцеления. Эти штуки к иконам привешивают или возле мощей. Агиаски называются.

– То есть помолился об исцелении руки, выздоровел и преподнес святому такую руку?

– Ага. Или просто крестик.

– Странный обычай.

– Очень древний. Такие подношения еще в античности Асклепию делали.

– Зачем святому чья-то серебряная рука?

– Святому – низачем, а вот храму доход и чудотворной иконе реклама. Очередной способ приторговывать благодатью.

За прилавком тем временем происходила смена свечниц: на место полноватой женщины лет пятидесяти с круглым добродушным лицом заступила худая и строгая старушка с темными глазами, тонкими губами и кожей, напоминавшей старый пергамен. Они расцеловались, и первая, прихватив сумку, вышла из лавки через боковую дверку. Астиномы вмиг оказались рядом, поздоровались и представились. Женщина немного встревожилась, но поговорить согласилась охотно, и они вышли в колоннаду Парфенона. Разговор, впрочем, не дал новых сведений: отец Александр ни с кем в храме не ссорился; кто мог желать ему зла, а тем более убить, совершенно непостижимо.

– С отцом Георгием они тоже не ссорились? – спросил Хош.

– Нет. – Свечница выглядела удивленной. – С чего им ссориться? Отец Георгий уважал отца Александра, даже исповедовался у него!

– А что вы думаете о Димитрии Логофетисе? – поинтересовалась Диана. – Нам сказали, что отец Александр был против его назначения казначеем.

– Ой, нет, это только поначалу наши батюшки были недовольны. Они, знаете, привыкли уже к Галине, а Димитрий казался слишком молодым. Но потом дела пошли так хорошо, что все теперь довольны!

– В самом деле? То есть после назначения Димитрия хозяйственные дела пошли лучше прежнего? – уточнил Шекер.

– Да, да! – энергично закивала женщина. – У Димитрия так много хороших идей, дай Бог ему здоровья!

– Агиасками торговать – его идея?

– Как вы догадались? – Мария изумленно посмотрела на Хоша. – Да, его. Владыка, правда, сначала не одобрил: мол, «нечего иконы обвешивать бирюльками», но Димитрий его убедил.

– Вот как! И что, это приносит большой доход? – спросила Диана.

– Большой, не большой, а кое-какой приносит. – Женщина чуть поджала губы. – В наши безбожные времена любой доход в храме не лишний. Расходов много, а жертвователей мало…

Спускаясь с Акрополя по широкой мраморной лестнице Пропилей под палящим солнцем, Шекер ощущал нарастающее недовольство. Приближался вечер, а расследование так и не сдвинулось с мертвой точки.

– Ди, поезжай в Управление, отдай ноут Зестоса техникам, пусть постараются из него что-нибудь вытащить. С кем он переписывался, какие сайты посещал… И сама там побудь с ними, если что интересное узнаешь, сразу звони мне. Пока у нас ноль зацепок, мы начинаем буксовать, это скверно. Записную книжку Зестоса я заберу, вечером поизучаю. Поеду сейчас поговорю с Кустой, а потом нагряну к отцу Георгию. Стахий, видимо, останется на завтра.

Напарница прыгнула в машину и уехала. Шекер сел в свою и только завел мотор, как зазвонил мобильный. Хош глянул на экран: Феофила Лапарди! Придется ответить, иначе она не отстанет. Да и пора уже кинуть кость журналистам…

– Шекер, привет, дорогой! У тебя есть для меня новости?

– Привет, Фила. Новостей пока мало. Мы только на начальной стадии расследования.

– Но у вас уже есть подозреваемый? Мне нужно подготовить что-то для вечернего выпуска…

– Тебе всегда что-то нужно, даже когда ничего нет.

– Ну, Ше-екер!

– Ладно. – Он улыбнулся. – Скажи, что следствие идет полным ходом, что мы разрабатываем версии… В общем, обычное бла-бла, как ты умеешь. А в качестве подозреваемого, скажи, у нас сатанист.

Феофила подвисла на пару секунд.

– Ты шутишь?!

– Нисколько. По городу ходит страшный зловещий сатанист в черном плаще, колпаке и маске, вооруженный баллончиком с краской, кинжалом и пистолетом, расписывает храмы угрозами, режет голубей, распинает кошек и отстреливает священников. Того и гляди за монахов примется. Или за христианских младенцев.

– Ты шутишь! – Лапарди расхохоталась.

– Не знаю. Митрополит Дионисий, по-моему, не шутил, когда впаривал мне эту версию. Так почему бы тебе не преподнести ее телезрителям?

– Мать святая церковь в опасности!

– Вот-вот.

– Да, кажется, у нас на канале такого давно не было.

– Вот и побалуй зрителей новеньким и страшненьким.

– Что-то уж слишком страшненько выходит.

– Тогда можешь не говорить про младенцев. Пусть будут только монахи. Авось меньше станут шататься по улицам.

Журналистка фыркнула.

– А что, храмы в самом деле расписывают угрозами? – спросила она. – Неужели кто-то напал с баллончиком на Парфенон?!

– Нет, хвала Аллаху. Но ты можешь прошвырнуться в Пирей. Митрополит сказал, что там разрисовали Свято-Никольский храм. Понятия не имею, когда это было, возможно, уже всё давно закрасили. Но если ты поговоришь с тамошними работниками, то наверняка узнаешь красочные подробности.

– Ясно, спасибо! Я узн аю.

– В общем, – заключил Шекер, – твое дело – пугать обывателей придуманными ужасами, а мое – избавлять от настоящих. Будем заниматься каждый своим.

Сверившись еще раз с досье и картой города, Шекер поменял планы и решил сначала наведаться к иеромонаху Георгию, а уж потом к Кусте: от нее было ближе добираться домой.

Тридцатипятилетний Георгий Мелас проживал не в монастыре, а в обычной квартире в четверти часа езды от Акрополя. Жилище было скромным – квартира-студия около двадцати квадратных метров, как прикинул Хош. Он решил нагрянуть без предупреждения, и хозяин растерялся и смутился при его появлении: диван был разобран, на полу валялись носки, на спинке стула висели брюки и рубашка, на тумбочке у дивана сохли в коробке остатки пиде, а сам иеромонах, со взъерошенными патлами, одетый в серые застиранные спортивные штаны и белую футболку, смотрел по телевизору передачу о животных «Земля живых».