Кассия Сенина - Тени Парфенона

– Спасибо! Вы танцуете божественно.

Он слегка поклонился, улыбнувшись, и спросил:

– Желаете вернуться к столу?

– А у вас есть другое предложение?

Ставрос выгнул бровь.

– Дайте подумать. Можно прогуляться по саду и поговорить о литературе. Можно запустить фейеверк. Можно прыгнуть в бассейн.

– По-моему, вечер еще не перевалил в фазу «можно всё», – со смехом заметила Таис, подумав: «Интересно, кто сейчас флиртует – я или он?»

– Вас это огорчает? – полюбопытствовал Севир.

«Какая двусмысленность!» – подумала девушка, впрочем, ощущая, что ей странным образом нравится дерзость этого мужчины, хотя прежде такое поведение ее скорее раздражало.

– В таком обществе, как здешнее, едва ли кто-то станет прыгать в бассейн, а если и прыгнет, то это точно буду не я. Я бы предпочла разговор о литературе. Кстати, чьи стихи вы читали у беседки?

– Николая Гебреселассие.

– А! Да, я немного читала его. Хорошие стихи. Честно сказать, поэзию я не очень люблю, но Гебреселассие мне понравился.

– Не любите поэзию? Почему?

– Даже не знаю, как объяснить… Я люблю отдельные стихи, но не люблю поэзию как жанр. Среди стихов слишком много каких-то… красивых по форме, но непонятных по содержанию. То есть, допустим, я читаю стихотворение и понимаю, что оно красивое, вот тут метафора удачная или красивый образ, вот здесь ритм… И в то же время как-то непонятно, к чему это всё. Автор вроде бы хотел сказать, что-то глубокое, или выразить чувство, ощущение, эмоциональный настрой… Но если мой настрой с этим не резонирует, то есть я не понимаю этого чувства или ощущения, то все эти метафоры и образы остаются просто набором слов, каким-то вычурным, неестественным нагромождением… Или, даже если смысл понятен, часто возникает ощущение, что поэт давит на твои чувства, стремится вызвать у тебя определенные эмоции… Это бывает не очень приятно. Как будто тобой пытаются манипулировать, что ли. Не знаю, почему на меня так действуют именно стихи. В прозе тоже такое бывает, но оно меня не раздражает.

– Проза, даже написанная поэтичным языком, обращается прежде всего к разуму и сознанию, а стихи – к чувствам и подсознанию.

– Да, возможно, дело в этом. Наверное, Платон потому и не любил поэтов. Мало ли что они могут вытащить из подсознания! – Таис рассмеялась. – Хотя в его времена стихи были не такие, как сейчас. Интересно, что бы он сказал о нынешних поэтах… Пожалуй, вот, что мне кажется: что стихи как материал для чтения странны. Читать по книге надо прозу. А стихи… их надо декламировать вслух… или петь. Вот, кстати, песни даже на стихи, которые мне не особо нравятся на бумаге, я люблю. Многие стихи на бумаге кажутся странными или несовершенными, как будто чего-то не хватает. А с музыкальным сопровождением у них появляется новое измерение.

– Пожалуй, вы правы, – согласился Севир. – Поэзия выигрывает от экспрессивной подачи. Но лично меня всегда удивляло, что сами поэты собственные стихи читать не умеют. Чаще всего у них выходят унылые завывания или какие-то рубленые вопли.

– Да, я тоже это замечала. Но ведь чтение вслух требует определенного профессионализма, как и любое занятие… Вы, кстати, читаете очень хорошо. Наверное, сам Гебреселассие был бы доволен.

– Рад, что вам понравилось.

Они медленно бродили по саду, разговаривая сначала о литературе, потом о философии, затем Таис спросила о профессии Севира и удивилась, узнав, что он химик.

– Я думала, вы гуманитарий.

– И он тоже. Первая моя специальность – история.

– Вот как! Почему же вы ее бросили?

– Не бросил, просто сейчас мало занимаюсь ею. Химия интересует меня больше. Современная и древняя, химия веществ и алхимия жизни.

– То есть вы исследуете любовь и ненависть стихий и людей. Что ж, это очень интересно. Мне вот хотелось понять людей с философской точки зрения, но теперь всё чаще кажется, что куда эффективней понимать их, используя не философию, а нейропсихологию. – Таис усмехнулась.

– Можно и просто психологию. Думаете получить вторую специальность?

– Ну, так далеко я не заглядывала. – Таис слегка растерялась. – Пока просто читаю кое-что для общего образования.

– Вы вполне можете выучиться на психолога, это ведь не так уж далеко от философии, особенно если взять юнгианское направление. Подозреваю, что современный фокизм вам не понравится.

– Да, Фока был уж слишком зациклен на сексуальной теме. Даже странно, что именно у нас возникло это направление. Мне кажется, это как раз Юнг должен был появиться у нас, а не в Западной Европе.

– Совершенно не странно! Там, где не хватает мистики и аскетики, тянутся к ним, а где этого и так слишком много, скорее следует ожидать погружения в плоть. Так что, на мой взгляд, появление Зинона Фоки именно в нашей богоспасаемой Империи совсем не удивительно.

– Хм… Может, вы и правы. Но ведь в последние столетия нас не особенно подавляют аскетикой, разве нет?

– Смотря с чем сопоставлять. По сравнению со средневековьем, конечно, галантный век и последующее время – большой прогресс, но на современном фоне ситуация даже столетней давности выглядит не так уж радужно. Иначе откуда бы Фока и его ученики брали столько материала для своих исследований? В последние десятилетия религиозное воспитание уже так не давит на людей, как тогда, поэтому определенные проблемы стоят не столь остро, хотя инерция религиозных табу всё еще велика. Сейчас более выпукло проявились другие проблемы, поэтому Юнг в большем почете, и это оправдано. Но Фока не перестает от этого быть актуальным. Вы же, надеюсь, не будете отрицать, что сексуальность играет заметную роль в нашей жизни, это ясно и без всякого психоанализа.

– Играет, но фокисты, мне кажется, сильно преувеличивают ее роль. Это важная составляющая жизни, но… Человек вполне может прожить и без секса, даже не будучи связан религиозными соображениями.

Ставрос взглянул на нее.

– Вы говорите так потому, что уже пресытились, или потому, что попробовали и вам не понравилось, или потому, что в вашей жизни секса нет и вы предпочитаете думать, что он не важен?

Таис, к собственной досаде, покраснела.

– Может, мы не будем переходить на личности? Вы всё же не мой личный психоаналитик.

– О, я и не претендую. Но рискну предположить, что вы обесцениваете эту сторону жизни из-за отсутствия удачного опыта.

Таис резко остановилась.

– Едва ли это вас касается!

Однако смотреть на этого мужчину в упор определенно было ошибкой. Взгляд его обсидиановых глаз был странно притягательным, словно засасывал в черную дыру.

– Разумеется. Но это касается вас, – сказал Севир медленно и бархатно. – Да, свет клином на этом не сошелся, и донжуан, полагающий целью жизни одержать как можно больше побед, столь же ненормален психически, как и какой-нибудь сексофоб-аскет. Тем не менее, секс – это божественный дар, а божественные дары охуждать неразумно и опасно. К сожалению, многие люди, в силу разных психологических проблем, неспособны испытать всей глубины переживаний, связанных с ним, или просто стали жертвами неудачного опыта. Поэтому они и считают, что имеет место преувеличение. Но ни поэты, ни романисты, ни Песнь песней не лгут.