Диана Чемберлен - Тайная жизнь

Иден Свифт Райли умела создавать нужный образ. Это и должно было продемонстрировать предстоящее интервью. Первое за много месяцев. Она стояла у порога своей комнаты в Санта-Монике, наблюдая за телевизионной командой, двигавшей ее софу и так, и эдак, и дышала размеренно и глубоко. Ей необходимо выглядеть спокойной. Зрители должны восхищаться ее самообладанием и достоинством. Она была мастером внушения. И слишком ироничной. Во многом именно по этой причине Уэйн оставил ее.

– Ты всегда начеку, – сказал он. – Всегда в действии. Всегда играешь роль.

Нина пересекла комнаты и встала рядом с Иден.

– Боже, как ты хорошо выглядишь, – сказала Нина, поправляя на ней воротничок блузки. – Я не видела, чтобы ты выглядела так потрясающе с тех пор, как… уже довольно давно.

– Да ты и сама выглядишь очень привлекательно, – сказала Иден. На Нине были синие джинсы – она не соответствовала расхожему представлению о Голливуде – и красная тенниска, а шею охватывал пурпурный шарф, оттеняя по-мальчишески подстриженные, черные, как смоль, волосы. Ей было только тридцать четыре, на год меньше, чем Иден, и она выглядела действительно восхитительно.

– Они стараются поставить софу так, чтобы через окна за ней открывался вид на океан, – сказала Нина.

– Угу.

Что они на самом деле пытаются изобразить, подумала она, так это сделать комнату похожей на апартаменты звезды, хотя бы в какой-то степени достойной интервью Моники Лэйн. Ладно, ее дом пройдет, как не вызывающий ни у кого удивления. Просто она не отличается особыми претензиями.

Нина покачала головой.

– Они испортят твой ковер.

– Я не беспокоюсь. – Она не беспокоилась. Вмятины, остающиеся на цвета тостов ковре, казались ей не имеющими значения. С тех пор, как Уэйн ушел, этот дом не привлекал ее. Мысль о переезде последние несколько недель появлялась и исчезала. Куда-нибудь, где будет больше детей возраста Кэсси, куда-нибудь, где поспокойнее, подальше от пляжа. В последнее время она ловила себя на ощущении тоски по деревьям, по чему-нибудь неоспоримо зеленому.

Наконец, команда успокоилась по поводу интерьера. Моника Лэйн элегантно расположилась на одном конце сине-стальной софы и кивком пригласила Иден присоединиться к ней. Иден села на другом конце. Она довершила композицию для камеры, в которой они с Моникой уравновешивали друг друга. Моника с ее темными-темными волосами и блондинка Иден. Но они были больше похожи, чем различны, она знала это – две женщины, которые сами сделали себя, честолюбием и добросовестностью пробили себе путь наверх.

Иден скрестила ноги. Ступни ее были открыты. На ней были белые шелковые брюки и мягкая широкая белая блуза с открытым воротом. Это была ее любимая экипировка для трудных ситуаций. Она чувствовала себя в ней комфортно. Это было, как будто закутаться в облако. Сейчас ее волосы были распущены, хотя в последнее время она их обычно закалывала. На шее ее была одна-единственная плетеная золотая цепочка. И на ней было очень мало косметики.

Кто-то подал ей чашку кофе, которую она поставила на колени, зажав между ладонями.

Как только интервью началось, Иден поняла, что Моника собирается быть с ней деликатней, чем обычно. А Моника знала, что ее аудитория не захочет оценивать ее великолепие отдельно от любимой и павшей жертвой предательства Иден Райли.

– Это один из лучших периодов для вашей профессиональной деятельности, Иден, – сказала Моника, – но один из худших в личной жизни.

– Это было трудно, – согласилась Иден, – но я выжила. Она хотела сказать больше. «Держи контроль над интервью», как сказала бы Нина. Она представила, как Нина стоит у стены напротив и что-то бормочет сама с собой, и эта мысль доставила ей некоторое удовольствие.

– Ваш брак существовал долго по голливудским стандартам.

– Пятнадцать лет.

– Можно считать, что это один из наиболее стабильных браков.

Иден уселась прямее. Моника не собиралась отпускать ее так легко, как она было подумала.

– Ну, брак может выглядеть здоровым снаружи, и быть отягощенным проблемами изнутри.

– Ваш брак был отягощен проблемами?

Иден посмотрела на чашечку кофе, чтобы продумать свой ответ. Она не знала, в чем заключались проблемы. Она, как и все, оказалась в шоке, когда Уэйн ушел.

– Я думаю, были проблемы, о которых я не подозревала. Я была слишком занята на работе, он много путешествовал, и я догадываюсь, что наши отношения таким образом разрушились.

Поведение Уэйна казалось плохой шуткой, но брак – это улица с двухсторонним движением.

– Вы не порицаете его?

– Он не хотел дольше быть женатым на актрисе. Я не могу порицать его за это. За другие вещи – да, но не за это.

– Он вскоре снова женился, это верно? Иден кивнула.

– Через месяц. На женщине из Пенсильвании. – Как будто Моника не знала. Как будто весь мир не знал, кто она была по профессии. «Школьная учительница, – прокаркал Уэйн. – Вы не можете себе представить ничего более приземленного, чем это».

– А ваша дочь, Кэсси? Вы будете ее опекать совместно?

Иден почувствовала резкую боль за глазами, такую внезапную, что у нее не было времени приготовиться к ней. Разговор о Кэсси был единственным, что могло сорвать это интервью, ввергнуть ее в дурацкие причитания.

Но она сдержала себя, широко улыбнулась.

– Да-а. Она будет ребенком с двойной опекой.

– Сколько ей теперь лет?

– Четыре. Этот год так или иначе был для меня действительно хорошим. Я не так много работала, и это дало, мне возможность распоряжаться своим временем.

– Вы также много отдавались работе над вашим любимым проектом?

– Фонд неблагополучных детей? Да!

– Вы были так интересны в роли Лили Вульф в «Сердце зимы»! Моника круто сменила тему. Она, по-видимому, подумала, что разговоры о детском фонде повергнут аудиторию в сон.

– Благодарю вас!

– Что значит для вас это обращение к зрителю до тринадцатилетнего возраста?

– Освобождение. И опасения. Я не уверена, насколько серьезно буду восприниматься в такого рода фильме.

– Ваш «Оскар» дает основания не беспокоиться об этом. Вы были удивлены, получив его?

Иден произнесла какие-то скромные смиренные слова, которые вылились из нее механически, и о которых она забыла мгновение спустя. Правда состояла в том, что она не была удивлена «Оскаром». Она пришла на премьеру «Сердца зимы» более обеспокоенная тем, что она увидит на экране, чем когда-либо прежде. Но как только фильм начался, как только она увидела, насколько совершенным было ее перевоплощение в Лили Вульф, она поняла, что создала нечто необычайное. Когда все закончилось, и зрители в течение нескольких секунд сидели в безмолвии и растерянности, прежде чем разразиться бешеными аплодисментами, она поняла, что и они это поняли тоже.