Мила Дрим - Золотая орда. Восхождение

– Вы с Тимуром такая красивая пара, сердце радуется, – глазе ее мечтательно заблестели, – мы с Юниром вот уже 40 лет вместе, а я до сих пор помню, да что помню, ощущаю это влюбленное состояние. Желаю, чтобы и вы свою любовь пронесли через года.

– Спасибо, – мои глаза защипало от добрых, таких искренних и нужных слов.

– Но твой Тимур точно не простой мужчина, впрочем, как и мой Юнир, – Ландыш задумчиво посмотрела в сторону окна, за которым по – прежнему раздавались мужские голоса, – ты слышала их разговор так же отчетливо, как и я?

– Да, – я качнула головой, и прядь волос упала мне на глаза, и я спешно убрала ее тыльной стороной ладони. Сколько таких разговоров слышала Ландыш, и сколько мне еще предстояло услышать?

– Мужчинам так нравятся играть в войну, – Ландыш, без осуждения, тихо вздохнула. – Только не все можно решить войной или силой. Они считают себя сильными, но и мы не слабее их. И когда твой мужчина приходит с боя – усталый, темный, безумный, лишь только ты в состоянии успокоить его и дать сил. Помни об этом, моя дорогая.

Я задержала взгляд на этой красивой и, без сомнения, мудрой женщине. В моей жизни, до сегодняшнего момента, еще не было ни одного достойного примера счастливой, супружеской и, самое главное, немолодой пары. Легко любить, когда ты влюблен, но каково это, как пронести любовь через всю жизнь? Прекрасная Ландыш (как шло ей это имя!) и Юнир Хакимович начали становиться для меня этим примером, который еще недавно в моем сознании был из ряда книжных, но точно не жизненных романов. Женщина встретилась со мной взглядом, и что-то, вроде понимания и соглашения в тот миг произошло между нами.

Я продолжила мыть посуду, а Ландыш – вытирать ее и убирать в навесной шкафчик. Мои мысли были такими спокойными, тихими, а я столь погрузилась в себя, что не заметила, как жена генерала, сложив всю посуду, тихонько ушла с кухни, и я осталась одна. Что же, и мне пора было вернуться в спальню. Я пошла в то крыло дома, что было предоставлено нам, удивляясь, как непривычно тихо, без мужчин, здесь было. Прежде чем зайти в спальную комнату, я заглянула в ванную. Вернувшись в нашу комнату, я вспомнила, что все еще не сообщила маме, что уехала. Чувствуя некое угрызение совести, я набрала маме, дозвонившись дл нее только с 7 попытки (здесь ужасно ловила связь) – наш разговор был недолгий, я сообщила ей, что все хорошо, и что мы на отдыхе с мужем. Она, к счастью, спокойно восприняла эту новость, чему я была особенно рада – мне не хотелось, чтобы мама волновалась. Я тут же вспомнила скандал с Машей, ее пьяные выходки, а затем примирение с мамой. Возможно, это звучало эгоистично, но я была счастлива, что переехала от мамы. Всю свою жизнь я была практически беспроблемным ребенком, и мне нередко не хватало материнского тепла, однако же, я не стала выбивать, требовать его такими ужасными выходками, как старшая сестра, которая считала себя недолюбленной, обделенной – и все из-за моего появления. Что же, раз я не могла ничего изменить, а замкнутый круг палач-жертва их двоих, видимо устраивал, я благодарила Господа за появления Тимура в своей жизни. Да, жизнь с ним была полна опасностей, но рядом с ним, я словно оживала, становилась собой, и, в конце концов, просто жила.

Жизнь с бандитом пугала меня не больше, чем собственная беспомощность в родительском доме. Я не хотела больше никогда в жизни слышать эти пьяные крики (неважно, отца или сестры), я не желала больше слышать вымученный голос мамы, а затем видеть снова этот жертвенный примирительный акт, который молчаливо говорил: «ты можешь причинять мне боль, разрывать мне душу и уничтожать мой мир, я все равно прощу тебя». Я не хотела ощущать себя беспомощной. Это был их выбор, но не мой.

Я выбирала другую жизнь – пусть и с риском, но разве не риск для твоей жизни быть, жить с человеком, который разрушает, подтачивает тебя день ото дня? Я отказывалась жить по сценарию семьи, в которой родилась, я отказывалась быть жертвой.

Я окончательно сделала свой выбор.

Это осознание прошлось по мне горячей волной. И, словно, какие – то невидимые оковы разрушались в моей груди. Мне стало так хорошо – легко, свободно, что я не нашла ничего другого, как выразить свое освобождение в музыке. Благо, мой великолепный телефон имел в памяти достаточно песен. В последние недели я особенно полюбила «скорпионс» (вы же понимаете почему – Тимур познакомил меня с их творчеством). Я надела наушники, включила знаменитую, до дрожи пробирающую рок-балладу, и начала их слушать. Уже на втором предложении я стала подпевать им, но этого мне оказалось недостаточно, и я, как и в дозамужние времена, принялась танцевать, при этом продолжая петь (не оглушительно, конечно, но все же).

Я так отдалась своим чувствам, так парила, что совсем не заметила, как оказалась в комнате не одна. Сильные, теплые руки легли мне на бедра, прижимая к мужскому, разгоряченному, после бани, телу. Я знала – это Тимур. Но я не стала оборачиваться, а продолжала тихонько петь и чувственно (по крайней мере, я ощущала, что мой танец был полон чувственности) танцевать. Мой муж сжал меня сильнее, и стал двигаться позади меня. Мое тело обдало обжигающей волной страсти – я никогда не думала, что от одного танца можно получить столько огня и наслаждения. И еще – я и не знала, что Тимур может так танцевать. Правду говорят: танец это вертикальное выражение горизонтального желания.

Когда обжигающие ладони моего мужа поползли вверх, я, не выдержав, повернулась к нему лицом. Меня тут же встретили его горящие, потемневшие от страсти, глаза. Его взор – такой одурманивающее – тяжелый, прошелся по моему лицу и остановился на губах. А затем, Тимур поцеловал меня медленным, всепоглощающим поцелуем. Его горячий, влажный язык проник ко мне в рот, дразня меня. Я обняла мужа за крепкую шею и прижалась к его полуобнаженному, распаренному телу. Я ощутила, как он улыбнулся – его губы дрогнули, и я, чуть отстранившись, посмотрела на Тимура.

– Какая ты сладкая, – с легкой хрипотцой в голосе, произнес он. Моя кожа тут же покрылась мурашками от его слов, и от того, как Тимур это сказал.

– Хорошо попарился? – невинным голосом поинтересовалась я, понимая, что нам обоим нужно остыть.

– Продуктивно попарился, – отозвался Тимур, пройдясь теплыми губами по моей шее, – только, джаным, я бы и с тобой, вдвоем хотел бы попариться. Вот бы я попарил тебя…

Я обмякла в его руках. Сдавленно сглотнув, я отяжелевшим языком произнесла:

– Как-нибудь в другой раз.

– Я тоже себя этим успокаиваю, – муж провел носом по моей щеке, шумно, с наслаждением вздыхая, – такая сладкая.

– Это все от финика, – пошутила я, краснея с головы до ног. Тимур приглушенно рассмеялся и разжал свои объятия. Я тут же убрала телефон на столик и опустилась на край кровати. Муж проверил свой сотовый, затем перевел задумчивый взор на меня: