Мила Сербинова - Бессмертная

– Конечно, ангел, только черный, – мысленно усмехнулась Анна.

Зашли в квартиру. Хорошо, со вкусом обставленная, но совершенно запущенная гостиная и три спальни. Было видно, что семья не нуждалась. Ванька побежал в свою комнату к любимым игрушкам. Анна осталась у накрытого стола с Марьей Дмитриевной. Старушка показывала ей семейные альбомы с фотографиями, рассказывала разные семейные байки. Много говорила о своем сыне Мишеньке – враче кардиологе и невестке Юленьке, которая была медсестрой в той же клинике, где работал Ванин папа. Попивая чай, Анна слушала ее и думала:

– Ваньку здесь оставлять нельзя. Нужно его вместе с бабушкой перевезти в Москву.

Анна не без труда уговорила Марью Дмитриевну с внуком переехать к себе в Москву. Понятное дело, в таком возрасте оставлять свой дом, где каждая вещь связана с уймой воспоминаний, очень сложно. Несмотря на возраст и физическую немощь, голова у Марьи Дмитриевны была в полном порядке. Она понимала, что не сможет обеспечить своего Ванечку всем необходимым и не проживет столько, чтобы поставить его на ноги. Ростовскую квартиру было решено сдавать в аренду, а деньги перечислять на депозит на имя Вани. К совершеннолетию у него на счете должна была накопиться приличная сумма.

Анна пробыла в Ростове десять дней. Пребывание в этом немного странном южном городе омрачило одно происшествие. Измученные летним зноем и духотой в квартире Анна с Ванькой собрались вечером прогуляться по городу. Марья Дмитриевна с тревогой восприняла эту идею.

– Уже темнеет. Народ всякий ходит по улицам. Жулья разного много, будьте очень осторожны. Допоздна не задерживайтесь, – напутствовала Марья Дмитриевна.

– Да что с нами может случиться в центре города? Такой чудесный вечер. По-моему весь город вышел на улицы подышать воздухом, – рассмеялась в ответ Анна.

Кажется, Марья Дмитриевна осталась при своем мнении. Анна не видела, как Ванина бабушка перекрестила ее и внука в спину, прошептав молитву.

– На обычную прогулку, как на войну провожает, – подумала Анна.

Опасения Марьи Дмитриевны оказались не напрасны. Анна с Ванькой гуляли по красивому бульвару – Пушкинской улице, к счастью не испорченной горе-архитекторами. Они прошли далеко вперед, в сторону Театральной площади. По пешеходной части шныряли велосипедисты, как будто, так и нужно. Пешеходам оставалось только уворачиваться от столкновения. Неожиданный удар в плечо сбил Анну с ног. Ванька успел отскочить в сторону. Резкий рывок – и сумочка с плеча Анны умчалась прочь вместе с велосипедистом.

Вот это да! Разбой в центре города! Ведь еще нет и десяти вечера! Ростов-папа – одним словом! Раньше у Анны никогда не крали вещи в России. Заграницей было дело пару раз. Так в Бразилии у нее стянули с шеи видеокамеру, а в Братиславе украли дорожную сумку на остановке у автовокзала.

– Вань, ты как? – спросила Анна.

– Нормально, тетя Аня. Ты как, не ушиблась? – спросил притихший Ванька.

– Все хорошо, – сказала Анна, потирая ушибленное плечо. – Только сумку гад украл. Вань, а твой телефон с тобой?

– Да, кажется, – рассеянно ответил Ванька, шаря по карманам. – Ага, нашел.

– Дай, пожалуйста, на минутку. Мне нужно кое-куда позвонить, – сказала Анна, садясь на освещенную круглым белым фонарем скамейку.

Потери составили: марокканскую кожаную сумочку ручной работы, видавший виды IPhone, кредитные карты, кое-какую косметику и пару тысяч рублей. К счастью, паспорт Анна положила с задний карман джинсов. Она, прежде всего, позвонила мобильному оператору и заблокировала симку. Никаких личных данных в смартфоне особо не было, так, несколько фотографий, и только. Он ей уже порядком надоел.

– Нужно будет купить новый, – подумала она.

Причины беспокоить полицию Анна не увидела. Наверное, уличный разбой в этом городе – привычное дело. В Москве такого тоже хватает. У полиции есть дела и поважнее.

Домой шли молча. Анна потирала ноющее от боли плечо. Марья Дмитриевна по их с Ванькой обиженным физиономиям поняла все с порога, но ничего говорить не стала.

– Слава Богу, она не сказала: «Я же говорила, предупреждала, чтобы не ходили», – подумала Анна. – Очень воспитанная и культурная бабулька.

Анна помогала Марье Дмитриевне собирать вещи для переезда. «Все самое ценное» из дома Марьи Дмитриевны поместилось в небольшой грузовичок, который направился в Москву. Мебель, люстры, ковры и прочее оставили квартирантам. Квартиру сдали на год. Анна, Марья Дмитриевна и Ванечка поехали поездом. Всю дорогу Марья Дмитриевна не выпускала из рук икону Святой Матроны – Матроны Московской, как ее еще называли. О жизни и благих делах этой святой далекую от религии Анну просветила Марья Дмитриевна.

В Москву добрались спокойно, без приключений. В старой профессорской квартире пришлось сделать некоторые перестановки. За все время со смерти родных, Анна ни разу ничего не меняла. Большую спальню она отдала Ване с бабушкой. Стоявшие рядом кровати расставили вдоль противоположных стен, а у окна поставили письменный столик для Вани. Ведь в следующем году ему идти в школу. Сама Анна уютно устроилась на старом кожаном диване в дедовом кабинете. Гостиная-столовая с большой плазмой на стене находилась в общем распоряжении.

Анна много часов провела в разговорах с Марьей Дмитриевной. Оказывается, она всю жизнь проработала учительницей русского языка и литературы в ростовской школе. Сейчас ей было восемьдесят четыре года. Они подружились, что называется, сроднились. Больше всего их объединяла любовь к Ваньке, забота о его благополучии.

Почти сразу после переезда внимание Марьи Дмитриевны привлекла фотография белокурого мальчика, висевшая на стене в гостиной.

– Это ваш сын, Аннушка? – осторожно спросила она.

– Да, это мой Сереженька, – вздохнув, ответила Анна.

– Что с ним случилось, дорогая, расскажите, пожалуйста, – попросила старушка.

– Я не уберегла его. Несчастный случай, – сухо ответила Анна.

– Аннушка, а с моей стороны будет большой наглостью, если я попрошу вас разрешить мне повесить рядом с Сереженькиной фотографией фотографии Ваниных папы и мамы, – с надеждой в голосе спросила Марья Дмитриевна.

– О чем речь, конечно же. Будет настоящий алтарь скорби. Как я сама не догадалась предложить вам это. Извините мою невнимательность к людям. Я порой бываю очень черствой. Так, во всяком случае, многие считают, – грустно вздохнув, ответила Анна.

– Вы черствая? – изумилась Марья Дмитриевна. – Вы святая, Аннушка! У вас раненное сердце и очень светлая душа. Поверьте наблюдению старой женщины. Я много разных людей видела в своей жизни. Вы особенная, порой на язык острая, но, поверьте мне, вы очень светлый человек.