Таня Винк - Замуж – никогда

– Аня, добрый вечер…

– Добрый…

– Я это… Вот… Нашел ваш номер, это оказалось несложно. И решил позвонить.

– Да… Хорошо…

Повисла пауза. Ане казалось, что она слышит, как на том конце провода неистово бьется его сердце. Она могла бы поклясться, что различает каждый удар.

– Я вас не отвлек?

– Нет, что вы…

– Я рад. Но если вы все же заняты, так и скажите.

– Нет, я не занята, – ответила Аня и в этот момент услышала: «Ну-ну!»

С чашкой, до краев наполненной чаем, Женя прошел мимо нее в свою комнату и, закрывая за собой дверь, скорчил гримасу, красноречиво изображающую это самое «ну-ну».

…Аня с Димой разговаривали полтора часа. Ни о чем и обо всем. Они перешли на «ты». Аня перенесла телефон в свою комнату и села на край дивана. Дима сыпал анекдотами, и она смеялась до колик в животе. Он рассказал о лаборатории, о младших научных сотрудниках, о шефе, выращивающем орхидеи в мансарде лабораторного корпуса. О том, что их лаборатория находится на окраине города и сотрудников отвозит туда служебный автобус, и что в прошлом году он ездил в Ганновер на всемирную выставку – у их фирмы там был свой павильон. Аня рассказала ему о магазине, в котором работает, о том, что в свободное время больше всего любит читать. Цветы она тоже любит, но вот орхидеи… Если честно, не очень.

– Почему? – удивился Дима.

– Потому что они очень нежные и хрупкие.

– И что же в этом плохого?

Что в этом плохого? Наверное, дело не в орхидеях, а в ней самой – ее раздражает их нежность и хрупкость. И капризность. Однажды ее подружка сетовала, глядя на увядающую орхидею: «Как же так? Грунт купила дорогущий, поливаю из градуированной колбочки, чтобы ни на миллилитр не ошибиться, соблюдаю все правила, а цветок все равно вянет!» Глядя на эту орхидею, Аня не испытывала ничего, кроме глухого раздражения. Ей хотелось сказать подруге: «Не окружай себя такими капризными существами – от них одни проблемы».

– Да ничего в этом нет плохого, – хмыкнула Аня, – просто забот много.

– А у тебя дома есть цветы?

– Нету.

– Почему?

– Почему? – повторила Аня. – Потому, что я могу забыть их полить, и тогда цветочки засохнут. Знаешь, живое существо в доме – это ответственность, а мне и Женьки хватает. – Она коротко засмеялась.

– Аня, скажи, пожалуйста, – Дима запнулся и сразу продолжил: – А что ты делаешь завтра вечером?

– Завтра? – Ее сердечко забилось, как птичка в клетке, стремящаяся вот прямо сейчас вырваться наружу и полететь к дому с почтой на первом этаже. – Ничего.

– Может, посидим где-нибудь, кофе выпьем?

– Да, хорошо. С удовольствием…

– Во сколько заканчивается твой рабочий день?

– В пять.

– И мой тоже в пять. А возле твоего магазина я буду где-то в половине шестого.

– Хорошо, тогда я буду ждать тебя прямо у входа.

– Отлично. Значит, до завтра?

– До завтра…

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Аня положила трубку и тут же услышала из-за двери:

– Я могу войти?

– Входи.

– Я все слышал. – Женя прислонился к дверному косяку и скрестил на груди руки.

– Ну и что?

– Значит, у вас завтра свиданка? – Женька приподнял бровь.

– Да, у нас завтра свидание.

– Ну, – мальчик пожал плечами, – смотри…

– Хорошо, буду смотреть.

– Если что – скажи мне.

– Хорошо, скажу, мой защитник. – Аня улыбнулась и встала.

– А ты не лыбься, я действительно твой защитник. До сих пор жалею, что не начистил рожу Игорю…

– Ты был еще маленький.

– Год назад я был маленький?!

– Да, год назад ты был маленький, и не спорь со мной.

– Хорошо… – Женя нахмурился. – Но теперь-то я уже большой?

– Да, теперь ты большой, – засмеялась Аня.

– Отлично. Тогда пусть этот урод не попадается мне на глаза.

– Игорь когда-то обязательно попадется тебе на глаза, мы живем в одном городе, но, увидев его, ты пройдешь мимо.

– Не пройду! – почти прорычал Женя.

– Не превращайся в урода! – Аня сверкнула на брата глазами.

– А ты не связывайся с уродами!

– Я и не связываюсь! – Она схватила телефон.

– Связываешься!

– Ты о чем? – Аня нахмурилась.

– О том, что ты об этом Дмитрии еще ничего не знаешь, а уже согласилась с ним встретиться.

– А как я могу узнать его, если не встречусь? У него на лбу не написано, какой он, – буркнула Аня. – Дай пройти.

– Ну, смотри! Пусть только попробует тебя обидеть, и я его убью! – петушился Женя.

Аня посмотрела на брата и вдруг увидела в его глазах страдание и растерянность.

– Женька, – она улыбнулась и погладила мальчика по плечу, – не волнуйся, все будет хорошо.

– Посмотрим. – Он сдвинул брови.

– Хорошо, посмотрим. А теперь дай мне пройти.

Женя попятился в коридор. Аня вышла за ним и поставила телефон на тумбочку.

– Кефир будешь? – спросила она.

– Буду.

Брат выпил кефир, пожелал ей спокойной ночи и пошел к себе.

Аня долго не могла уснуть – нахлынули воспоминания… С каждым вздохом, все более тяжелым, она глубже и глубже погружалась в прошлое, в вопросы, оставленные без ответов. Да, теперь все хорошо, они с Женей находятся далеко от прежнего жилья, прежних улиц, домов, деревьев, но последнее время прошлое все чаще и чаще поднимается в ней, будто мертвенно-землистая пена давно не стиранного, очень грязного белья. Оно распространяет вокруг себя зловонный, выедающий мозг запах… Дышать становилось все труднее. Аня вскочила с дивана, подбежала к балкону, распахнула дверь, выскочила наружу и полной грудью вдохнула ночной воздух. Апрель выдался невероятно теплым. Вон там его дом… В окне нет света, наверно, Дима уже спит, но в ее душе горит оставленный им крошечный огонек… Вцепившись пальцами в перила и вдыхая воздух, напоенный далеким дождем, Аня постепенно успокоилась, закрыла глаза, и вдруг ей захотелось коснуться губами его щеки, там, где была впадинка. Она вернулась на диван, но еще долго не могла уснуть, мечтая о том, что будет завтра… Как хорошо ей будет…

И вдруг… Вдруг она подумала о том, что «хорошо» существует только в ее голове, в ее мыслях, а на самом деле все будет плохо. Как всегда. Начнется хорошо, но потом обязательно будет плохо. Потому что иначе не бывает. «Хорошо» только немножко высунется, носик покажет и тут же спрячется. «Хорошо» – это как морковка перед глазами ослика. Он идет за ней, идет, но никогда ее не получит. Хоть и видит. Да, все снова полетит кувырком, так уже было в ее жизни. И не раз… Но… Вдруг не полетит? Нет, все это ее мечты, розовый миф, который никогда не станет реальностью. Никогда… Если она сама не приложит усилия.

«Ну, на этот раз родители разведутся – после такого вместе не живут», – рассуждала восьмилетняя Аня, глядя на мир глазами далеко не восьмилетнего ребенка, выросшего в семье, которую никак нельзя назвать счастливой. Так было всегда, сколько Аня себя помнила. Сколько раз она засыпала с мыслью о том, какой прекрасной будет их жизнь, если однажды отец не придет, но еще чаще она мечтала убежать из дома, только бы не видеть яростной ненависти, сочащейся из существа под названием отец, и мрачного выражения в глазах матери. Это мрачное выражение было странным – оно всегда было присуще маме, даже когда та смеялась. Выражение это сообщалось дому, и без того неуютному и холодному, и Ане хотелось уйти подальше, на край света, потому что только на краю света хорошо и там все счастливы, и она бежала то к одной подружке, то к другой.