Дайана Рофф - Прикосновение

Коридор, в который мы, пыхтя как паровозы, выбежали был длинным, отчего в мою голову полезла неприятная мысль: нам конец. Я видел впереди ещё один поворот, но до него было слишком далеко, чтобы не попасться снова под пули. Но и в следующем коридоре вряд ли бы мы нашли выход. По-моему, мы бежали уже не к нему, а от него. Но так или иначе, мы мчались вперёд, не останавливаясь, как сумасшедшие.

– Я сказал стойте! – в ещё большей ярости закричал охранник, бежавший за нами по пятам и, остановившись, снова выстрелил.

На мгновение я подумал, что нам снова повезло, пока не понял, что больше не слышал ни топот, ни дыхание за собой. Чуть ли не задохнувшись от паники, я в страхе посмотрел назад и застыл. Уилл, широко открытыми глазами смотря на меня, сжимал грудь рукой, по пальцам которой текла алая кровь, пачкавшая его одежду ещё больше. На мгновение я перестал верить в реальность, ведь не мог же мой лучший друг, почти самый близкий мне человек и спутник по жизни, умереть?! В груди разрасталась огромная, удушающая волна боли.

Пошатнувшись, парень попытался сделал шаг вперёд, но упал лицом на пол, а за ним упало моё сердце, утонуло в океане душераздирающей печали и страха, поглотилось тьмой безвыходности и мучений, заныло от страданий и невыносимой боли. Мне хотелось подбежать к нему, потрогать его и надеяться, что он жив, что это всего лишь иллюзия или страшный сон, хотелось, чтобы он всегда был жив, хотелось увидеть его улыбку и озорные глаза, но это было бы напрасно.

Уилл был мёртв.

Никогда не сожалейте. Это всё равно бесполезно.

Однако я поступил совершенно наоборот – сожалел. Мне было очень жаль, что мой лучший друг погиб. Но что такое жалость? Это всего лишь чувство человека, его размышления и желание помочь или хоть как-то улучшить ситуацию, но не в моём случае. Здесь эта жалость была ни к чему. Она не поможет. Мне уже ничего не поможет, чтобы избавиться от боли. Мне было обидно, что всё так получилось, что все, кто поехал сегодня на экскурсию, умерли, что и моя жизнь висела на волоске. Смерть приходила слишком быстро, забирая с собой слишком многое.

В груди словно всё остановилось, заледенело, только сердце громко билось об рёбра, словно одинокий стучащий об дерево дятел посреди тихого леса. Дыхания почти не было, тело точно умерло и онемело, будто из него вынули всю нервную систему, и только жуткая рана на руке напоминала мне, что я был живой. Но мои чувства были мертвы. Убиты. Расстреляны, как и мои друзья.

Я вспомнил, как посмотрел на меня широко раскрытыми глазами Уилл перед смертью, как в них читалась вместо озорства понимание того, что это последние мгновения его жизни, как в нём боролось сожаление и уверенность с тем, что он жил не зря, как он пытался доказать себе, что что-то стоил обществу. Но в его глазах ещё выражалось искреннее извинение передо мной, словно он боялся, что я не проживу и минуты без него, что он уходил из этого мира не по своей вине. Я понимал своего друга и считал, что он погиб не зря. Возможно, это прозвучит слишком эгоистично, но Уилл спас мне жизнь, пожертвовав собой. И я не должен был его подвести, как обычно это делал. Нет, только не сейчас.

Ещё один выстрел заставил меня отвести взгляд от неподвижно лежащего тела у моих ног. Мгновение я ужаснулся, что сейчас и я помру, но понял, что пуля прошла мимо. Уже во второй раз я благословил свою судьбу. Почти ничего не соображая, я помчался дальше вперёд и, перед тем как скрыться за поворотом, заметил, что охранник, стрелявший в меня, чертыхнувшись, начал перезаряжать пистолет, что значило только одно – у меня в запасе было несколько секунд (о, хвала богам, как это много! Даже не знаю, что и делать с ними!). Коридор, в котором я очутился и бежал как сумасшедший, был очень тёмным (что было, между прочим, очень страшно) и коротким, так что через пару секунд я уже снова повернул за угол.

Тупик.

Капец. На мгновение, буквально на мгновение, я подумал, что это конец, что весь наш побег был зря, что Уилл отдал жизнь напрасно. Но это было всего лишь на мгновение, пока я не заметил светящуюся табличку на двери справа от меня. Яркие красные буквы горели «НЕ ВХОДИТЬ! ОПАСНО!», но что могло меня остановить? Какой дурак не зайдёт в комнату, в которой мог спрятаться, если был на грани смерти? Ну точно не я, хотя я и был временами дураком!

– Плевать я хотел на ваши правила, – недовольно прохрипев, я толкнул дверь и, войдя внутрь, тут же её закрыл.

Осматривать комнату я не собирался. Зачем? Здесь было достаточно темно и так пахло кислым, что и так было понятно, почему здесь нельзя находиться – химикаты. Что ещё такого угрожающего могло быть в лаборатории, хоть и новой? Только что-то ядовитое или взрывоопасное. Но проверять я этого, конечно же, не стал, что делало меня легкомысленным и за что я поплатился. Я медленно пятился назад спиной, не спуская глаз с двери, ожидая, что вот-вот в неё начнёт стучаться охранник, желающий меня растерзать как дикий зверь, но пока было всё тихо до того момента, пока я не упал.

Да, именно, упал. А точнее, поскользнулся на какой-то пустой пробирке.

На спину, со всего своего довольно невысокого роста, совершенно позорно и нелепо. В любом таком же случае я бы рассмеялся, удивляясь своей невнимательности и рассеянности, но не сейчас. Дикая боль пронзила всё моё тело, словно в него вонзили кол. Я еле удержался, чтобы не закричать во всё горло, но вовремя прикрыл рот рукой, крепко его зажав, отчего я чуть ли не задохнулся, однако был близок к этому. Мою покалеченную руку будто медленно и мучительно рубили от кончиков пальцев до самого плеча. Я посмотрел на свой источник страданий – в рану попала какая-то чёрная, точно нефть, жидкость, которая пузырилась на крови, словно та вскипала от её ядовитого воздействия.

Мой желудок наконец не выдержал. Отвернувшись в другую сторону и зажмурившись, я выплюнул переваренные остатки своего завтрака, чувствуя, как скрючивался не только мой желудок, но и всё тело. О, как же это было мучительно! Мне просто становилось плохо от того, что во мне ничего не осталось от такой вкусной маминой пищи! Всё утро, которое она провела за готовкой, получается, было зря. Однако, я всё равно не должен был умереть, как бы я не боялся смерти. Посмотрев на свою промокшую и покрашенную в разные цвета одежду, до меня только сейчас дошло, что, падая, я свалил на себя с ближайшего стола все колбы с химикатами, отчего и был весь мокрый. Теперь дело обстояло ещё хуже, чем было до этого. Круто, очень круто. Просто СУПЕР.

Слёзы медленно прокатились по щекам. Нет, я не был плаксой, только не подумайте так! Просто последнее произошедшее со мной событие ещё и до такой степени нелепое меня добило. Сначала на нас напали, расстреляли как собак моих друзей, потом взрыв и осколок, покалечивший меня, затем смерть Уилла, а теперь ещё и химикаты, от которых я мог умереть, тем более один из них попал прямо в мою рану. Приключения вертели мной как хотели, словно я был никчёмной пешкой в чьих-то кровожадных руках. Боль сжимала меня изнутри, душила, не позволяя вздохнуть полной грудью, отчего отчаяние поглощало меня ещё больше. Страх заставлял меня представлять ужасные картины своего мучения и медленной смерти, заставлял трястись, как при лихорадке, и чуть ли не писаться в штаны, заставлял чувствовать ощущение пустоты внутри себя, одиночества и беспомощности.