Анастасия Маскевич - Анастасия

Конечно, они еще пару сундуков загрузили в экипаж сына, но маленькие подарки хранятся и ценятся людьми больше всего, как символы, как идолы. Настася стояла позади родителей, восторг предвкушения нового передался и ей, и она не плакала. Ей нечего было подарить своему другу, и она сорвала ромашку и положила в его настольную Библию накануне. Он заметил это только на следующий вечер в гимназии и схватил четки, чтобы скорее помолиться, а не разрыдаться.

Ромашка Насти оказалась перед глазами, но через мгновение он понял, что это Марта стоит перед ним с ромашкой в руках.

– Не думаете, что маргаритки лучше? Вы видели маргаритки? – спросила она.

– Да, наверно, почему вы так считаете? – Ян поднялся, подал руку и направил шаг в сторону усадьбы.

– Но они больше, значительней и более разнообразные. Бывают разных цветов, а ромашки такие простые, слишком простые.

У него возникла мысль задать ей вопрос, который возник у него накануне: «Верите ли вы в любовь?» Но, посмотрев в ее глаза, в которых хотел увидеть что-то важное, Ян передумал.

– Давайте помогу вам донести букет, – вместо этого предложил он.

Естественно, он считал иначе (кто вообще любит маргаритки), но спорить у него не было желания. К тому же, девушки совсем не умели спорить, у них получалось только обижаться, надувая губки. Со своим другом Олешей они часто спорили в гимназии. Спорили обо всем, спорили на сладости, а потом – на деньги. Но спорили по-научному, аргументированно и обосновывая точку зрения. Научились проигрывать достойно и уважать мнение другого… почти всегда. По Олеше, кстати говоря, Ян очень скучал. И главы не хватит, чтобы описать, через сколько всего им пришлось пройти за время учебы: каждое приключение и проказничество, которые привели к крепкой дружбе.

Уже вечерело, начинало холодать, мужичок возвращался с поля на своей белой лошадке, вся его одежка была в заплатах. Он не обратил внимания на пару молодых людей: наверное, слишком устал. И они отдалялись друг от друга. Только Марта из всех чувствовала какое-то удовлетворение от послеобеденного времяпрепровождения. Чем дальше отходили Ян с Мартой от реки, тем глубже солнце пряталось за рощей.

– Милая, да ты с ног до головы в пыли, – заметила пани Пилсудская, когда пара вошла в гостиную, вернувшись домой. – Тебе надо бы сменить наряд.

– Где же ты водил бедную пани Марту, Ян, – возмутилась и Берта. – Настася! Помоги гостье переодеться!

Пока Ян совершал прогулку с Мартой, их отцы, сидя в кабинете, обсуждали интересующие их дела, ради которых, возможно, только и была затеяна эта поездка. Окруженные шкафами из темного дерева, которые были сплошь заполнены книгами, паны попивали настойку, закусывая холодным печёным мясом.

– Мы давно знаем друг друга, не правда ли? – начал пан Пилсудский и закурил свою трубку.

– То так, – отозвался Маскевич-старший, протягивая руку к стакану с настойкой.

– Тогда, мой друг, расскажи мне, что за судьбу ты приготовил для своего хлопца?

– Сейчас он еще очень молод, ему нужно найти дело по душе. А после моей смерти ему достанется это имение. Это все, что я могу сейчас сказать, – пан Маскевич встал и стал расхаживать по комнате: от бюро, покрытого зеленым сукном, до высокой резной двери.

– А что с женитьбой? Когда думаешь его образумить?

– Я никогда не выбирал что-либо за него. Мне нравится твоя дочурка, я был бы очень рад, если б он попал в такие симпатичные руки, – пошутил пан. – Я прежде с ним поговорю. Расспрошу его обо всем, знаю, что он собирался возвращаться в город, но что и зачем, не знаю.

– Ладно, давай выпьем за детей наших. При любом исходе, чтоб они были счастливы, – и гость, ударив край своей рюмки о графин, опрокинул ее быстрым движением. – Ах, хорошая настойка.

– Да-а, старая ключница еще делала.

– Теперь разреши тебя оставить, хочу еще вдоволь наболтаться с твоей женушкой перед отъездом, может она скажет мне что-то более путное. Успокоит старика, – ухмыляясь, сказал Пилсудский, поднялся и поставил рюмку на столик, рядом с бутылкой.

– Так изволь, коли не шутишь, – рассмеялся его собеседник, отворив ему дверь.

– Дженькую 13 13 Спасибо (польск.) .

Гость выскользнул из кабинета и направился по небольшому занавешанному портьерами коридору, который вел из кабинета в гостиную. А пан Маскевич заперся в кабинете, открыл первую попавшуюся в руки книгу, перед этим устроившись поудобней в кожаном кресле, и стал мечтать о будущности единственного сына.

В коридоре было еще несколько дверей, одна из который вела на кухню и лестница, ведущая на второй этаж. Откуда как раз спускалась Настася, услышав зов Берты. Пан Пилсудский обрадовался такой встрече. И, когда они поравнялись, остановившись, он поприветствовал ее, кивнув и заложив руки за спину. Настася тоже поприветствовала его, но не успела поклониться, как он уже возмутился:

– А что ты мне не кланяешься, миленькая? Аль не уважаешь меня?

– Что вы? Уважаю, конечно, не сомневайтесь, – растерянно произнесла она.

– Так значит нравлюсь я тебе? – шагая к ней навстречу, захотел уточнить он.

Настася попятилась назад, не зная, что ответить.

– Пан, я право…

– Ну не увиливай, скажи, служаночка, ты же меня не боишься? – продолжая наступать, настаивал пан и начал уже тянуть руки к ее талии.

Похмельный и сигаретный запах уже стал ощущаться и еще больше встревожил и без того недоумевающую девушку. Он прижал ее к стене, постоянно кряхтя.

Но вдруг дверь из гостиной отворилась, это Ян вернулся с прогулки и хотел направиться в свою комнату, чтобы отдохнуть. Увидев эту картину, он нахмурился, жилка запульсировала у него на виске. Он твердо и быстро зашагал вперед:

– Не распускайте руки, пан, – резко обратился Ян к Пилсудскому, когда тот уже успел отойти от напуганной Настаси.

Маскевич убрал руки за спину, чтобы сдержаться. Панство ведь не устраивает драк, их учат дипломатии.

– Да что ты, дорогой, я ни-ни. Это ж пустяки, шалости, – лукаво и кисло улыбаясь и ничуть не смущаясь, ответил Пилсудский и направился в сторону гостиной.

Он подумал, что Ян имеет связь со служанкой и решил уступить такую мелочь, добавив вслед:

– Вот как, – и быстро начал хватать воздух, глупо посмеиваясь.

– Оставьте, – презрительно возразил молодой пан громким хриплым голосом, он был в секунде от того, чтобы вызвать старого развратника на дуэль.

А тот почувствовал напряжение этого момента и поспешил скрыться за дверью. Проскальзывая в дверь, он усмехнулся: «Кто стреляется из-за служанки, это смешно!»

Ян был еще взбешен и, не поднимая глаз, приказал Настасье принести таз с водой на задний двор, чтобы он умылся. Настася была поражена, ей казалось, что Ян злится на нее. Он сам вышел на улицу, не дожидаясь Настаси, снял картуз, расстегнул рубашку, сел и уставился на голубя, полоскавшегося в лужице. Разозлился ли он на пана, потому что не ожидал, что тот окажется старым развратником? Или потому что Настася оказалась под угрозой? Он представил на ее месте другую служанку и понял, что тогда бы он просто сконфузился и прошел бы мимо, просто извинившись. Панская кровь давала право ему ставить себя выше прислуги, так он и пытался делать. Да и он слышал столько историй от друзей-гимназистов об отношениях с горничными, что у него выработалось полное безразличие к подобного рода связям в отношении других. Сам он и не задумывался о мелких интрижках. И о Настасе Ян не мог такого помыслить, он ведь знал ее с детства. Здесь все было иначе.