Майя Максимова - Время дождей

Я улыбаюсь:

– Спасибо.

– Пожалуй, пить мы не будем…

– Согласна.

– Но ты будь впредь разумнее.

– Я постараюсь. Мне и самой уже стыдно. Хотя… Это реалии. С кем не бывает?

– Ну… Я не знаю. Со мной – никогда.

Ирма смеется. Ее звонкий искренний смех на миг затмевает мое огорчение. Я даже не злюсь. Понимаю, чтобы быть лучше всех, не хватит и чуда…

Забавно.

Дурацкие мысли.

Мне хочется сделать какой-то поступок в ответ. Ищу ситуацию, чтоб проявить благодарность. Приходится мучиться…

– Я заплачу за обед.

Но Ирма сурова:

– Марина, пожалуйста, не надо.

– Мне, право, неловко…

Она возражает:

– И что? Ты думаешь, деньги… Для нас это самое главное?

Я в замешательстве.

– Вряд ли.

– Расслабься. И все.

Это ужасно, когда тебя пытаются задавить советами, будто ребенка, ничего не смыслящего в реальности. Однако сейчас я внимаю каждому слову Ирмы как откровению, ниспосланному всевышним. И признаю, что желание спорить лучше отставить…

– Я постараюсь.

– Вот и отлично. Тебя успокоить – дело нехитрое.

Я улыбаюсь.

Невероятно, но вместо закономерного в такой ситуации раздражения, я чувствую легкость, переполняющую мое сознание. Мне хочется встать, оторваться от грешной земли и гордой птицей подняться над этой планетой.

Но тут гремит гром.

Мне становится дурно.

– Похоже, нас ждет повторение вчера.

Она возражает:

– Навряд ли.

И хмуро глядит на тарелку…

Реальность? Игра?

Я снова в прострации. Происходящее там, за окном, не вяжется с тем, что творится внутри ресторана. Меня рвут сомнения.

– А как мы обратно дойдем?

В ответ – тяжкий вздох.

– Разберемся. Пока еще рано.

– А Поль… Он в отеле?

– По правде сказать, я не знаю. Мы не общались.

Я округляю глаза:

– Вы что, поссорились?

– Нет.

– Извини.

– Понимаю… Но мы же с ним порознь… Каждый в своих номерах.

Меня чуть смущает это странное оправдание Ирмы, однако, подумав, я не лезу в их отношения. Они же друзья. Разберутся и сами…

– А что? Ты соскучилась?

Ирме смешно.

Бесстыжая!

Я, впившись в Ирму глазами, неловко шепчу:

– Вероятно.

И все.

Такого признания более чем достаточно, чтобы открыться и избавить ее от сомнений. Я влюблена… И теперь эта тайна известна и ей.

– Не сердись.

Я вздыхаю:

– А что остается?

– Надежда.

В отчаянии я усмехаюсь:

– На чудо?

– Не знаю. Просто надейся. У Эммы и Поля все не так просто.

– Но он говорил…

– Эмма изменчива. Тут не поспоришь.

– Она его бросит?

– Хотелось бы.

– Ты… тоже замешана в этом безумии?

– Мы же любовницы.

Я каменею.

– А ты жаждешь большего?

Ирма в раздумии.

– Да. Вероятно.

Уже веселее.

Какая интрига! У всех есть желания. И вроде бы даже они совпадают. Но вот незадача. Признания, признания… А все как и прежде. Такое бывает?

Я долго жую слишком жесткое мясо. Потом замечаю:

– И что же нам делать?

– Ждать.

Как отрезала.

Ладно. Прекрасно.

– А если не ждать? Если действовать?

– Смело…

Ирония?

Я удивляюсь:

– Ты против?

– Нет. Хотя, знаешь, возможно, и да. Тут, понимаешь ли, хочешь – не хочешь, а главная Эмма…

– О, Господи! М-да…

Я ошарашена.

– Что это значит? Вы подчиняетесь ей как божеству?

Ирма трясется.

– Видишь ли, Маша…

– Эй! Я Марина.

– Прости. Не могу…

Ее лихорадит. От на вид беззаботной девчонки осталась лишь тень, расплывающаяся по полумраку. И это страшно…

Нож выпадает из рук, тревожно звеня.

Я шепчу:

– Умоляю, не надо.

Но Ирма не слышит.

– Если б ты знала, что может Эмма…

В глазах ее боль.

– Все так серьезно?

– Увы.

– Ты устала. Просто расслабься.

– Марина…

– Постой.

Все резко меняется. Только что утешали меня, а тут уже я превращаюсь в спасательный круг. Но где же стихия? По стенам течет тишина. А за окном…

Снова молния.

Легкий испуг.

– Я не устала, – слетает с дрожащих губ Ирмы, – я просто попалась. Попалась на Эммин крючок…

– Не понимаю.

– Да ладно. Я тоже влюбилась. Влюбилась как Поль. В эту женщину. В этот порок. И все еще там, в лабиринтах безудержной страсти, блуждаю как призрак, плененный ее красотой. Как ее тень…

– Погоди. А не в этом ли счастье?

– Ты издеваешься?

– Нет. Воспеваю любовь.

Ирма смеется:

– По-моему, ты слишком наивна. Хуже ребенка…

– Наивна? Не думаю.

– Ха! Тогда согласись, что порою за словом красивым скрывается страшное…

– Страшное?

– В общем-то, да.

Во мне все бурлит.

– Ты хотела бы плюнуть на Эмму?

– Да. Я хотела бы. Только, увы, не могу.

– Но… Почему?

– А вот в этом как раз и проблема. Как наплевать? Я ведь, правда, безумно люблю.

Сюрприз за сюрпризом.

Дрожат пересохшие губы.

Я не спешу.

– Погоди-ка, а что же она?

– Ей… все равно.

Доигрались.

И тут ниоткуда в зал входит женщина в черных как смоль сапогах. Я застываю, не в силах унять восхищение. Что за красавица! Кто это, Господи? Кто? Посланница неба?

На разум находит затмение.

А Ирма спокойна. Похоже, что ей все равно.

Тем временем женщина, не обращая на нас внимания, садится за столик и закидывает ногу на ногу. Она равнодушна. Ей нет дела до мира вокруг, и даже гроза не тревожит ее отрешенность.

– О! Фрау Кэтрин! – от визга брюнетки я чуть не глохну, – Вы все-таки здесь? Рада Вас видеть. Надолго ли?

Редко увидишь подобное.

Что это? Лесть?

Нет. Не похоже. Скорее волнение. Плюс обожание на фоне разлуки.

– Кто эта женщина, Ирма?

Смятение.

– Хм… Фрау Кэтрин.

– Я слышала.

Руки мне неподвластны. Я вся будто в коме. Какое-то странное новое чувство.

– А если точнее?

– Мы с ней незнакомы. Я бизнесмен, а она – из искусства.

– Но ты ее знаешь?

– Конечно.

– Откуда?

Неловкая пауза.

– Будешь смеяться. Она сестра Эммы.

– Родная?

Секунды текут словно вечность.

– Родная. Близняшка.

За кадром мгновения звучит не слышный для нас оркестр, и я умолкаю, потрясенная неожиданностью ситуации. Так вот она, Эмма! Увидев ее сестру, я начинаю понимать состояние Ирмы.

И Поля.

Ведь Кэтрин… Она королева. Таких единицы. Влюбиться в нее – отнюдь не сюрприз, а обычное дело. Даже для женщины…

Господи.

Все.

Сердце сжимается, доведенное почти до экстаза, а взгляд мой бесстыже скользит по фигуре Кэтрин. Она безупречна. А ей ведь под сорок…

– Марина, не надо, – пугается Ирма.

Но поздно. Мой разум уже очарован. Как и душа…

Кульминация фильма.

Мир исчезает. И в вечности только она – очаг притяжения в вдруг опустевшей вселенной. Я еле дышу. Меня плющит…

Испуг.

Тишина.

А зрители там, на картинах, висящих на стенах. И им не смешно. Уловив этот тонкий момент, они ждут развязки внезапно закрученной драмы.