Оксана Вздорик - Без памяти. Роман-размышление о женском счастье

Он подскочил и вихрем пронесся вдоль стен, срывая покрывала с картин. Со всех холстов на Леру смотрела она. Она – русалка, она – ангел. Она, она, она. Даже в портрете старой женщины на берегу моря можно было узнать ее. Так, наверное, она будет выглядеть, когда ей будет восемьдесят.

Какой приятный сон. Надо запомнить свое лицо, чтобы потом проверить так уж ли точно мое воображение .

Лера села поудобнее, взяла большую теплую кружку обеими руками и стала разглядывать комнату.

Она помнила студию, какой та была 3 года назад. Огромная комната с огромными окнами практически с трех сторон, дававшими самое разнообразное и интересное освещение в любое время суток. Сейчас на всех окнах были шторы. Оно и понятно – когда на улице темно этот зал как подсвеченный аквариум. Шторы были закрыты, свет давала лишь тусклая настольная лампа, да через одно окно, выходящее к парковке, свет уличного фонаря чертил тень какой-то причудливой ветки. В таком виде студия была намного уютнее и даже походила на жилище одинокого художника, чем, видимо и была.

Когда проснусь, нужно будет заехать в студию и подкинуть им эту идею. Студентам будет значительно приятнее приходить словно в гости к мастеру .

Лера разглядывала картины. В полумраке настольной лампы они казались живыми. С них на нее смотрело ее прошлое и будущее, и ее настоящее. Только все это не настоящее ее. Она не помнила его и не стремилась к нему…

…Ну, во сне то у меня может быть любое прошлое и будущее. А настоящее этого сна радует меня ничуть не меньше, если не больше, моего реального настоящего…

И тут Лера вспомнила, что сбежала от мужа.

Или это тоже часть сна?

Все смешалось и перепуталось…

Интересно, можно ли жить с одним мужчиной и одной жизнью днем, и с другим мужчиной и другой жизнью ночью во сне, и при этом не чувствовать себя изменницей и лгуньей? А почему бы и нет? Ведь сон – это только сон… или другая реальность, параллельная, не пересекающаяся… Правда настолько реальная по ощущениям, что прямо мурашки по коже.

Она отхлебнула чай. Вкус был таким настоящим, таким насыщенным и таким… знакомым? Лера не помнила, чтобы когда-нибудь слышала о сочетании в чае мяты, чабреца и гречишного меда, но зеленоглазый художник сказал, это был ее любимый чай. В это нетрудно было поверить – вкус был приятный.

…Ну, в параллельной жизни сна почему бы мне не иметь и других вкусов? Чай действительно хорош .

Пряный, согревающий и одновременно странным образом бодрящий напиток словно раскатывался по телу теплыми волнами.

– Дима, – Лера тихонько позвала парня с мыслью проверить, действительно ли во сне знает его имя. … Хотя это же мой сон и он по-любому должен отозваться …

– Да, Лерочка?

Она поняла, что он смотрел на нее еще до того, как она произнесла его имя. Это она разглядывала студию и упустила его из виду, он же все это время не отрываясь смотрел на нее из угла, где на переносной, двухконфорочной электрической плитке закипал блестящий чайник.

– Хочешь еще чаю?

– Я и этот пока не допила.

– Тогда я сделаю себе и сейчас приду.

Из резной тумбочки он достал початую бутылку коньяка, от души плеснул его в огромную пустую кружку, насыпал сверху прямо в коньяк чайных листьев и залил кипятком. Комната наполнилась новым ароматом, и Лере он снова показался знакомым.

– Ну, как ты, девочка моя?

Он смотрел нежно, успокаивающе, так, что хотелось открыть душу, выложить все страхи, чтобы он забрал их, рассказать все мечты, чтобы он помог их осуществить…

– Я только что сбежала от мужа, села в машину и поехала куда глаза глядят, не брала трубку. Просто не могла ни посмотреть на него, ни заговорить…

Лера заглядывала Диме в лицо, пытаясь увидеть, как он реагирует. Она уже поняла, что в этом сне он любил ее и у них были какие-то отношения. Но она не знала, какие и когда, раз он ждал, как он говорит, целых три года.

Реакция была странной: словно несколько показное удивление – левая бровь поползла вверх и застыла с вопросительным выражением. Лицо словно вопрошало – и что дальше? Он не произнес ни слова и ждал от нее продолжения.

– Мне страшно… Я не знаю, что происходит, не знаю… Я думаю, что я сплю и вижу тебя во сне, но даже во сне я не помню тебя. Я не знаю, что у нас было. И не понимаю, причем тут Стас в этом сне. Мне страшно…

Она разрыдалась… Он обнял ее, и запах его тела, его волос, одеколона снова пронзил ее своей реальностью.

– Ты не спишь… Я выключил звук у твоего мобильного… Он звонил и звонил. Я понял, что ты сбежала. Я думал, ты сбежала ко мне… А ты не помнишь… Голос звучал очень грустно. Но горечь была направлена куда-то внутрь. Это не было упреком, это скорее было разочарованием, но не в ней, не в Лере, а в чем-то более важном…

…В боге? – подумалось Лере…

Я не сплю?

– Я правда не сплю?

– Правда.

– Как же так? Как? Все вокруг реально нереальное. Все похоже на мои сны. Ущипни меня.

Но он поднял ее лицо за подбородок и поцеловал. Нежно и упоительно. Теплые губы, властный язык со вкусом коньяка, сильные руки, обнимающие ее за шею. Это реально… Это нереально прекрасно…

Лера позволила себе раствориться в поцелуе. Когда же Стас целовал меня так в последний раз?

Мысль тут же испортила все. Она отстранилась и стала пристально смотреть на Диму.

– Я же замужем. Все еще… Ты же знаешь.

– Знаю. И это мучительно больно. Понимать, что все эти годы ты была с ним. Что он все еще властен над твоим разумом, душой и телом. Что он не дает тебе быть собой.

Он резко встал. В движениях чувствовалась ярость. Как дикий зверь по клетке он бродил по студии в поисках неизвестно чего. Лера смотрела. Ноги ее холодели от страха и сердце замерло. Он снова боялась.

Чего? Чего я боюсь? Не укусит же он меня? Не съест, не побьет.

Но чужая ярость подбиралась к горлу. Голова затрещала. Шум, вспышка, резь в глазах и вот в ее голове ясная картинка. Сон ли, воспоминание ли? На языке металлический привкус. Ее бьет дрожь. Она вдруг увидела себя маленькой девочкой вцепившейся зубами в мужское предплечье. Коридор старой квартиры закружился перед глазами, и тело ее спиной ударилось о чье-то женское тело у стены. Копчик больно стукнулся о коленку, зато затылку было мягко на женском животе. Она расцепила зубы. Во рту была гадость, теплая, тягучая, металлическая. В ушах шум чужих криков. Панический ужас. Картинка мелькнула так быстро, словно фотография, вспыхнувшая на мгновенье и тут же погасшая.

Вот она ярость. Моя ярость. Вот почему я ее так боюсь. Она бесконтрольна и неуправляема. И разрушительна… Но самое главное, она страшна безудержной силой. Нет разницы, сколько тебе лет, сколько ты весишь и что умеешь. В ярости ты можешь перегрызть сопернику глотку. В прямом смысле слова… Или погибнуть в схватке, но удовлетворенным. Такова природа ярости: гибель обидчика или своя – нет разницы – кто-то должен пролить кровь. Что же меня так разозлило? Да, нет, что пробудило во мне ярость? Кто там, в этом видении?