Галина Лошкарева - Небо на двоих

Стефания от баньки отказалась:

– Как-нибудь в другой раз. Спасибо за гостеприимство. Нам пора. Майя!

– А пусть Майя остаётся у нас. Нам завтра всё равно в город возвращаться. Привезём в целости и сохранности, правда, Кирюша? – предложила Елена.

Кирилл только и успел утвердительно кивнуть головой, за него ответили внезапно появившиеся девчонки с криками:

– Да! Да! Можно!

– Мамуль, можно, а?

У Стефании не было сил сопротивляться. Не находились причины и для отказа. Пусть дочка в полной семье побудет, где папа, мама и дети.

На том и расстались.

Стефания долго стояла под холодным душем. Никак не могла поймать тёплую струю – уже месяц как смеситель не слушался.

«Нет в доме мужской руки. Ладно, пусть будет холодный. Холодный душ – в самый раз для сегодняшних впечатлений. Как будто не день прошёл, а год. Не год – целая жизнь…»

– О! Тёпленькая пошла. Мы перестали впускать в свою жизнь новое, – процитировала Ипполита из «Иронии судьбы». – Потрите мне спинку, пожалуйста. Ну, что вам жалко, что ли? – попросила своё отражение в зеркале.

Милые, добрые старые фильмы. «Экипаж». Что там в небе творилось.

И в её небе сегодня такое творилось…

«Обязательно надо написать! Пусть я буду две тысячи пятой, кто на это решится. И мой две тысячи пятый рассказ не будет похож ни на один другой. Одинаково прожить свободное падение невозможно».

Наскоро замотав длинные волосы в чалму, накинув халат, Стефания выбежала из ванной, не прикрыв дверь. Принялась открывать дверцы шкафов, попадавшиеся ей по ходу движения. Доставала, перерывала, пересматривала бумаги, книги, диски, фотоальбомы, детские рисунки, всякую всячину. Что-то из этого укладывалось обратно, но больше оставалось на полу и образовывало хаотичные груды.

– Где же она? Может, в тёмной?

Она вытащила оттуда на свет старую коробку из-под пылесоса – единственную вещь, не тронутую после переезда из коммуналки. До сих пор Стефания не может поверить в это чудо. Их богом забытый дом попал в программу «Ветхое жильё», и вот они с дочкой – в отдельной однокомнатной, «просто райской» квартире.

Коробку оказалось не так-то просто открыть. Она была наглухо замотана скотчем. «Это кто ж так постарался?» – Стефания вспомнила про соседа-художника, который последнее время всё лез с вопросами:

– Может, помочь чем? Смотри, Стефания, разъедемся скоро, не увидимся.

– Плохо разве? В хоромах поживём. Вы себе возвышенную мастерскую соорудите.

«Подкатывал, что ли, ко мне?» – размышляла Стефания, пока ножницы разрезали ленту, спёкшуюся за годы. Наконец, открыла крышку.

Прямо на Стефанию летела пара сказочных птиц. Та самая – с обложки. Она взяла тетрадь, провела ладонью по гладкой поверхности. Одним движением пролистнула сразу все странички. Долго-долго смотрела на обложку. «Давно же я тебя не открывала».

Вернулась в комнату, уютно устроилась на полу среди вываленных с полок вещей, держа в руках тетрадь, за которую когда-то готова была заплатить любую цену.

«Что в ней такого особенного? Дело ведь не только в птицах – символе любви, гармонии, счастья…»

Тетрадь – единственное, кому она могла доверить самое сокровенное. Понятно, что кругом люди. Но у них свои заботы, проблемы. А есть такое, о чём даже себе признаться страшно.

«А бывает, что от счастья просто разрывает. Бегать и эмоции расплёскивать? А вдруг сглазят. Люди разные бывают. Но не о них сейчас…

Сегодня я такое испытала в небе! Написать об этом надо, пока ощущения свежие. Где тут у нас чистые странички?»

Стефания открыла обложку. Пальцы уже были готовы к перелистыванию страниц, как в голову полезли какие-то странные строчки: «Сначала это ты прочтешь, потом и чистый лист найдёшь». «Не ходила б ты туда, ждёт здесь боль, тоска, беда».

Что за шутки? «Я, конечно, люблю буриме, но не настолько, чтобы из-за них откладывать важное дело. Приступаю к описанию сегодняшнего полёта немедленно!»

«Сначала это ты прочтёшь, потом и чистый лист найдёшь», – настойчиво повторяла первая мысль. Стефания согласилась: «Ладно, раз без этого нельзя – прочту». Тут же услышала в ответ: «Не ходила б ты туда, ждёт здесь боль, тоска, беда».

– Вы бы мысли, подруги мои, договорились, а то сами себе противоречите, – заявила уже вслух Стефания.

«Не ходила б ты туда, ждёт здесь боль, тоска, беда» – всё повторяла вторая. «Поняла. Я только на одну страничку, можно?» – пошла на компромисс та.

Тут же шлагбаум открылся и загорелся «зелёный». «Если что, я предупреждала», – сняла с себя ответственность сдавшаяся вторая.

Договорившись со всеми, Стефания отправилась в прошлое…

«13 июля 2009 года

Еду туда, не знаю куда. Встречу то, не знаю что…

16 июля 2009 года

Убила бы их всех – моих соседей! За что мне такое наказание? Меня ведь только три дня дома не было. Приезжаю, а тут такое…

Дверь в комнату взломана. Они меня, видите ли, спасали – стучали, не открываю. «Вдруг что с тобой», – говорят.

А дальше… В комнату вхожу, а там голая девица на моём диване растянулась. Рядом – художник с этюдником, типа с натуры изображает. Начала на них возмущаться, так девица даже не шелохнулась.

А художник мне:

– Подожди, последние штрихи остались.

– Какого черта здесь? У тебя своя мастерская напротив.

– У тебя, – говорит, – интерьер возвышенный.

Дала я им одну минуту, на кухню пока вышла. А там ещё хлеще… Фотография моя в чёрной рамке, а рядом иконка.

Это что, старушка наша, божий одуванчик, пошутила так? Меня при жизни хоронить?

Они что, с ума все посходили?»

Да, обида тогда была нешуточная. Разводы на странице округлые, еле заметные. Плакала.

Сейчас это откровение вызывает у Стефании улыбку, и нет желания убивать этих людей. Вскрыли дверь – проявили бдительность, заботу. Как могли.

Художник назвал возвышенным интерьер её комнаты? Так это для неё как для женщины комплимент.

А божий одуванчик и не собиралась Стефанию хоронить, просто молилась, чтобы с ней всё хорошо было.

Полезно всё-таки иногда возвращаться туда, где раньше боль причиняло. Раз здесь уже не болит, значит, излечено. Не с помощью таблеток, лекарств, а всего лишь осознанием. Иногда для этого должно пройти время.

Пальцы шумно листали страницу за страницей. Похоже, мысли этому уже не сопротивлялись: «Раз не страшно, не больно – иди дальше!».

Где-то глухо раздалась песня: «Мама – первое слово, главное слово в нашей судьбе…».

«Доча звонит!» Кое-как в разбросанных вещах Стефания разыскала телефон.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.