Мэри Х.К. Чой - Экстренный номер

В трехлетнем возрасте она с мамой ездила навестить бабушку и дедушку в Сеуле, но тогда Пенни была очень маленькой, чтобы что-то запомнить, а больше они туда не ездили. Тем не менее Селеста обустроила у себя дома корейский уголок, словно алтарь. Там стояли флаг Кореи и заключенный в рамку плакат Олимпийских игр 1988 года с мультяшным тигром – символом Игр. Там же стояла маленькая ламинированная фотография поп-звезды Райна в белом костюме, сделанная еще до того, как он пошел на обязательную службу в армию. Когда Энджи впервые пришла к ним домой, то спросила, не ее ли брат на фото.

В их доме повсюду были расставлены снежные шары, Эйфелевы башни всех размеров, висели репродукции «всемирно известных картин» в рамках: две – «Звездной ночи» Ван Гога (одна из них – на кухонном полотенце), кувшинки Моне и несколько размытых балерин Дега. Пенни называла это все «искусство для магнитов на холодильнике». Все, что вы видели столько раз, что могли бы представить, как закатывают глаза рабочие на фабрике в Китае, которым приходится все это штамповать.

Единственным сувениром, который Пенни ценила, была фотография ее родителей. Пенни бережно завернула рамку в футболку и уложила в рюкзак, чтобы взять с собой в колледж. У нее это было единственное их фото и, возможно, единственное существующее; для Пенни оно представлялось сокровищем и служило источником пятидесяти процентов материалов в ее досье на отца. В остальном досье включало следующие факты:

1. Отец и мать Пенни встретились в боулинг-клубе, в процессе свиданий с другими людьми.

2. У ее отца была очаровательная попка (по словам Селесты), потому что в школе он играл в бейсбол.

3. Они были неразлучны. Конечно, пока не разлучились.

4. Он тоже был корейцем!

5. Звали его Дэниэл Ли, и, насколько Пенни было известно, он жил не то в Орегоне, не то в Оклахоме. Хотя это мог быть и Огайо. В общем, где-то на «О».

6. В этих трех штатах в общей сложности жило 315 Дэниэлов Ли. Вероятно, сколько-то из них были белыми или чернокожими.

На фотографии родители Пенни сняты на пляже в Порт-Аранзасе. Они еще дети. Селеста с тех времен внешне не изменилась (азиаты не стареют), только лицо у нее тогда было круглее, губы и щеки – полнее. Они сидят на черно-желтом полотенце с эмблемой Бэтмена. У Дэниэла Ли на голове соломенная ковбойская шляпа, а рубашки нет. На Селесте бейсболка с надписью «Порнозвезда», ярко-красное бикини, ноги скрещены, в руке замороженный сок, и она, улыбающаяся, в огромных солнцезащитных очках в белой оправе. Селеста клянется, что на замороженный сок ее потянуло из-за беременности, потому что обычно от синей малины ее тошнит. Пенни считает космической несправедливостью то, что у ее мамы такой плоский живот во время беременности; но несправедливо и то, что ее темноглазый отец сбежит из города за два месяца до рождения Пенни.

– Я никогда не встречала другого такого веселого парня, – сказала Селеста, когда Пенни развернула свой подарок на восьмой день рождения. – Он задавал самые лучшие вопросы.

Пенни тогда тоже задавала много вопросов – для домашнего задания по генеалогии. Она хотела знать все (что относилось к ней): спрашивал ли он о Пенни, завел ли он другую семью, чтобы она могла играть со сводными братьями и сестрами, когда она могла с ним увидеться. Но Пенни поняла, что Селеста не хотела говорить о нем. Ее мать замкнулась в себе и ушла в свою комнату, сославшись на головную боль. Так что Пенни спрятала все эти вопросы в дальний уголок своего разума и больше никогда не произносила их вслух. А фотографию хранила в ящике комода.

Внизу Селеста шмыгала носом в кухне, как делала и вчера, когда Пенни ушла спать. Пенни подозревала, что в слезах матери есть доля театральности. Как видеоблогеры на YouTube, которые всхлипывают во время тщательно отредактированных признаний, Селеста от всей души рыдала во время полуфиналов реалити-шоу с соревнованиями певцов и над всеми фильмами про животных. Пенни предпочла бы съесть фунт волос, чем выдать свои подлинные эмоции, не говоря уже о том, что она сомневалась, сможет ли остановиться, если начнет.

– Мам.

Селеста глянула на нее поверх скомканной в руке салфетки. Ее глаза припухли, словно она действительно всю ночь плакала.

– Привет, детка. – Она улыбнулась и тут же снова сморщилась. – Пожалуйста, можно я поеду с тобой? Я угощу тебя обедом, помогу украсить комнату.

– Я могу сама купить себе обед, – сказала Пенни. – К тому же тебе придется ехать за мной на своей машине и возвращаться обратно одной. А мне придется садиться в свою машину и ехать за тобой, чтобы убедиться, что ты добралась домой. Порочный круг.

Селеста сглотнула.

– Знаешь, я не думала, что мне будет так больно, – она выглядела искренне удивленной. Ее узкие плечи задрожали, как у нервной чихуа-хуа.

Пенни вздохнула и обняла мать, думая, что будет скучать по ней.

«Черт, я что, сейчас расплачусь?»

Она зажмурилась крепче, выдавливая ответную влажность.

Не-а.

– Я так тобой горжусь, – отстранившись, сказала Селеста с отважной улыбкой.

Пенни посмотрела на нее. Селеста выглядела маленькой, даже тщедушной, и вялой. При предвечернем свете в джинсах и выцветшей футболке с надписью «жги, подруга» Селеста напоминала первокурсницу, такую же, как Пенни.

Жаль, что их отношения так испортились.

Когда Пенни ходила в начальную школу, они были близкими друзьями. Тогда Пенни не могла представить ничего лучше, чем кофе мокка с соленой карамелью из «Старбакса» на завтрак, и считала, что ей очень повезло: мама – ее лучшая подружка. Пенни позволялось не спать допоздна, краситься, одалживать у мамы одежду и красить волосы во все цвета радуги – жизнь была праздником, бесконечной вечеринкой.

В средней школе Пенни стала видеть все иначе. Она больше не писала маме по тысяче раз в день, прося оценить наряд или дать совет. Селеста и Пенни стали полными противоположностями. Селеста гордилась своей воспитанной, прилежной дочерью, учила ее подделывать свою подпись на письмах из школы и выдала собственную кредитку на случай «чрезвычайной модной ситуации». Селеста подтолкнула Пенни получить права досрочно, в пятнадцать, и не из-за необходимости, а потому что, по мнению Селесты, если дочь сможет возить друзей на машине, это сделает ее популярнее. И чем больше старалась Селеста, тем больше отдалялась Пенни. Она обижалась на то, что в какой-то момент Селеста решила, что Пенни может сама себя воспитывать.

Пенни шла к машине; мама следовала за ней по пятам. Пенни обернулась, чтобы обнять ее одной рукой. Представляя себя работником службы контроля за животными, который ловит питона в однокомнатной квартире, она все время удерживала взгляд Селесты. А потом – без резких движений – ловко открыла дверь машины свободной рукой и скользнула внутрь.