Елена Милер - Избранные

– Что-то лодок не видно, – озабоченно произнес Батист.

– Да кто в такой туман поплывёт?! – отозвалась я.

– Должны быть! Вдоль берега всегда снуют рыбачьи лодки, потому что местные жители привыкли на них добираться друг до друга.

Лодок действительно не было видно. Только иногда из воды высовывали морды нерпы с круглыми умными и слегка удивленными глазами. Каждый раз при их появлении я вскрикивала от восторга, и мужчины оборачивались не столько на животных, сколько на мой возглас. Так и плыли, – неизвестно куда.

Я сидела на парусиновом полотнище, непрерывно заливаемом водой, совершенно промокла, но холода не ощущала. Крепко держа рычаг руля, я старалась быстро исполнять редкие команды Батиста:

– Чуть правее! Держись на десять градусов левее! – и тому подобные.

Через пару часов плавания спортсмены на соседнем катамаране перестали обращать на меня внимание. Когда парни захотели в туалет, то помочились в море прямо у меня на глазах. Я, конечно же, никак не реагировала. Тогда и Батист поступил так же, как его товарищи. Во время этого процесса глаза Батиста встретились с моими. Пару секунд мы серьезно смотрели друг на друга, а потом оба рассмеялись. Матвей совершил ту же процедуру, что и остальные. Я подумала, что не смогла бы так поступить, но у меня и нужды не было!

Только через три с лишним часа плавания, мы увидели первый остров.

– Судя по карте Хеаскааре, которую мы изучили, – сказал Батист, – мы добрались до цепочки островов, тянущейся вдоль берега, и теперь должны двигаться вдоль неё.

Катамараны поплыли от острова к острову. Моя задача усложнилась. Теперь я должна была правильно держать курс в то время, когда один остров уже исчез из вида, а второй, который искали, ещё не появился в поле зрения.

Каждый из островов, мимо которых мы плыли, был необыкновенно красив, и все совершенно разные. Одни – лесистые, другие – голые. Одни – скалистые, другие – представляли собой нагромождение валунов. Некоторые были полосатыми из-за слагающих их разноцветных пород.

Местами возле островов из-под воды выступали обломки скал и крупные камни, опасные для катамаранов. Их можно было обнаружить лишь вблизи, по бурунам на воде. Я внимательно следила за тем, чтобы катамараны не наскочили на них. Только теперь до меня дошло, почему Хеаскааре были так раздосадованы, когда я просила, чтобы яхта в тумане вернулась на берег. Если уж подводные камни опасны для катамарана, то для яхты многократно опаснее, ведь у неё большая усадка. К тому же, с яхты, которая в безветрие идёт на моторе, сложнее заметить опасные препятствия и невозможно совершить необходимые маневры из-за большой скорости, размера и веса судна.

До базы мы добрались лишь через шесть часов. Подтянув первый катамаран на берег, Батист дал мне команду сходить. Я решительно поднялась с брезента, на котором сидела, сделала шаг, и, покачнувшись, стала падать в воду. К счастью, Матвей успел подхватить меня и вынес на руках на берег.

Тут-то и обнаружилось, что я промёрзла до костей. Уже на берегу меня начала бить сильнейшая неуёмная дрожь. Надо было срочно переодеваться в сухую тёплую одежду, которая предусмотрительно была упакована в непромокаемые мешки, выданные Матвею финнами. Но я самостоятельно ничего не могла делать, потому что руки и ноги, совершенно не слушаясь меня, ходили ходуном. Тогда Матвей и Батист принялись переодевать меня и одновременно растирать. Я с немой благодарностью смотрела на мужчин и растерянно улыбалась. Сами они хоть и промокли, но совсем не замёрзли, так как тяжело работали на вёслах.

Когда мужчины переодели меня, все, – для профилактики, выпили водки. Матвей отвел меня в туристический домик, уложил в постель, заботливо накрыл пуховым одеялом, и я быстро уснула.

Балтика, 16 июля

Следующим утром я проснулась с естественным ощущением здоровья и полноты жизни. Разбудил меня стук в дверь. Матвея рядом не было, и, решив, что это он стучит, я бодрым голосом крикнула:

– Входи!

На пороге появился Батист.

– Я зашел попрощаться! Нам пора отъезжать.

Что-то в его голосе выдавало волнение, свидетельствовавшее о симпатии и влечении. Я смутилась.

– А Матвей где?

– Он помог нам погрузить катамараны. Все там, на улице, ждут Вас, чтобы попрощаться.

– Сейчас выйду, только вот оденусь.

– Можно я тебя поцелую? – спросил Батист и, не дожидаясь ответа, прильнул к моим губам.

Ощутив прикосновение его холодного лица и мягких больших губ, я растерялась. Батист прижал меня к своей груди и не отпускал так долго, что мне стало трудно дышать. Как раз в этот момент он отстранился, блеснул довольной улыбкой и вышел из домика.

Опомнившись, я быстренько натянула джинсы и, распахнув дверь, замерла от неожиданности: всё вокруг было залито солнечным светом и над морем стояло высокое голубое небо. От тумана не было и следа.

Невдалеке возле двух роскошных легковых автомобилей, о чём-то живо беседуя с Матвеем, стояли финны. Приветливо помахав рукой, я направилась к ним. Вот тебе и средний класс! – не без зависти думала я, невольно любуясь блеском и формами их «породистых мустангов». После недолгих обниманий и прощальных поцелуев, финские парни сели в эти великолепные машины и по отличной трассе укатили вглубь своей страны.

Москва, 17 июля

Вчера вечером мы с Матвеем вернулись в Москву и ещё толком не отдохнули. Но уже сегодня с утра я попросила Матвея подбросить меня на Солянку, в самый центр, где жила Аннушка.

– Мне грустно оставаться одной в пустой квартире, да и по Ане соскучилась! – пояснила я, интонацией извиняясь за то, что мужу придётся сделать значительный крюк по пути на работу.

– Я совсем и не против! – легко согласился он. – Подвезу, конечно!

Было около одиннадцати, когда я позвонила в квартиру Аннушки. Долго никто не открывал. Расстроившись, я уже готова была смириться с тем, что встреча не состоится, и укоряла себя за то, что не предупредила приятельницу телефонным звонком, как дверь всё-таки отворилась. На пороге, щурясь от яркого света, недовольная тем, что её так рано разбудили, стояла полусонная Аннушка. Она была в симпатичной трикотажной пижаме, на которой пикантно смотрелись небольшие атласные бантики. Увидев меня, Аня мгновенно отошла ото сна.

– Джулечка Борисовна!!! – радостно заверещала она, обнимая и целуя меня.

Тронутая такой встречей, я оживилась и вся расплылась в улыбке. Мы с Анютой сразу прошли на кухню, где обычно болтали и пили кофе. Устроившись на кожаном диванчике, больше похожем на кресло, и всё ещё довольно улыбаясь, я спросила:

– Ань, а что слышно про Алфеева?!

– Да оставь ты его в покое! – неожиданно резко отмахнулась она.