Яна Гецеу - Я, Дикая Дика. Роман. Часть II

С ТорКом примерно то же. Если я пыталась что-то ему донести, втереть, и нифига не помогало – так достаточно сказать, что это хорошо для секса, или если так не сделать – секса станет меньше… всё! Пошёл и сделал.

Страшная сила. Не любовь даже – а секс. А секс на основе любви!! О, это просто самое сердце всего, что в мире может быть. Вот так-то.

А, в чём прикол – древние считали, что настоящая любовь приходит после первого секса. Или всё разрушается напрочь. Да, точно! Так у нас и было. Я переспала с ним первый раз потому что просто захотела его. О любви речи не было (с моей стороны). Вот, а потом уже что-то такое проснулось… и понеслось, как снег с горы!! Пиздец. Водоворот. Безумие!

А ведь это только начало. Наивно было думать с его стороны, что наши отношения себя изжили! Я только расцветаю кровавыми цветами! Лучший и безумнейший сексуальный возраст женщины – двадцать пять – тридцать лет. Потом только семьдесят (кто доживает!). Я это чувствую. «У нас есть вечность, но это немного, для обряда безумия нам!» У нас есть ВЕЧНОСТЬ…. Но это немного.

Я приручаюсь очень долго. Очень. Но зато приручивший получит всё, до конца. Я не остановлюсь ни перед чем, и на за что, чтобы получить его! Если останавливаюсь, я думаю, думаю, думаю…. А потом делаю. Я делаю. Мне просто нужно много времени. Торопясь все успеть – смерть за спиной!! – я стою и молчу. Интроверция, блин… Таков мой образ мысли. Таков мой способ отношений с миром. Или лучше сказать – сношений с миром? Весь мир есть секс. Что-то насилует тебя, чему-то ты сам отдаешься.

Весь мир есть секс. Весь мир есть ТорК…

Он так сексуально облизывается. Он так сексуально злится!! Он так сексуально существует! В конце концов, не побоюсь повториться – похоть была первее любви. Или это любовь так осторожничала?

Даже просто глядя друг на друга – мы занимаемся сексом. Даже просто думанье о другом – уже есть секс. Самые прозаичные дела в присутствии другого – есть секс.

А я приду и…

Р.S. Мяу?! Подлизываюсь…»

Читаем, он странно как-то жмётся. На меня не смотрит. Будто ему неудобно при мне такое читать… насколько я понимаю, Жанна ему очень дорога, он над ней дрожит с юности, а тут я… будто пускает меня в свою неприкрытую больную душу… а сам думает, что я его не понимаю, воспринимая Жанну по-своему. И знает при том, что очень хорошо понимаю и за себя и за него. Странное чувство и для него и для меня.

– Вот… – тихо говорит он.

– Ага, – тихо говорю я. Молчим. Понимаем всё, и стесняемся показать, что проникли в неприкрытую больную душу его оба… неуютно ему со мной собой делиться. Неуютно мне неподелённое брать… Ах, Жанна, знала б ты… знаешь, наверное, раз не стесняешься вести он-лайн дневники, будучи такой популярной скандальной личностью! И скандальность-то твоя в беспрецедентной откровенности! Жанна Моуле… ТорКова жена… Жанна…

Я задумалась, он тоже. Когда пришла в себя, Ветер сидел глядя на свои истерзанные руки, и мне стало очень неловко.

– Я пойду…

– Ага, – только и ответил он.

Дурацкая затея – нам изображать приятелей-подростков! Игры удаются нам только в грязном сексе, а в обычном общении… нет, не стоит больше и пытаться! Мы просто вместе злобно веселимся, надо это помнить! Как бы не хотелось порой быть чем-то больше, нежели развратные любовники…

Вот так «радость» у нас сегодня – сестра приезжает из Дании в гости. А я её не помню нифига, последний раз она посетила Россию, когда мне было лет пять всего. Всё что у меня осталось – это глухое раздражение и детская обида что у неё-то имя нормальное – Женя, а меня так обозвали! Та женщина, её мать, небось не послушала всякую херню про фамильную гордость. Мама у папы жена первая, но я дочь-то вторая. Сеструха меня на двенадцать лет старше, привет из «папиного прошлого». Когда папа начал таскать немерено денег, унаследовавшая красоту и пронырливость девица вмиг перебралась в Данию, завела влиятельного «друга», выучилась и открыла бутик модной одежды. И вот все носятся, мама не знает что ещё и сделать, заказала профпомывку окон, чтоб Евгения не думала, что у нас какая-то шарага вместо семьи. Не понимаю – да маме-то что, это её дом, и разве мы не имеем права жить как хотим? Вообще, меня вся эта байда тока раздражает, и я хотела смыться к себе в норку, но папа «устыдил», и пришлось остаться. Чччёрт!! Лучше бы я где-нибудь бухала!

Пока папа ездил за ней в аэропорт, я жутко нервничала – почему я не могу уйти к себе, и должна развлекать эту буржуйку? Я её не знаю!!

– А вот и мы!! – папа так заорал с порога, что я вздрогнула и похолодела. Как же – у него событие! Я, конечно, понимаю всё, но… я хочу, чтоб меня оставили в покое. Это не мой праздник!

Что сказать о сестре? Красивая, эффектная, дорого одетая высокая отполированная шатенка. Курит – по голосу слышно. И сразу видно, что не местная. Но шумная, и грубоватых манер. Делец всё же, что неминуемо накладывает свой отпечаток. Да и по мне тоже небось сразу видать, что прожжёный алкаш. Надеюсь, что не сразу… а то как-то неудобно общего папу позорить. Но тот ничего не замечает, и воробьём скачет вокруг дочуры, счастливый до безумия маминым пониманием ситуации, и отсутствием ревности с моей стороны. Неужто думает, что я до сих пор должна ревновать? Мне скока лет ваще по его дурацкому мнению? Иногда так и добивает это его кретинское отношение к маленькому подросточку Иваночке! Знал бы он, чем я по закоулкам с Ветром занимаюсь – сразу бы в обморок хлобысь, и пипец! Ма-аленькая злобная папина дурочка.

Всё это разглядывание альбомов, тоска дикая – на хрен её, сестру чужую и ненужную!! Припёрла тряпок из своего бутика в подарок мне и маме. Тряпки прикольные, конечно, и по размеру, мама небось проконсультировала. Но это ничего не меняет.

Торжественный ужин – я сижу вразвалку, нагло, и она тоже. Друг с другом не разговариваем – а чё нам сказать? Слушаем разглагольствования папы, слышанную-переслышанную семейную легенду, что все мы из древнего рода, от князей Вишневецких, польского князя Вацлава Вишневецкого и графини Анны-Гертруды Вершбен фон Готтен-Вишневецкой. Она очень поздно родила ребенка, наследника, и всё такое. В отместку её старший сын женился на безродной полячке, и родил кого-то там, кто послужил началом… роду Ветра!! Потому как имя её, той полячки, Эльжбета Изборская – а фамилия матери Ветра!! Боже, я чуть не подпрыгнула на месте, как обожжённая внезапной мыслью! Я просто в шоке от проложенной в мозгу линии! Как же я давно не догадалась? Видимо, потому, что последний раз слышала навязшее в зубах предание ещё до встречи с Ветром. Мы оба – польские аристократы! Почти родня, к тому же, так хорошо сохранившие родовые линии и гордость, и… извращенность. Ага, Изборская – «Изврская», угодливо явил мозг ассоциацию. Всем же известно, что они извры – дворяне эти. То есть, не они а мы…