Мария Суворовская - Качели над Каспием

Хорошо жить за городом, можно видеть природные изменения, смену времён года. По радио, перебивая музыкальную композицию, бодрый утренний диджей вещал о позитивном настрое, противостоянии осенней депрессии и необходимости чашки кофе в эти утренние часы. Отметающие всю суету, такие будничные поездки наполнены романтикой. И, если научиться замечать в цейтноте простые радости, можно становиться счастливее, свободнее и гармоничнее. Гармония – это успешные переговоры с самим собой. Порою мы знаем, как договориться с мужем, партнёром, клиентом… И не знаем, что предложить себе, чтобы жить стало лучше, спокойнее, веселее. Убивая себя излишним перфекционизмом и самоанализом, мы сжигаем внутреннюю душевную микрофлору. Но при этом хотим, чтобы на этих выжженных полях расцвёл город-сад. А так не бывает. Только успокоив себя, поливая лучшие ростки в своем сознании, можно ожидать цветы счастья. Простого счастья. Когда не трясёт, не беспокоит, не взрывает страхами, не мучает фобиями и паническими атаками. Было время, когда Таша не знала, как перестать себя изводить, прыгать в пропасть с обжигающей лавой ненависти. Добрый, искренний человечек. Именно человечек. Ещё пять лет назад Таша была лёгкой, воздушной, открытой нараспашку эмоциям, миру, людям. Она просыпалась с мыслью о любви и творчестве, а засыпала с мечтами о будущем дне. Пока планы, в которые она так сокровенно верила, не рухнули. Больно. Вдребезги.

– Вы что-нибудь пили? – спросил анестезиолог.

– Да, глоток сока, – ответила тогда Таша.

– Кто разрешил ей пить? Почему не предупредили? – врач ругался, казалось, на всех одновременно в операционной.

– Не ругайтесь. Мне сказали. Я выпила машинально… Я не подумала…

– Ладно, готовим… Мы вколем вам наркоз, считайте в обратном порядке от десяти.

Она никогда не забудет свет той операционной лампы. Этот обратный отсчёт. После которого началась другая жизнь. Да, она выпила сок. Потому что ничего не соображала. Руки не слушались, слёзы лились, она не помнила, как поднялась в палату из кабинета УЗИ. В котором совершенно бесчувственная тётка сказал ей, что сердце её с Русланом ребенка не бьётся. Просто не бьётся. В её понимании, это рядовой случай. Воткнула аппарат, сказала, на выход. Никакого сожаления, сочувствия. Обычная городская больница. Где никто не обязан, наверное, говорить особенные слова. Или просто утро у той тётки было угрюмым, а Таша первой пациенткой после летучки.

– Наталья, – так Ташу звали по паспорту и так она была записана в медицинской карте, – поднимайтесь в палату, я передам информацию лечащему врачу.

– Может, оно забьётся? Может, подождать? Так же бывает? Я читала…

– Это ваше право, ждать или нет. Я думаю, ждать нечего, надо оперировать. Не задерживайте меня, там десять человек в очереди.

И Таша вышла и пошла наверх, без мыслей, в пустоте собственного персонального горя. Ночью накануне она молилась и верила. Верила, что утром будет всё хорошо. Хотя интуиция давала сигналы – сердце остановилось. Внизу живота было холодно. Вообще было холодно везде. Может быть, в больнице плохо топили. Но не спасали ни носки, ни два одеяла, ни чай. Холод распространялся по телу, пальцы рук и ног немели. Била дрожь. Таша тихо выла. Она понимала, что, теряя ребенка, она теряет всякую надежду на будущее с Русланом. Самый идиотский женский миф о том, что мужчину можно привязать ребенком, к которому неглупая Таша всегда относилась скептически, засосал, заманил её перспективой быть с ним – мужчиной, страсть к которому отключала всякий здравый смысл.

Наталья Сергеевна Иванова к тому дню всегда считалась хорошей девочкой: отличница, медалистка, лауреат премий, обладательница профессиональных наград, общественный деятель, пример для подражания, гордость семьи. Со школьной скамьи Таша была на хорошем счету. Везде её выбирали, выделяли, поддерживали. Она всегда совершала осмысленные поступки. Внешние импульсивность и эмоциональность на самом деле не были двигателем её решений. Таша разумно шла по жизни. И забеременела от Руслана специально и решительно. Она точно помнит тот день. Для закрепления результата она долго лежала ногами вверх и посылала сигналы космосу. Прижиться, остаться и, как казалось, наладить всё, что никак не складывалось в цельный паззл.

– Как ты назовёшь сына? – спрашивала она Руслана в постельной неге.

– Мурад, красивое имя… – подыгрывал тот её мечтам и легко импровизировал.

– Му-рад, – разделяя имя на слоги, Таша будто пробовала его. – Да, звучит. Мне нравится.

– Он будет такой же серьёзный, как я, и такой же упрямый, как ты. А ещё у него будут такие же длинные ресницы, как у тебя, Зараза Иванова.

– Нет, Зараза Рагимов, у тебя длиннее ресницы. Поэтому пусть возьмёт твои.

Таша не помнит тот момент, когда они стали в шутку называть друг друга Заразами. Но был в этом свой шарм, пароль к их тайному сакральному миру. В который никто не заходил. Они никого не впускали. Неделя-две раз в полгода, оторванные от основной повседневной жизни, принадлежали только им. Они упивались друг другом. А разлетаясь по делам, в телефоне и скайпе строили сладкие планы на будущую встречу. Жизнь от встречи до встречи для Таши теряла смысл. Работа, люди и даже успехи – всё было до тошноты рутинным. И пережить это можно было только за новую радость объятий.

За полтора месяца до больницы Наталья Иванова уволилась из государственной корпорации, с хорошей должности, к которой двигалась почти десять лет по карьерной лестнице. Ушла в никуда. Обосновалась в офисе у подруги и пыталась начать свое дело. Рекламное агентство тогда было слабо похоже на предприятие. Скорее, Наташа была агентом нескольких изданий и объединяющей силой ряда фрилансеров. Искать новую работу, раскидывать резюме, отдыхать… Этого Таша не могла себе позволить. Мама, дочь, съёмная квартира. Она чувствовала себя виноватой перед семьёй за всё случившееся. Ей хотелось убедить своих, что все хорошо, работа движется, бизнес строится, деньги есть и переживать не стоит. Сама же она каждое утро в поисках успокоения ехала в храм, стояла со свечой у иконы Николая Угодника и просила об одном – чтобы всё наладилось. Она не могла объяснить святому, богу и себе, как всё должно быть, потому как запуталась Таша окончательно. Наломанных дров хватило бы, чтобы построить целый город. Уволилась Наташа потому, что её не отпустили в очередной раз в Баку. А солнечная столица Азербайджана манила. Голова шла кругом от желания бросить холодную зимнюю Москву и приехать в солнечный январь к улыбчивым людям, морскому горизонту и любимому мужчине. Она помнит, как ехала за рулём и объясняла начальнице, что улететь просто необходимо. До этого она всегда входила в положение. Таша была ценным сотрудником, умеющим работать на бешеной скорости на результат за десятерых. И ей многое прощалось. Марии Михайловне – вице-президенту компании по коммуникациям – по-своему нравилось следить за этим горячим, ярким романом, которым не каждого одаривает судьба. Но в тот раз она наотрез отказывалась отпустить Ташу. А у Натальи больше не было сил. Просто не было внутреннего резерва ждать. Психологическая зависимость отражалась на здоровье. Она плохо себя чувствовала, медленно работала, теряла интерес к деловым вопросам и проектам.

Читать дальше